Отрывки этого документа уже широко обсуждаются в Лондоне. Важно, что обе стороны процесса ни факт встречи, ни состоявшийся разговор не отрицают. Получивший стенограмму для публикации в "Санди таймс" московский корреспондент газеты Марк Франкетти не уверен, что предложивший ее суду Борис Березовский купил стенограмму за такую астрономическую сумму, как 50 млн долларов. Хотя возможным условием сделки могли быть и такие деньги, но выплаченные лишь по факту победы Березовского в суде. Сам Франкетти говорит: "Я добыл стенограмму у человека, который вообще не имел никакого отношения к делу".
У записи разговора запутанная история. Точно известно, что сделал ее по заданию Патаркацишвили тот самый Андрей Луговой, которого в будущем Лондон обвинит в отравлении Литвиненко, а в России, будто в награду, возведут в депутаты Госдумы. Тогда же Луговой еще руководил службой охраны Первого канала. Похоже, что Березовский о записи не знал и уж точно не знал Абрамович, с которым разговор в основном вел Патаркацишвили. Последний хранил запись в своем доме в Грузии, а вот после его смерти запись оказалась в чужих руках. Есть слух, что до Березовского ее пытались продать Абрамовичу, но он от покупки отказался.
Похоже, что именно фраза, которую приводит выше наш лондонский корреспондент (см. публикацию в материале "Лондонский аттракцион"), окажется ключевой при обсуждении. Но даже не юридически, а репутационно она тяжелый удар для Абрамовича — человека здесь уважаемого, известного каждому англичанину. И этот человек имел дело с ворами в законе?!
— Позиции сторон приблизительно ясны,— говорит Марк Франкетти,— адвокаты Романа Аркадьевича будут доказывать, что под "легализацией" имеется в виду уплата Березовскому и Патаркацишвили неких сумм. Защита же Бориса Абрамовича будет утверждать: речь идет о вступлении в формальное владение долей бизнеса, которой Березовский на тот момент владел согласно их устным договоренностям.
Если отбросить факт спора двух миллиардеров, то можно сказать, что для России эти 16 страниц разговора наверняка интереснее, чем для Англии. Например, о перечислении какого-то 10-миллионного зачета какому-то Алику. По всей видимости, чиновнику, с которым Березовский и Абрамович о чем-то договорились. "Я ему сказал, ты вылезай из этого дела, как сможешь,— поясняет партнерам Абрамович.— Я тебе сам покрою все твои убытки по этому процессу. Все, что тебе Потанин обещал заплатить, а это 14 млн, я покрою... Я ему сказал: уходи оттуда. Уголовное дело я закрою".
В целом этот разговор трех людей, оперирующих сотнями миллионов, делится на договоренности, как лучше разрулить с продажей ОРТ, что происходит с их расчетами и в целом с алюминиевым и нефтяным бизнесом.
В разговоре об уходе Патаркацишвили и Березовского из ОРТ всплывает и недавно избранный президентом Владимир Путин. Известно, что он следил за сделкой, но вот, как это описывает Абрамович: "Сначала вы мне говорили, что вы хотите получить это легально и в Москве заплатить 13 процентов... А потом встал вопрос, что вы деньги хотите забрать из Москвы и поэтому нужно получить решение ЦБ. Я сказал, что тут есть риск. Я пошел по этому поводу к Владимиру Владимировичу. Он сказал, что если вы сможете сделать это тихо, чтобы скандала не было, я не буду ничего предпринимать, но и помогать не буду. А если вы хотите скандала... Мало того, что вы хотите продать, да еще и заработать, да еще и деньги пропустить".
Дальше Абрамович волнуется: "Что мы можем сейчас подписать такое, чтобы я мог пойти и доложить Владимиру Владимировичу, что сделка закрыта?"
Стенограмму можно еще цитировать и гадать о цифрах и персонажах. Но самое замечательное — это окончание разговора.
"Абрамович: А вообще, Борис, про тебя много спрашивали. Почему никто ничего не делает, чтобы тебе помочь? Я считаю, что не стоит под конфискацию (видимо, идти.— "О"). Вы считаете, что к обществу не стоит обращаться? Общество, оно не воспримет это обращение. Вы же знаете, что если Березовского, Гусинского, Волошина разорвут на куски, то общество будет только радо. А если кто-то будет возмущаться, обращайтесь к народу... А народ — это быдло... И ты в этом не виноват... Ой, мы оба в такой ж...
Березовский: Думаю, да".
Огонек