Итоги конкурса не только закономерны, но и отрадны. Роман Улицкой может вызывать (и вызывает) нарекания разного рода — как богословские (с неизбежным переходом в сферы этики и религиозной политики), так и эстетические. Но трудно отрицать очевидность: книга, тираж которой исчисляется сотнями тысяч экземпляров и продолжает допечатываться, прочитана и читается огромной аудиторией. Можно (кто-то скажет: нужно) думать о поднятых Улицкой больших вопросах иначе, чем автор, и вступать с ним в полемику. Понимаю и во многом разделяю суждения оппонентов Улицкой. Однако перед тем как заявлять позицию по той или иной проблеме (религиозной, исторической, национальной, этической и проч.), надо осознать, что проблема эта существует — и не как некая, пусть любопытная, отвлеченность, но как неотъемлемая составляющая нашей жизни. Те, кто привык думать о Боге, свободе и ответственности, церкви и положении в ней человека, межконфессиональном напряжении, принадлежности нации и национализме, катаклизмах ХХ века, соблазнах фанатизма и индифферентности, наверно, могут обойтись без книги Улицкой. Но, увы, таких людей всегда не так уж много, а читатели романа о странном праведнике так или иначе с коренными вопросами соприкоснулись. Допускаю, что кого-то из них книга настроит на еретическую волну (что совсем не обязательно), но, блуждая, можно проторить дорогу к истине, а довольствуясь безмыслием, с ним и останешься. Как стяжавшая в прошлом году главную награду быковская биография Пастернака была обращена, в первую очередь, не к историкам литературы, так и роман Улицкой адресован не богословам (в том числе — светским). Успех этих книг у публики (который, по-моему, и важнее премирования, и во многом его обусловил) заставляет с надеждой смотреть и на писательский корпус (если есть литераторы, полагающие необходимым и умеющие говорить о серьезных вещах не только «в своем кругу», то должны они появляться и впредь), и на общество, способное предпочесть теребящую душу и стимулирующую мысль книгу агрессивной лоточной продукции.
Не знаю, вырастет ли теперь тираж книги Варламова (хотелось бы), но награждена эта артистично и тактично написанная биография, на мой взгляд, заслуженно. Алексей Толстой мне всегда был глубоко антипатичен и как человек (хоть не мнился чистопробным злодеем), и как писатель (хотя «Детство Никиты» люблю). Не то, чтобы Варламов меня переубедил, но после его книги захотелось перечитать и заново обдумать сочинения «красного графа». Биограф сумел показать живого и, вопреки сложившимся стереотипам, отнюдь не счастливого и не слишком удачливого человека, глубоко преданного литературе и способного хранить обаяние даже в безобразиях и низостях. Варламов не прячет дурных поступков Толстого, но и не сводит к ним своего яркого героя; биограф не «обеляет», а объясняет его, что едва ли возможно без искреннего сочувствия к создателю «Хождения по мукам» и «Золотого ключика». То, что второй раз среди призеров «Большой книги» оказывается сочинение в жанре non fiction, свидетельствует о резонности появления премии, которая — в отличие от Букера — и задумывалась как не исключительно «романная». (Хотелось бы увидеть ее лауреатами и авторов сборников рассказов, «путевых впечатлений», документальных повествований и т. д.) То, что это вновь писательская биография, тешит мое цеховое (филологическое) самолюбие, а если серьезно, говорит о сохранении интереса к истории русской словесности. Да и от поощрения «ЖЗЛ», редакция которой последние годы работает азартно и со вкусом, на душе теплеет.
«На солнечной стороне улицы», по-моему, типичный образчик прозы «приятной во всех отношениях» (пригодной для пляжного и дорожного чтения). Однако совсем не мало опытных читателей со мной не согласны (роман Рубиной входил в прошлогодний букеровский шорт-лист и чьих-либо резких возражений это решение не вызвало). А кроме того, если из трех победителей два кажутся тебе достойными наград, не стоит роптать по поводу третьего.
В роскошном зале отреставрированного Дома Пашкова прозвучали имена еще трех — ранее не предусмотренных — лауреатов «Большой книги». «За честь и достоинство» почтили недавно ушедшего поэта, переводчика и издателя Илью Кормильцева, премиями за общий вклад в русскую литературу — Андрея Битова и, к сожалению, не сумевшего прибыть на церемонию Валентина Распутина. Решения об этих награждениях принимались не Литературной академией, а Попечительским советом. Почему выбор пал именно на этих прославленных, не раз (и не два) награжденных и глубоко мною почитаемых писателей, а не на, скажем, Василия Белова и Фазиля Искандера (или Василия Аксенова и Леонида Бородина, или Бориса Васильева и Владимира Войновича), я не знаю. Допускаю, что знать об этом членам Литературной академии (в которую вхожу и я) и не следует. Но, как любой «дурак с мороза», я могу задать два напрашивающихся вопроса. Подразумевается ли вручение таких премий в дальнейшем или это разовая акция? В чем смысл «суммарных» наград от «Большой книги» при существовании Государственной премии, премии Солженицына, «Триумфа» и «Ясной поляны», ежегодно вручаемых как раз «за общий вклад»? Да и публично объяснить, за какие премии отвечает академия, а за какие — попечители, было бы нелишне.
Были в ходе «большекнижного» сюжета и другие (не только технические) накладки. Увы, обросшие шепотами и шорохами, множить которые я и не имею права (заседания академии проходят при закрытых дверях), и не хочу. Ибо в целом вторая «Большая книга» марку выдержала. Что особенно впечатляет на фоне премии Бунина, где за скандально-конфузным то ли роспуском, то ли самороспуском оказавшегося декоративным экспертного совета последовало награждение Андрея Дементьева, комментировать которое предоставляю тем, кто умнее меня. Или «кружковых» стратегий «Ясной поляны» и «Триумфа» (вообще-то не исключающих приятных решений: я высоко ценю прозу последних лауреатов «Ясной поляны» — Леонида Бородина и Захара Прилепина). Или афишированного волюнтаризма Новой Пушкинской премии, которой единолично распоряжается Битов. (Премии Солженицына, чья роль в истории русской культуры, мягко говоря, значительнее битовской, присуждает не сам великий писатель, а жюри.) Или последнего букеровского кульбита, когда судьи включили в список основных претендентов бульварное изделье Алекса Тарна «Бог не играет в кости». Не сомневаясь во вкусе и компетентности пяти арбитров (порукой тому остальные пять позиций шорт-листа; каждая из них может кому-то не нравиться, но все они безусловно принадлежат литературе), могу объяснить этот казус только наваждением. А поскольку любая магия не по моей части, считаю себя свободным от взятого прежде (см. «Время новостей» от 4 октября) обязательства доложить о «темной лошадке». Зря я боялся дежавю. Им и не пахнет. После Тарна раздраконенный мною год назад «Иерусалим» Дениса Соболева видится без пяти минут шедевром.
Такие вот премиальные сладости вкушали мы в недавнюю пору. А ведь сезон еще не кончился: 5 декабря грянет Букер, за ним поспеет «Триумф». Мужаться надо. И благодарно вспоминать «Большую книгу».
http://www.ruthenia.ru/nemzer/bk-final07.html
Андрей Немзер