Однако «появление книги имело своим результатом не только похвальные и ругательные отзывы. Многие читатели стали пополнять копилку курьезов, мне сообщают все новые и новые истории, относящиеся к церковному быту» — так о. Михаил объясняет появление второго дополненного издания «Мелочей…» (М.: Собрание). Разобравшись с «Мелочами…»(отсмеявшись и погрустив), читатель будет вынужден перевернуть книгу (буквально), дабы оценить «Узелки на память», коллекцию баек уже мирских — исторических, литераторских, театральных… Собрал и перевел их на «русский письменный» уже не протоиерей Михаил Ардов, а Михаил Ардов (протоиерей), а за жанровый образец взяты не лесковский свод, а Table-talk Пушкина и записные книжки князя Вяземского. Как говорят рекламщики, «почувствуйте разницу». И убедитесь, что не в ней суть.
Но и это еще не все. В том же издательстве одновременно появилась книга с дразнящим титулом — Анна Ахматова: «Озорство мое, окаянство…» Рассказы, эпиграммы, афоризмы. Ахматова, разумеется, свое «озорство» не суммировала — сделали это Ольга и Марина Фигурновы, вычленив из ахматовских записных книжек и воспоминаний современников подобающие фрагменты. (Действительно смешные. И в то же время очень печальные. По общепонятным причинам.) Первая часть — ироническая автобиография; вторая — ироническая история русской литературы в ахматовском изводе («портретную» галерею открывает Пушкин, а замыкает Бродский). Предисловие — «В ней была веселость…» — написано автором «Мелочей…» и «Узелков…», слог, строй и «смысловой прицел» сочинений которого явно стимулировали составителей улыбчивой «ахматовианы».
В авторский сборник «Дороги, которые мы выбираем, или Бег на месте» (СПб.: Нестор-История; издание осуществлено в рамках программы «Благодарная Молдавия — братскому народу России»; благотворитель — «Бизнес-Элита, SRL», Кишинев) Яков Гордин включил исторические и политические газетные очерки, печатавшиеся с 1987 по 2004 год. Главная мысль их стала заголовком интервью, которое смело и ответственно мыслящий историк (и блестящий литератор) дал в 1995 году, но счел должным сейчас поставить в конец книги («вместо эпилога») — «Когда-нибудь Ельцину и Гайдару поставят памятник, как Минину и Пожарскому».
Почему? Дабы ответить на этот вопрос (в чьих-то устах — недоуменный, в чьих-то — злорадный, а для кого-то просто абсурдный) Гордин рассказывает трагическую историю русского реформаторства, заставляя (кого-то — впервые, кого-то — по-новому) увидеть и петровское строительство бюрократического государства, и эпоху дворцовых переворотов, и планы Сперанского, и «мятеж реформаторов» (декабристов), и политическую стратегию Пушкина 1830-х годов, и великие преобразования эпохи Александра II, и противоборство власти и революционеров, приведшее к катастрофе 1917 года. Победу большевиков и создание ими бесчеловечной казарменно-бюрократической системы Гордин трактует как контрреволюцию по отношению к великим реформам 1860-х, продолженных после первой революции. Концепция эта спорна (мне совсем не близка), но она позволяет высветить ряд крайне болезненных (а потому требующих серьезного осмысления) точек российской истории и их «отражений» в истории новейшей. Чрезвычайно важны соображения Гордина об армии и необходимости военной реформы, о давно и страшно завязавшемся кавказском узле (раздел «Кавказ и Россия: вчера и сегодня»), о специфике национальной бюрократии, о проблеме «реставраций», ни одна из которых, по мысли историка, не бывает окончательной. Даже не соглашаясь с Гординым в оценке конкретных исторических сюжетов и их возможных перспектив, нельзя не отдать должное его последовательности, умению видеть историю объемно и верности идеалам.
Собрав свою публицистику под одной обложкой именно сейчас, Гордин совершил поступок сильный, но логичный. Он всегда был государственником и убедительно доказывал, что бюрократизм, небрежение гражданскими свободами, презрение к личности разъедают державу, как ржавчина. Он всегда был апологетом свободы и столь же четко доказывал, что именно она является залогом общественного процветания и укрепления государства. Его продуманные и отчетливые (еще раз подчеркну — по-настоящему государственнические!) идеи плохо вписывались в квазилибреальные, якобы внеидеологические интеллигентские настроения 90-х. Думаю, если бы общество тогда относилось серьезнее к идеям, одушевляющим Гордина (да и к самим изгибам отечественной истории), нынешний градус растерянности, апатии и капитулянтства был бы существенно ниже. Да возможно и сам политический пейзаж выглядел бы несколько иначе.
Тем важнее прочесть и осмыслить книгу Гордина сейчас. И уразуметь: как злоупотребления свободой могут сильно повредить ее делу (и всем нам), но не могут отменить ее необходимости, так и бюрократизация, обожествление «системы», торжество готовых стать явью «проектов о введении единомыслия» способны испортить жизнь многих людей (и всей страны) и дискредитировать «государственничество», но не могут отменить необходимости сильного и разумного государства.
Книги о. Михаила Ардова не похожи на работы Якова Гордина ни предметом, ни интонацией, ни жанром. Их авторы — очень разные люди. Но соседство их в этой колонке не случайно. Веселый священник и суровый историк умеют напомнить о немодной, но помогающей жить истине: поражение возможно — пораженчество постыдно.
Андрей Немзер