Джузеппе Баретти, итальянский поэт и литературный критик XVIII века.
Художник Джошуа Рейнольдс
Платят ли издатели и писатели за рецензии критикам? Как писать про книгу, автора которой ты знаешь лично? Эти и другие глупые вопросы мы задали литературным критикам и блогерам — и получили исчерпывающие ответы.
Кого мы спрашивали?
— Наталья Ломыкина, литературный обозреватель Forbes Russia
— Валерия Пустовая, литературный критик, эссеист
— Лиза Биргер, литературный критик (The Blueprint, Esquire Russia)
— Сергей Сдобнов, критик и куратор кинотеатра «Пионер», автор телеграм-канала «Мрачное обозрение»
— Ольга Балла, заведующая отделом критики и библиографии журнала «Знамя»
— Юлия Подлубнова, литературный критик, доцент Уральского федерального университета
— Елена Васильева, литературный обозреватель «Прочтения», автор телеграм-канала «Да сколько можно»
— Олеся Скопинская, автор телеграм-канала «Книжный лис»
— Евгения Власенко, книжная активистка и автор блога Knigagid
— Саида Исхакова, автор книжного блога Ptrsbrg
1. Зачем читать отзыв критика на книгу, если можно просто прочитать саму книгу?
Лиза Биргер: Очень надеюсь, что вы так и делаете. В России очень малая читающая прослойка по отношению к населению страны, в процентах это вообще анекдот. И критик вещает где-то в углу о вещах, которые никому не интересны, но знать их все-таки надо. В других близких мне культурах — англосаксонской, к которой мы все так или иначе присоседились, немецкой, которую я изучала, турецкой, в которой я сейчас живу, — читают много-много больше. И там критика нужна уже как разговор о книгах, которые все прочитали или прочитают.
Юлия Подлубнова: Чтобы просто прочитать, нужно понимать, что выбирать и что читать. Тех, кто читает все подряд, не существует. Так что отзывы — это хороший инструмент навигации в мире книг.
Олеся Скопинская: Чтобы понять, что ты только что прочитал.
Елена Васильева: Во-первых, отзывы можно посмотреть перед тем, как приступить к книге, чтобы решить, читать ее или нет. Во-вторых, если обращаться к рецензиям после того, как книга дочитана, то критики выступят собеседниками в разговоре о прочитанном. У них может быть другое мнение, другая интерпретация, ответы на какие-то вопросы. Такой виртуальный книжный клуб.
Наталья Ломыкина: Книг сегодня выходит много, и я думаю, читатели воспринимают нынешнюю критику как навигатор и читают во многом для того, чтобы понять, понравится книга или нет. Когда ты находишь своего критика, с которым у тебя более-менее совпадают или, наоборот, расходятся вкусы, — это такой своеобразный маркер.
Валерия Пустовая: Критику пишут и для тех, кто уже прочел произведение, и для тех, кто еще не читал. И это разная критика, и по жанру, и по взгляду на текст. Читать критику до текста — все равно что кликнуть на объявление о знакомстве. Читать критику после текста — обсудить подробности состоявшегося свидания. Если вы еще не читали, отзыв критика поможет вам нужный текст найти, заметить его в кругу актуальных тем, новостей. Если уже прочли, критика поможет расширить контекст прочтения, глубже понять автора и место произведения в современной литературе.
Евгения Власенко: В смысле «просто прочитать книгу»! Это же надо читать часов восемь-десять, потом думать над прочитанным и, может быть, так ни к чему и не прийти. А тут прочитал за пять минут отзыв и в итоге имеешь какое-никакое мненьице. Пусть и не свое. А если серьезно, мне кажется, отзывы критиков и блогеров читают, чтобы потом получить удовольствие. В том смысле, что никому не хочется тратить восемь-десять часов на то, что не понравится.
Саида Исхакова: Книг много, а времени мало. Рецензии позволяют лучше понять, о чем книга и будет ли она вам интересна. Аннотация порой не дает исчерпывающего описания, чтобы сделать правильные выводы о ее содержании.
2. Чем статьи критиков лучше оценок пользователей на сервисах вроде Bookmate? Ведь читатель, скорее, доверится мнению таких же читателей, как он.
Лиза Биргер: Ну, это еще целая жизнь пройдет, пока читатель найдет такого же, как он, это дело довольно интимное. Вообще я не обольщаюсь: думаю, есть человек 15, ну, 20, которые следят за моими рекомендациями именно потому, что мы совпадаем. И я сама как читатель не хочу бегать за критиком и ждать рекомендаций. Вообще обидно было бы сводить работу критика к одной рекомендательной функции. Мне кажется, важнее поговорить о книгах, которые нас всех задевают и почему-то нам важны, а рекомендовать и правда может хоть ваша тетя.
Олеся Скопинская: В моем представлении оценки пользователей обезличены. А вот если следить за статьями критика, с которым совпадают вкусы на книги, это заметно экономит время при выборе.
Елена Васильева: Читательские рецензии часто сводятся к перечислению впечатлений и эмоций, которые вызвала книга (это, безусловно, не правило, но часто именно так). Критическая рецензия не может этим ограничиваться: она должна давать краткое представление, о чем книга, возможно, небольшой пересказ, контекст, а также вариант интерпретации. Кроме того, критик — это человек, прочитавший большее количество книг, чем среднестатистический читатель, и поэтому способен отделять зерна от плевел, стоящие книги — от графомании, выдающиеся книги — от рядовых. Если сильно огрублять, то один книжный критик или обозреватель равен примерно десяти обычным читателям.
Юлия Подлубнова: Мнение эксперта всегда качественнее мнения дилетанта. Впрочем, пусть читатели сами решают, кому им доверять.
Ольга Балла-Гертман: Критик хорош тем, что он профессионал — почему бы хоть ради любопытства не сравнить профессиональное мнение с дикорастущим? Не то чтобы критик прямо лучше, но это иначе организованная позиция, она более прорефлектирована, что ли. В конце концов, его, критика, учили филологии, прививали ему некоторые правила понимания, у него в голове есть некоторый фон, на котором он понимает книгу, система контекстов, в которые он ее вписывает. Можно с этим не соглашаться — но разве это не интересно?
Наталья Ломыкина: Мне кажется, многим хочется получить впечатление о романе, прежде чем понять, тратить ли деньги на книгу. Это оправданно. И с такой точки зрения отзыв критика, который занимается этим профессионально, экономит твое время. Чтобы принять решение, достаточно прочитать две-три рецензии или 20, 30, 50 пользовательских отзывов. Но ты не знаешь, кто написал эти отзывы и насколько можно доверять этим оценкам.
Сергей Сдобнов: С одной стороны, сарафанное радио действительно хорошо работает, люди верят людям, лучше — знакомым. Но авторитетов и экспертов никто не отменял, иначе мы бы не видели в рекламе Альфа-банка Ивана Урганта, а на Facebook-странице Галины Юзефович сотни комментариев.
Евгения Власенко: Иногда оценки критиков ничем не лучше. Сейчас очень много продвинутых читателей и очень немного внятных критиков. В теории оценка критика должна быть обоснованной, а читатель может просто сказать «не понравилось» и пойти по своим делам.
Валерия Пустовая: Я избегаю оценки «лучше». В тексте, например, ничего не может быть лучше или хуже. А может соответствовать замыслу или его заваливать. Оценки и рецензии пользователей — мой рацион, если я вышла попастись в онлайн-книжный. Я люблю рецензии пользователей за непосредственность, эмоциональность, опору на содержание. Они отлично помогают мне выбрать товар.
А критика не лучше и не хуже — она просто про другое. Критика — это разговор о литературе, о том, как, что и почему в ней сейчас происходит. Это не про выбор стебелька, а о поле в целом: что и почему тут уродилось. А еще критика возвращает писателю и читателю их самих. Писатель седлает интуицию, читатель упивается эмоциями, а критик осознает их проявления, проговаривает, выводит закономерности, наводит мосты между писателем и читателем, между писателем и его интуицией, между читателем и его эмоциями. Критика, иными словами, проживает текст осознанно и в свете общего контекста литературы.
3. Правда, что издатели и писатели платят вам за рецензии?
Наталья Ломыкина: Нет.
Олеся Скопинская: Конечно правда. И платят самой дорогой валютой — книгами.
Ольга Балла-Гертман: Боже избави. По-моему, это стыдно.
Сергей Сдобнов: Мне — нет!
Валерия Пустовая: Для критика важна репутация, доверие читателя и коллег. Один из способов ее загубить — проявить пристрастность, закрыть глаза на текст ради выгоды. Речь, кстати, не только о деньгах, но и, например, о сведении счетов. Вот почему профессиональный критик не может себе позволить быть пристрастным. К тому же влияние критики на продвижение книг как товара преувеличено. Критики влияют на репутацию — и книги, и писателя. Но хорошая репутация не инструмент продвижения, даже в литературе.
Юлия Подлубнова: Такого ни разу не было.
Елена Васильева: Нет. За рецензии вообще довольно редко кто-то платит.
Евгения Власенко: А давайте я скажу, что да, и пусть остальные думают, что продешевили.
Саида Исхакова: В моем случае абсолютно нет. Я выбираю только те книги, которые хочу прочесть сама, без воздействия издательств или писателей.
Лиза Биргер: Нет. Миф, что критикам заносят за рецензии, очень смешной, потому что, во-первых, у издательств нет на это денег, а во-вторых, кому мы нужны. Хотя для многих издательств важно, чтобы вокруг книг был шум, а начать его проще всего в прессе. Мне однажды в хлебном 2009 году предлагали заплатить за рецензию. Мой друг еще шутил, что надо заломить баснословную сумму, чтобы все знали, как дорого я стою. Но я не решилась экспериментировать, а то было бы как в анекдоте: «Смотрите, вы уже торгуетесь».
4. Если вы так хорошо разбираетесь в литературе, то почему сами не напишете роман?
Ольга Балла-Гертман: Каюсь — писала. Мне не дается драматургическая компонента художественной прозы, то есть умение организовать взаимодействие людей между собой, придумать диалоги (людей самих по себе придумывать получается). Но вообще и как предмет чтения, и как предмет писания мне гораздо больше нравится эссеистика. Ее я как раз очень даже пишу! Ну, конечно же, гениальную, а как иначе.
Олеся Скопинская: К сожалению, одного этого навыка крайне мало для написания стоящего романа. А может быть, и к счастью.
Валерия Пустовая: А вовсе не нужно разбираться в литературе, чтобы написать роман. Более того, разбираться в литературе недостаточно, чтобы написать даже критическую заметку. Нужна искра божья, талант. И вот если он есть, дальше можно его осознанно направлять, добиваясь точного воплощения того, что мелькнуло в ощущениях, в воображении. Критики, бывает, пишут романы. А бывает, не пишут их. Это не важно. Потому что у критика другой талант: чуткость к чужой текстовой вселенной.
Саида Исхакова: Писать рецензии — одно, а вот написать книгу — это другое. Для написания рецензии достаточно уметь хорошо структурировать материал и грамотно писать, а вот для писательства нужен определенный талант и рвение.
Сергей Сдобнов: Нет никакой связи между знанием чего-то и созданием чего-то в культуре. Извините, но так вышло, что за эти процессы отвечают разные части мозга и вообще это разные режимы деятельности. Иногда они совпадают, и критики и филологи пишут интересную прозу, но это, скорее, исключение из правил. Да, я, кстати, пишу романы, но пишу не как критик, конечно.
Лиза Биргер: Не знаю, как у других, а у меня роман нигде не чешется. Даже если бы я стала писать, я писала бы довольно посредственную, техническую прозу. Я очень хорошо понимаю, почему мой роман не будет гениальным. В литературе есть некое волшебное вещество, которое превращает просто прозу в сверхпрозу. И его даже у многих известных писателей не найти. А без способности писателя видеть между строк все — макулатура. Вообще я читаю книги ровно потому, что люблю читать. Писать я тоже люблю, что скрывать, но я-то как раз понимаю огромную разницу между производством текста километрами и настоящей литературой. И в целом к пишущим критикам отношусь с недоверием. Невозможно быть слугой двух господ, и я не верю, что если ты слишком хорошо знаешь, как все устроено, то сможешь написать что-то выше своего технического знания.
Евгения Власенко: Писать книги — значит обнажаться перед огромным количеством людей, большая часть которых настроена враждебно. Писать о книгах — значит смотреть на того, кто разделся и дальше уже на твой на выбор: восхищаться и наслаждаться, глупо хихикать и показывать пальцем, ужасаться и гневно жаловаться. Поражаюсь смелости тех, кто не стесняется раздеться и показать все, из чего сделан. Наверное, я не настолько смелая.
Елена Васильева: Книги должны быть не только написаны, но и прочитаны. Скачусь в пафос, но скажу, что вижу свою, что ли, миссию в том, чтобы удерживать этот баланс, читать книги и рассказывать о них. Ну и люблю шутить, что я просто паразит на теле литературы, ничего не созидаю, потребляю то, что есть.
Наталья Ломыкина: Нередко в день рождения получаю пожелание написать свою книгу. Но у меня совершенно нет таких амбиций. Это не моя задача. Я люблю читать книги и обсуждать. Я не согласна с Оскаром Уайльдом, который говорил, что критик — неудавшийся художник. Довольно часто критик — просто критик.
5. Как вы успеваете так много читать?
Ольга Балла-Гертман: А я только этим и занимаюсь…
Евгения Власенко: Никак. Это иллюзия. Ну или у нас разные представления о том, что такое «много».
Юлия Подлубнова: Не успеваю, ничего не успеваю. Мне кажется, что читаю мало.
Наталья Ломыкина: Мне просто повезло. Я с детства читаю очень много и очень быстро. В какой-то момент я поняла: как я читаю с трех лет — это именно то, чему учат на курсах скорочтения. Мой брат пошел на курсы и пытался мне объяснить, как читать быстрее. И из его объяснений я поняла, что именно так я и читаю. В конце концов, чтобы преуспеть в чем-то, нужно сделать свою сильную сторону своей работой.
Олеся Скопинская: Все просто: отключаю все уведомления на телефоне, сажусь и читаю.
Валерия Пустовая: Я медленно читаю, потому что делаю это с пометками. Люблю вгрызться в текст. Еще слушаю аудиокниги — иногда по ночам, за счет сна. От иных подскакиваю, в темноте конспектирую услышанное в телефоне. Вот «Нормальные люди» Салли Руни меня так в ночи подбрасывали. Критика — это хобби, на которое спускаешь все свободное время. Культура вообще такое хобби, на которое уходит жизнь.
Саида Исхакова: Я стараюсь читать в любую свободную минуту, всегда держу книгу рядом — чаще всего в телефоне в приложении.
Елена Васильева: У меня это получается немного в ущерб другим сферам жизни и другим видам искусства. Редко хожу в театр, редко смотрю сериалы или кино, в последнее время стала меньше слушать музыку, ее место заняли аудиокниги. Кстати, тоже хороший способ читать чуть больше, хотя это и иное восприятие текста: обычно в аудио я либо перечитываю уже известные мне книги, либо слушаю то, о чем хочу просто получить представление. Книги, о которых пишу, читаю только глазами.
Сергей Сдобнов: Часть книг я слушаю — две-четыре в неделю, остальное читаю. Никакого секрета нет: надо просто систематически читать, каждый день.
Лиза Биргер: Я читаю быстро. Но не очень много и не все время. И смартфон, конечно, сильно покалечил мою богатую читательскую жизнь, как и любую другую, а уж двое маленьких детей нанесли по ней просто ядерный удар. Я читаю меньше, чем десять лет назад, но все еще читаю для утешения, для образования и чтобы жизнь не казалась такой трагической или бессмысленной. Мне всю жизнь для этого нужны были книги, их так ничто и не заменило и уже не заменит.
6. Как вы пишете рецензию на книгу автора, если знаете его лично?
Лиза Биргер: Никак. И я предпочла бы, чтобы никто никогда этого не делал. Вообще, чем лучше я знаю автора, тем меньше стараюсь о нем вякать. Быть знакомой со мной для автора невыгодно.
Олеся Скопинская: Делаю вид, что не знаю. Прямо как с бывшими одноклассниками.
Сергей Сдобнов: А что такое? Не портрет же пишем.
Наталья Ломыкина: Это щекотливый момент. Конечно, приятно, когда твое впечатление о романе совпадает с впечатлением о человеке. Но так бывает не всегда. Здесь важно оценивать текст, подмечать и выявлять его сильные и слабые стороны, а не человека. Когда ты относишься к тексту страстно, когда он захватывает, довольно быстро забываешь, кто этот текст написал. Но момент диссонанса поначалу присутствует, и эту мышцу я тренирую постоянно. Знаю критиков, которые намеренно стараются не знакомиться с писателями и не выходить в публичное пространство, чтобы сохранить чистоту взгляда. Но в конце концов всегда есть возможность не писать рецензию, если этот диссонанс возникает. Если ты совершенно не хочешь обидеть хорошего человека, то ты обсудишь с ним этот роман как-то приватно, а не публично. Это тоже возможно, но получается нечасто.
Валерия Пустовая: Не вижу в этом проблемы. Ведь критика и есть умение подняться над эмоциями, осознать свои читательские реакции. Как бы близко я ни дружила с автором, все же чтение его оставляет меня наедине с текстом. А текст действует на меня по своим законам, он — самодостаточная реальность.
Ольга Балла-Гертман: Скажу честно: это трудно. Если книга нравится, то нет проблем, но может же она и не понравиться (она не должна всем подряд нравиться, она же не золотой червонец). Скажешь правду — обидишь человека, испортишь отношения. Вообще лучше всего писать о тех, с кем ничто не связывает, — это обеспечивает свободу и необходимую для ясного видения предмета дистанцию.
Евгения Власенко: Не всегда удается. Это тонкий лед. И каждый раз ты стоишь перед выбором: остаться критиком или остаться другом. У меня мало друзей.
Елена Васильева: Меня как критика интересует книга, не автор. Кажется, авторы это понимают: пока что никто из них меня в подворотне не подкарауливал, чтобы намять бока. Лепестками роз, впрочем, тоже никто не осыпал.
7. Зачем писать отрицательные рецензии? Ведь если книга плохая, то она и не стоит внимания.
Юлия Подлубнова: Я отрицательные рецензии практически не пишу.
Олеся Скопинская: Я задаюсь тем же вопросом. Но все еще встречаю в книжных «Мятную сказку» Полярного — а значит, наша работа продолжается.
Ольга Балла-Гертман: Ну, например, затем, чтобы разобраться — не только с самой собой, но и, так сказать, на общекультурном уровне, — что такое хорошо и что такое плохо, в чем природа неудачи. Это, безусловно, стоит внимания, поскольку таким образом — в идеале — настраиваются писательские техники (конечно, это вещь очень конвенциональная). Критика — это форма рефлексии.
Наталья Ломыкина: Я согласна с тем, что о плохой книге незачем писать. Это похоже на, знаете, когда вы приходите в большой-большой магазин, где вам говорят: «Пойдите в зал 8, найдите полку 9, отсчитайте на ней 13-ю книгу. Вот это плохая книга, не надо ее брать». Это очень странно: тратим какое-то огромное количество усилий, чтобы сказать о том, что не стоит внимания. Но бывают книги-события, которые просто требуют твоего отзыва. Ты не можешь не отреагировать на новый роман Виктора Пелевина, например, и пишешь рецензию положительную или отрицательную просто потому, что не можешь не отреагировать на эту книгу. Но подобных романов выходит не так много. Я считаю, наша задача — рассказывать о хороших книгах. Книг и так много, и хорошую вещь нужно поддержать словом, донести информацию до аудитории.
Саида Исхакова: Отрицательные рецензии помогают другим не тратить на нее время.
Лиза Биргер: Критика не рекомендательный сервис. Но я все равно стараюсь не писать о плохих книгах. И могу написать отрицательную рецензию на книгу хорошую, просто потому, что она могла быть еще лучше, или потому, что хочу, чтобы люди увидели, как успех этой книги отражает что-то другое. А может, просто что-то в этой книге меня глубоко возмутило.
Елена Васильева: Как минимум стоит обозначить, что она плохая и почему она такая. Иначе читателям остаются только положительные отзывы на обложке и аннотация.
Сергей Сдобнов: Давайте вернемся к тому, что такое рецензия и зачем она нужна. Рецензия — не ода, а мнение критика о тексте и контексте. Иногда если о книге нет отрицательных рецензий, то кажется, что с ней все окей. А это не всегда так. Например, я поругал роман Николая Кононова «Восстание» на «Горьком». Это не понравилось его поклонникам, Никита Елисеев написал хвалебный текст. Получилась мини-дискуссия, в этом есть какая-то жизнь на нашем скучном празднике.
Евгения Власенко: Скажу вам как маркетолог: что не некролог, то пиар. Плюс жалко времени, затраченного на чтение.
Валерия Пустовая: Отрицательные рецензии можно писать, например, чтобы выяснить для себя и проговорить публично, что в моих глазах не литература. Не искусство. Не творчество. Не правда. Не добро. Не красота.
8. Как ваши рецензии влияют на продажи книг?
Лиза Биргер: Никак. Хотя рецензия может запустить волну шума, но даже этот шум без читательского сарафанного радио не способен сильно повлиять на успех книги. Ну, может, тираж продадут, если все-все-все напишут. Сколько нас вообще, этих всех-всех-всех.
Евгения Власенко: Напрямую влияют. Читатель видит отзыв в Knigagid, и если он его цепляет, то он принимает решение о покупке книги. Некоторые прямо так и пишут под постом: прочитал ваш отзыв и заказал себе книгу.
Сергей Сдобнов: Нет приложения, которое бы это считало. Лучше, если о книге напишут, чем если не напишут. Но прямой связи между рецензиями и продажами нет, даже если ты Галина Юзефович.
Валерия Пустовая: Никак, тем более что я предпочитаю жанры эссе или обзорной статьи. Но вот спровоцировать на чтение книги мой текст способен. А еще — на увлеченный спор вокруг нее.
Олеся Скопинская: Не знаю, но всегда приятно получать сообщения, что та или иная книга из обзора стала для кого-то любимой.
Наталья Ломыкина: Я не знаю ответа на этот вопрос. Мне не кажется, что влияние сильное. На этот вопрос точно могут ответить издатели: они знают корреляцию между списками ведущих критиков и продажами.
Елена Васильева: К сожалению или к счастью, не знаю. Как видится, это вообще работает по-другому — например, так: книгу хорошо оценивают критики, книгу замечают кинопродюсеры, по книге снимают кино — бах — выросли продажи.
9. Вы когда-нибудь писали рецензию на книгу, которую не дочитали до конца?
Олеся Скопинская: Школьные сочинения считаются?
Лиза Биргер: Я могу пролистать середину книги и заглянуть в конец: пару раз так делала, но не одобряю. Писать о книге, не зная, чем все закончится, точно нельзя. Есть книги, которые все целиком написаны ради финала, — взять хотя бы последнего Пелевина или хороший роман Отессы Мошфег «Мой год отдыха и релакса», который всю дорогу притворяется романом не о том, о чем он написан. Проблема только в том, что, зная финал, очень сложно бывает писать так, как будто его не было. Но спойлеров я не боюсь. Во-первых, я практически уверена, что люди не читают рецензии перед книгами. Мне кажется, люди приходят к рецензиям за ответами, и страх спойлера может их этого ответа лишить. Вообще не понимаю, что такое испорченная концовка. Я и большинство сериалов смотрю так: сначала узнаю, чем дело кончилось, а потом могу с удовольствием и без нервов наслаждаться процессом.
Валерия Пустовая: Нет, всегда надеешься до последнего, что автор чем-то еще удивит.
Юлия Подлубнова: Только если в случае с журнальными вариантами книг — нередко в них есть расхождения с книжными вариантами.
Наталья Ломыкина: О да. Но это то, чего не стоит делать. У меня так случилось с романом «Маленькая жизнь». Он абсолютно меня увлек и впечатлил, где-то две трети я прочла, прежде чем написать текст. Подходила дата эфира, и нужно было уже говорить о романе, откладывать было нельзя. А роман длинный, и я его не дочитала к моменту, когда писала рецензию. И конечно, когда я дочитала, поняла, что мой текст должен был быть совсем другим. Финальная часть романа совершенно разочаровала меня, и это была бы совсем другая рецензия с другими акцентами. Конечно, нужно всегда дочитывать. Вот это чувство невысказанного мнения давит потом очень сильно, и ты уже не можешь взять свои слова обратно и сказать: «Нет, я не то имела в виду».
Саида Исхакова: Такое бывало пару раз, но только когда книга очень не нравилась и мне хотелось предупредить об этом своих читателей. Вообще же я считаю, что для рецензии нужно прочесть книгу до конца. Ведь порой в ней может быть нечто такое, что изменит к концу ваше мнение. У меня такое было пару раз. Наоборот тоже работает — вроде казалось, что книга прекрасна, а в итоге сплошное разочарование.
Ольга Балла-Гертман: Я себе такое запрещаю, это прежде всего вопрос дисциплины. Когда совсем не успеваешь, можно читать и писать параллельно: читаешь, пишешь при этом свои соображения о прочитанном, потом из этого черновика делаешь текст.
Елена Васильева: Только для крупных обзоров, когда нужно за неделю подготовить материал про 20–30 книг; в этом случае я их только просматриваю, а вчитываюсь уже потом, в следующие несколько месяцев. Бывает, жалею, что включила в обзор ту или иную книгу, но приходится утешать себя: это, увы, издержки формата.
Евгения Власенко: Рецензию — нет. Но в литературном блогинге, в отличие от критики, есть масса форматов написать о книге, не читая ее. Например, сделать обзор новинок, которые тебя заинтересовали и которые ты ставишь себе в план чтения. Тут достаточно пробежаться по аннотации.
10. Сколько страниц вам достаточно прочитать, чтобы понять, хорошая книга или плохая?
Олеся Скопинская: У меня плохо с математикой, поэтому приходится читать все до конца.
Лиза Биргер: Достаточно первых двух абзацев. Хорошее и плохое настолько радикально отличается, что в целом с книгой все понятно на первых страницах. Плохие я чаще всего тут же бросаю. Может ли быть такое, что дальше они становятся хорошими? Да, но мне жаль усилий.
Саида Исхакова: Как правило, около 50–80 страниц. Это приходит с опытом. К тому же, конечно, бывают исключения из правил.
Наталья Ломыкина: Чтобы понять, что книга плохая, достаточно прочесть страниц 20. В них раскрывается язык, то, как автор владеет твоим вниманием, то, как он выстраивает сюжет. Потом можно дочитать еще сколько-то, чтобы убедиться, что это не прием и что сейчас, как по мановению волшебной палочки, не станет хорошо. Но с хорошими книгами это не работает. Бывает ударное начало и слабый конец. Бывает ничего не обещающее начало, которое потом превращается в фееричный роман. Угадать эту магию по первым главам, да и даже по 30 главам, не представляется возможным. Поэтому плохую книгу видно сразу, хорошую нужно дочитать до конца.
Елена Васильева: Примерно первую половину книги, то есть обычно 150–200 страниц. Но в идеале надо дочитать, конечно. Иногда финал меняет все.
Валерия Пустовая: Опять же: нет хороших и плохих книг. Есть состоявшиеся тексты и несостоявшиеся. В состоявшемся тексте все элементы служат целостности и достоверности произведения. Чтобы вполне оценить это, нужно текст дочитать. По первому абзацу можно приблизительно судить о стиле, уровне притязаний автора. В общем, количеством страниц я бы впечатление не измеряла.
Ольга Балла-Гертман: Универсального количества нет. Иногда бывает достаточно одной (заглянешь — и сразу видишь, что автор пишет, допустим, манерно и пафосно, повторяет общие места). Бывает и сложнее. Лучше читать всё. У плохой книги могут быть хорошие стороны, и наоборот.
11. Когда в последний раз вы читали книжку просто так, для себя?
Ольга Балла-Гертман: Сегодня ночью.
Сергей Сдобнов: Из-за сложного зрения я очень много книг слушаю. Часто просто так, на ночь, для себя. В последний раз — вчера — я слушал Терри Пратчетта, я его обожаю и могу слушать вечно.
Юлия Подлубнова: На этой неделе. Мне важно, чтобы чтение не превращалось в прагматизированный процесс.
Лиза Биргер: Я все время это делаю. Не помню, когда я в последний раз читала книгу, которая мне не нравилась. Какой в этом смысл? Но тут, можно сказать, я в привилегированной позиции в целом, потому что я могу выбирать, что мне читать. Вообще одна из вещей, которую люди ошибочно думают про критиков, — что они сидят и целыми днями все читают, чтобы не дай бог не упустить чего. Великий Лев Данилкин как-то сказал, что критик — это работа с неизбежным выгоранием. И лично у меня однажды так и случилось — я всегда очень увлекалась театром, моя мама и мой близкий университетский друг — театроведы, я пять лет после университета была театральным критиком, смотрела по спектаклю каждый день, иногда по два в день — и сдохла. И теперь не сдохнуть — одна из моих личных задач, я всегда стараюсь позаботиться прежде всего о том, чтобы процесс нравился мне самой.
Олеся Скопинская: Все книги, которые рецензирую, я читаю для себя, поэтому очень щепетильно подхожу к выбору.
Наталья Ломыкина: Я все время читаю просто для себя. Параллельно, конечно, с упомянутым обязательным кругом чтения. У меня на кухне на подоконнике есть стопка книг и журналов, которые для себя — что-то, на что я никогда в жизни не буду писать рецензию. Понимаете, мы же не можем всю жизнь питаться в ресторане. Мы то жарим что-то на скорую руку, то покупаем шаурму у метро. Вот у меня есть свой список шаурмы. Я вообще читаю все, что написано черным по белому. Все буквы, что попадают в поле моего зрения, мной читаются. Читаешь иногда как пылесос.
Елена Васильева: Была пара недель летом, когда я дочитывала недочитанное и не нужное для рецензий или обзоров. Аудиокниги, опять же, часто слушаю для себя, не для работы.
Саида Исхакова: Я всегда читаю книги только для себя. Выбираю исходя из своих приоритетов и предпочтений на данный момент. Никогда не буду читать из-за аргумента «надо», «это читают все».
Валерия Пустовая: Для себя я книги обычно слушаю. Глазами книгу для себя читала, вне связи с профессиональными запросами, наверное, года четыре назад, и то это было исключение: детская литература, трилогия Дяченко «Ключ от королевства», двух частей не было в аудио. Слушаю книги урывками, но постоянно. Музыку поэтому почти совсем перестала слушать. Иногда, впрочем, трудно отделить рабочее от личного. Скажем, Пелевина я практически без исключения читала ушами. И новый роман собираюсь слушать.
Евгения Власенко: Постоянно читаю для себя. В этом отличие блогера от критика и книжного журналиста. Мы выбираем книги по любви. Мне, к примеру, вообще не обязательно читать нового Пелевина. И не хочется, и не буду.
12. Вас не коробит, что, как бы много вы ни читали, вы все равно прочтете лишь ничтожно малую долю выпускаемых книг?
Олеся Скопинская: Нет, я читаю ради удовольствия, а не количества.
Наталья Ломыкина: Коробит, конечно. Бесконечно расстраиваюсь, вечно не прополотый огород. Ничего, к сожалению, не могу с этим сделать.
Ольга Балла-Гертман: Я бы употребила здесь другой глагол. Меня это не коробит, меня это очень печалит.
Евгения Власенко: Да, это страшное знание, и с ним приходится жить.
Валерия Пустовая: В психологии это называют «слезы тщетности». Человеку в принципе полезно признавать, что есть вещи, которые он не получит, не сумеет, не вернет. Это делает его восприятие себя и мира здоровым, а его интересы — уверенными и сильными. Я уверенно выбираю те книги, которые отвечают моему личному и профессиональному запросу. Чаще всего это какой-то сюжет, который меня волнует в литературе и жизни. Скажем, только что, в августовском номере журнала «Дружба народов» вышел мой обзор романов-сказок о путешествиях детей в царство смерти. Это сквозной сюжет современной литературы young adult, существенный для меня и по личным причинам.
Саида Исхакова: Конечно коробит! Как я и говорила вначале, книг много, а времени мало. Поэтому я всегда советую избирательно подходить к выбору книг, тратить время только на достойные вашего внимания и интересов, а также всегда выбирать те книги, что сейчас отзываются в душе. И не бояться бросать книгу на полпути. Лучше остаток времени потратить на другую книгу.
Сергей Сдобнов: Нет. Сегодня ощущения, что вы что-то не успеваете в этом мире, подпитываются логикой капитализма, главной экономической мировой системы, и травмой селф-хелпа. Капитализм уже на генетическом уровне говорит тебе: «Смотри, можно заработать, посмотреть, послушать, съесть больше. Смотри, вот у того парня это получилось!», а селф-хелп-литература и другие практики бесконечного совершенствования говорят тебе: «Все могут всё, ты можешь стать президентом или Илоном Маском!» По факту все очень разные по стартовым возможностям, здоровью и прочему, поэтому универсальных советов нет. Идеальный пример смеси селф-хелпа и капитализма — выступления коуча Тони Роббинса, билеты стоят несколько московских зарплат, советы он дает универсальные и мало помогающие конкретным людям.
Юлия Подлубнова: У каждого своя стратегия чтения. Все не прочитаешь.
Елена Васильева: Как говорится, штош!
Лиза Биргер: Ой, выпускаемые книги, конечно, жалко, но меня гораздо больше волнует, что где-то в мире есть много чудесных забытых книг. Это копошение в современности и ее сортирование ужасно утомительно на самом деле. И ни один критик не должен заниматься только современностью, это бессмысленное занятие. Все мы читаем и перечитываем книги, которые для нас важны. И для меня, как для человека читающего, одна из главных задач — расширить круг книг, которые помогали бы мне понять и объяснить жизнь, но ни в коем случае не заменить его. Таких книг, которые нужны лично мне, в год выпускают штук пять, ну, десять художественных, чуть побольше — нехудожественных. Если я не прочитаю те, что мне и не нужны, то уж как-нибудь переживу.