«Как показать войну, если не при помощи анимации?»

Режиссер самого титулованного израильского фильма в преддверии российского проката рассказал «Эксперту» о том, как сделать анимацию документальной.

«Вальс с Баширом» Ари Фольмана принес израильскому кино столько трофеев, сколько не приносил еще ни один фильм. Эту экспериментальную картину, одновременно неигровую и анимационную, наградили «Сезаром», «Золотым глобусом» и номинацией на «Оскара», а Европейская киноакадемия вручила ей приз за лучшую музыку. Между тем отзывы были полярными. Одни хвалили Фольмана за отвагу формального решения и за умение деликатно преподнести несведущему зрителю самые болезненные эпизоды израильской истории — речь в фильме идет о трагических событиях Сабры и Шатилы, когда массовые убийства палестинских беженцев в Ливане проходили при молчаливом согласии израильских военных. Другие критиковали за то же самое, обвиняя режиссера (участника тех трагических событий) то в недостаточном, то в чрезмерном стремлении к саморазоблачению. Теперь вердикт за российским зрителем.

— Вас самого удивил сенсационный успех «Вальса с Баширом»? Обычно израильский кинематограф не пользуется таким спросом за рубежом.

— Ездить по миру, наблюдать за реакцией людей — ужасно забавно. В Штатах было нелегко: четырнадцать городов за семнадцать дней, по десять интервью каждый день… Журналисты спрашивают об одном и том же, но меня утешает лишь то, что всем им картина нравится. Что до остальной публики, ее реакция часто бывает неожиданной. Например, в Палестине мой фильм показывали несколько раз, в Рамалле, но меня самого не приглашали — знаю по рассказам, что зрители разделились на два лагеря. Говорили, я взял на себя меньше ответственности за резню в Сабре и Шатиле, чем следовало бы. Так или иначе, арабская пресса много писала о фильме, и мой французский дистрибутор устраивал личный показ для короля Иордании. Я не верю в способность кинематографа менять мир, но иногда он помогает наводить мосты между людьми. Мой фильм помог, во всяком случае.

— А где реакция зрителей была наиболее жесткой?

— Был у нас просмотр в Брюсселе, на котором присутствовали исключительно выходцы из Палестины. Дискуссия после сеанса была непростой. Зато не скучной! В Израиле я ждал протестов, был уверен, что «Вальс с Баширом» заклеймят как левацкий манифест, но этого не случилось — фильм принимали тепло. В нем увидели персональную историю человека, пережившего кошмар, — мою историю.

— Считаете ли вы свой фильм политическим высказыванием?

— Нет. Мой фильм — антивоенное высказывание. Что касается политической составляющей, то я не был более жестким, чем газетные обозреватели в годы событий в Сабре и Шатиле. Тогда результатом стало смещение Ариэля Шарона с поста министра обороны — он навеки был отстранен от этой должности, но, увы, это не помешало ему стать премьер-министром. Во время войны я был простым солдатом, остался я им и на экране.

— Вы чувствуете личную ответственность за случившееся?

— Нет, не вполне. Тем более я не готов принимать на себя вину за решения, принятые правительством Израиля. Я не видел своими глазами резню, я не был свидетелем в прямом смысле слова. Но я хотел бы верить, что если бы я знал об этих событиях, то не остался бы пассивным. Я не мог бы остановить резню, будучи простым солдатом, но, по меньшей мере, не стал бы соучастником. Хотя — кто знает? Мне было девятнадцать лет. Тогда моя голова была занята другими вопросами: девушками, семьей, боевыми товарищами. Мы жили на другой планете, чем та, где случились эти страшные события. Мне понадобилось много лет, чтобы оглянуться назад.

— Насколько трудно было рассказать об этом в форме мультфильма?

— Кинематографисты и продюсеры — люди ограниченные, они не верят в рискованные эксперименты. Собирать деньги было очень трудно. Они постоянно говорили мне: «Реши, что ты снимаешь — документальный фильм, художественный или анимацию?» А я не хотел выбирать. Я хотел рассказать свою личную историю и рассказать ее мог только так. Сны, утраченные воспоминания, война — самый сюрреалистический опыт из возможных… Как показать это, если не при помощи анимации? Граница между фантазией и реальностью очень зыбка, иногда она исчезает вовсе: фантазия — часть повседневности, ее не вычеркнуть. Единственный способ отразить ее на экране адекватно — анимация. Я верю в мультфильмы для взрослых, и всю свою веру я вложил в эту картину.

— Зачем вы завершили картину документальными кадрами палестинских женщин, скорбящих по убитым мужьям и детям?

— Это было не эстетическим, а идеологическим решением. Не хотел, чтобы люди выходили из зала с чувством, что только что посмотрели классный мультик. Нельзя забывать о том, что случилось на самом деле, нельзя выкинуть это из головы. Пойдите домой, подумайте над увиденным. Поройтесь в интернете и узнайте что-нибуд новое о Сабре и Шатиле.

— «Вальс с Баширом» — первый израильский полнометражный мультфильм…

— Второй! Первый был снят в 1961−м.

— Так или иначе, нельзя говорить об израильской школе полнометражной анимации. На чей опыт вы ориентировались в своей работе?

— Традиции нет. Это прекрасно — быть первым. Я был свободен от любых влияний. Разве что некоторые комиксы на меня повлияли, «графические романы» для взрослых. «Вальс с Баширом» больше похож на комикс, чем на фильм Pixar или на японское аниме. Это репортаж в рисунках. Потому после выхода фильма я выпустил одноименный «графический роман». А еще на меня влияли книги, прочитанные в юности, — книги людей, прошедших через войну и смогших описать ее через метафору и гротеск: например, проза Курта Воннегута, Уильяма Сарояна и Джозефа Хеллера.

— А как это выглядело чисто технически — работа над документальным мультфильмом?

— Она заняла около четырех лет. Первые два года я собирал материал, встречался с участниками событий, записывал их свидетельства. Следующие два года заняла анимация как таковая — мы готовили раскадровки, рисовали. У меня было восемь аниматоров, и нередко они работали без меня — а я бегал по банкам и занимался кредитами, взятыми для съемок фильма. Я вообще рисовать не умею. Сначала мне это мешало, а потом я понял, что иллюстраторы и дизайнеры в анимации — то же самое, что операторы или актеры в художественном кино. Не обязательно делать все самому. Достаточно того, что я — хоть и нарисованный — не схожу с экрана.

— Вы продолжите снимать анимацию?

— Да, я уже начал работу над следующей картиной, которая большей частью будет анимационной, — это экранизация Станислава Лема, «Футорологического конгресса». Моей героиней будет стареющая голливудская актриса, которая приезжает на конгресс — там ученые учатся контролировать человеческие чувства. Американского финансирования в моем фильме не будет, но актриса, я надеюсь, будет из США.

— Как вам кажется, сейчас настали хорошие времена для израильского кино?

— Самые лучшие времена! Несколько номинаций на «Оскара», фильмы участвуют в каждом международном фестивале. Как сделать, чтобы люди ходили именно на израильское кино? Поддерживать независимых дистрибуторов — и снимать хорошие фильмы.

Эксперт Online

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе