Почему в России сейчас нет такого разнообразия поэтических школ и направлений, как это было в Серебряном веке и вообще в первой половине XX века?
Несмотря на этические разногласия символистов, акмеистов, имажинистов, обэриутов, авангардистов, их стилистические поиски обогатили русскую литературу.
Современная поэзия, на мой взгляд, сместилась куда-то в сферу этических вопросов. Здесь уместно привести знаменитую формулу «поэт в России больше, чем поэт». Безусловно, «гордый дух гражданства» живет в русской поэзии с некрасовских времен. Но с этой «программой установкой» однажды столкнулись художники-передвижники. Став социальными оракулами, они перестали решать важнейшие эстетические вопросы. И сегодня, на мой взгляд, схожая тенденция в поэзии.
Знаменитая формула Евгения Евтушенко с ног на голову переворачивает поэтическое сознание, ставя гражданина выше Творца, прозу выше поэзии. Пресловутая «польза» вытеснила «бесцельность» существования высокой поэзии из нашей жизни. Это сродни знаменитой в 1960 годы борьбе с излишествами в архитектуре, которая привела к тому, что сейчас мы живем в безликих домах, где господствуют агрессивные прямые углы. Известно, архитектура – красота без пользы. Но именно красота облагораживает ландшафт, формирует сознание человека, даже врачует. Хотя при желании этот тезис можно и оспорить.
Например, поэт Георгий Адамович, основатель «Парижской ноты», отрицал всевозможные поэтические виньетки, то есть, изобразительные средства, называя их «литературщиной». Но в этом нет никакого противоречия. В сущности, речь идет не о чистой форме, но стиле, который приличествует содержанию произведения. Поэтому «Парижская нота» сродни элегантности черного рояля. Стилистический минимализм оправдан духовными исканиями поэтов – эмигрантов первой волны. Тот же Ле Корбюзье основал архитектурный функционализм, то есть, создал свой неповторимый стиль, отразив философские воззрения послевоенного времени. Но любая тенденция может быть доведена до абсурда. В этом и кроется опасность. Это не простая игра с формой. Лакей в царских одеждах остается лакеем, но царя видно в лохмотьях. Такое противоречие между формой и содержанием преодолевается стилем.
На мой взгляд, современная поэзия стремится к манере, но не к стилю, если трактовать этот термин как Вячеслав Иванов. По его мнению, манера, как способ самовыражения, держится на отрицании художественных традиций, стиль, напротив, подразумевает сознательное подчинение законам красоты и гармонии, но не отменяет личности поэта, его взгляд, интонацию...
И если поэзия сегодня не воспринимается – как высшее существование человеческого духа, не проникнута стремлением к прекрасному, вечным поиском совершенного образа этого мира, то и поэтический язык, изобразительные средства стремятся – с одной стороны к грубости, вульгарности, пошлости, с другой – к механистичности, если учесть тенденцию лингвистического экспериментаторства в стихотворной строке. Образ художника – как творца поэтического мира – потускнел.
Были времена, когда писатели украшали обшлага кружевами, перед тем, как взяться за перо, рассматривая творчество как некое таинство. Сейчас это вызывает улыбку. Но я уверен, что многие читатели истосковались по высокой поэзии, которая говорит, прежде всего, о человеческом достоинстве. Будет ли «возрождение» высокого духа поэзии? Да, если мы вернем в нашу жизнь Поэзию. Понятно, что это утопия. Но и она должна быть изящной и красивой, как в Золотом и Серебряном веках русской поэзии.