Критика нового поколения: как блоги влияют на литературу и культуру

Могут ли книги помочь их решить? Каким образом блоги влияют на литературу и культуру в целом? Ответы на эти и другие вопросы в рамках дискуссии, состоявшейся в Центре Вознесенского в ходе конференции «Литературная инклюзивность», дали критики, блогеры, филологи и писатели. Публикуем полный конспект этого разговора.



Все значения литературного блогерства

Никита Сюндюков, автор блога «Голодные философы»: Как мы увидели, и критики, и толстые журналы достаточно настороженно относятся к блогерам. Мне кажется, это здорово: когда есть атака, есть и сопротивление.

Сергей Лебеденко, автор канала «Книги жарь» в Telegram: Связан ли рост популярности блогов в 2000–2010 гг. с усилением гибридизации жанров? Как 30 лет назад пала Берлинская стена, так же сейчас падает стена между литературными жанрами. Так было всегда: в нулевые годы уже существовали романы, где смешивались мелодрама, фантастика, высокая литература, детектив, но обращать на это внимание стали только сейчас. Почему это происходит и какова роль блогинга?

Интернет-культура стала более разнообразной, предпринимавшиеся в 1990-х попытки систематизировать её стали невозможны. Она превратилась объект, который превышает возможности человека его познать. Культурологам и филологам остается только описать верхушку айсберга. Гарольд Блум в книге «Западный канон» писал, что любой автор переживает так называемый «ужас шедевра». Он читает существующее классическое произведение и, испытывая тревогу, ужас, пытается написать нечто гораздо лучшее.


Сейчас возникает ужас перед объектом интернет-культуры. Автор понимает, что не сможет построить нечто принципиально новое. Он начинает картографировать пространство, которое он может освоить, и заводит блог, чтобы разобраться со своим литературным опытом и поделиться знаниями.


Некоторые авторы романов и рассказов преодолевают этот ужас за счёт смешения жанров.

Самым эффективным способом описать что-либо сегодня является аллегория. Например, роман «Франкенштейн в Багдаде», где берётся фабула классического «Франкенштейна» Мэри Шелли: некий доктор в Мосуле, где произошло подавление восстания, собирает останки погибших жертв, чтобы предать их земле. Но эти части тел собираются в чудовище, мстящее обидчикам. Это аллегория на послевоенный Ирак, который пытается найти своё место в международном сообществе и понимает, что он оказался в кризисе.

Мемы тоже выступают аллегориями явлений. Сейчас становится все более популярным мем «Ok, boomer». Этот классический образ подростка, выслушивающего нотации старших и закатывающего глаза, уже встречается в постах литературоведов и журналистов. Поскольку аллегория — ключевой для интернета инструмент продвижения культуры и восприятия информации, то и для литературы он становится принципиально важным. Так как будущее стало объектом непознаваемым, происходит флуктуация и кочевание образов между интернетом и литературой. Сейчас литература займётся «предсказанием прошлого». Анализируется массив данных, выводится несколько моделей возможного будущего, из них выбирается одна и на её основании показывается, как от этого можно прийти к нынешней ситуации. Например, мы пытаемся разобраться, как строятся тексты эко-фикшна и антиутопий, чтобы понять, что может привести к катастрофическому будущему.


В какой-то момент картография пространства выйдет за пределы блога, вырастет в межплатформенную историю и выйдет в оффлайн. Всё больше людей преодолевают цифру, стремятся расширять пространство литературы за счёт количественных величин.


Андрей Горбунов, автор блога «Америка/Россия/Тексты» в Instagram: Мой литературный блог существует чуть больше года. Я начал вести его, чтобы понять, что такое литература сейчас и как она выглядит, из чего складывается. В многообразии блогерского мира интересно разобраться, найти для своих мыслей современный язык, потому что пост в Instagram — 2200 символов, объёмный обзор написать не получится. Эта платформа удобна тем, что ты замечаешь, как появляются новые подписчики, которые не имеют отношения к литературе и блогерству, им просто интересно, что вы сейчас читаете. Блоги тоже выступают ориентиром в литературе. Чем больше их и чем они разнообразнее по тематике, тем больше у людей выбор, ведь каждый пост, каждая прочитанная книга — это попытка наивного читателя увидеть свой интерес.



Мемы, проблема чтения классики и штампы-убийцы

Сергей Лебеденко: Америка и Россия очень схожи в своей мегаломании, любви к гигантскому размаху. На Ваш взгляд, в национальных литературах есть какое-то соприкосновение русской и американской традиции? Известно, что Фолкнер любил Достоевского, например. Но есть ли что-то помимо таких вдохновений, может быть, какие-то общие интуиции?

Андрей Горбунов: Большой американский роман — это уже устоявшийся термин, о нём говорят, а роман становится всё больше. Среди русских авторов тоже появляется стремление к этому. Но в Америке много и малой формы, рассказов. Их больше пишут и переводят. Нам есть, что позаимствовать у большого американского романа, который берёт глобальностью тем, либо сосредотачивается на одной проблеме и доходит до её глубины. Это же было свойственно русской классической литературе и сейчас переходит в современный русский роман. Также много общих тем — социальные вопросы, то, что происходит сейчас с человеком в данный момент в данном обществе. В этом похожи последние книги на русском и английском языках.

Никита Сюндюков: Мы, блогеры, совершенно забыли о русской классике. Все бегут за тем, что можно быстро выхватить, осмыслить. На это есть объективная причина — поток алгоритмической ленты, который не позволяет остановиться.


Чтобы говорить о русской классике, нужна остановка, пауза, потому что это большая литература. Есть ли большая литература сегодня? Я не берусь судить. В потоке алгоритмической ленты, коей является лента «ВКонтакте» и «Facebook», русской классикой заниматься негоже.


Я могу понять блогеров, обращающих своё внимание на более актуальные тренды. Но в то же время происходит размытие индивидуальности блогера. Мало кто сможет назвать крупных современных публицистов, критиков или блогеров. Личностей уровня Белинского, кроме Галины Юзефович, вспомнить не получится. Возможно, блогинг ещё не настолько развился, чтобы они возникли. Но одна из причин как раз в невнимании к русской классике.

Но есть и исключения. Оля Брейнингер ведёт в Instagram лекции на тему русской классики. Сергей недавно участвовал в диалоге на эту тему, так что запрос на это у людей есть.


Я занимаюсь Достоевским, и, когда читаю лекции в открытом пространстве, людям действительно интересно, их по-прежнему волнуют Фёдор Михайлович или Лев Николаевич. Просто мы почему-то боимся высказываться на эти темы. Либо нам кажется, что они уже обговорены тридцать раз, либо нам не хватает бэкграунда.


Мне хочется вспомнить мысль датского экзистенциалиста Сёрена Кьеркегора: никакое поколение ничему не может научить другое, каждое поколение начинает сначала и решает одну и ту же задачу. Просто к ней нужно прийти своим путём.

Другая проблема блогинга — орудование истёртыми словами вроде «прекрасный», «великолепный», «вкусный текст». Это стирает человека как публициста. Мне кажется, такие блогеры или публицисты, использующие штампы, воспринимают своего читателя как единицу публицистического рынка, которой надо что-то скормить. Русская литература для этого не подойдёт, потому что ей нужно научать. SMM-агентство «Sweet media» продвигает питерскую филармонию — вот пример того, как можно сложное для восприятия массового зрителя давать легко, но не опускаясь до уровня мемов. Для этого, конечно, нужно образование, просвещение. И учителем нашим выступит русская литература, которая не даёт готовых ответов, только ставит проклятые вопросы.

Ольга Птицева, соавторка подкаста «Ковен Дур»: В букстаграме проводятся многочисленные марафоны, связанные с чтением русской классики. Букблогеры вводят хэштеги вроде «#русский_классик_раз_в_месяц» или «#инстаграм_читает_Толстого». Все выкладывают свои отзывы на русскую классику и читают её более-менее активно. Проблема в том, что и для читателя, и для блогера русская классика со школьных времён сакральна. Толстой — наше всё, Достоевский — просто батюшка родной. Поэтому высказать своё мнение, что не зашло, не понял или понял иначе — просто страшно, ведь на уроках литературы говорили, что есть только один правильный взгляд на то, что Достоевский хотел сказать.


Блогеры должны рассказать простому читателю, что не страшно читать классику, не страшно её не понимать. Принять тех, кто не понимает, что Достоевский имел в виду, — это наша с вами задача. Если возникнет безопасная среда для чтения классики, то про неё начнут опять говорить, её станет модно читать.


Мария Головей, автор Instagram-блога «Mercilessediting»: Я пришла в букстаграм из науки, и положение моё довольно шаткое. Я кандидат филологических наук, литературный редактор. В науке я занимаюсь историей литературы конца XIX — начала XX в. в., а как редактор я имею дело только с современной литературой. Для меня консервативная отечественная наука оказалась тесной, она очень неохотно рассматривает пограничные дисциплины и зоны, и блогинг в этом меня спасает. Там я могу рассказывать о профессии, ведь рядовой читатель не знает кухни издательского дела, не понимает, кто такой редактор, кто корректор, за что отвечает главный редактор. Вторая сторона моего блога ярко отразилась в нескольких последних скандальных историях, например, с романом «Благоволительницы». Многие слышали о правках, которые внёс редактор без согласования с автором. В блоге можно решить проблему коммуникации редактора и читателя, ведь обычно мы не общаемся, даже интервью с редакторами встречаются нечасто. И третье направление — монетизация за счёт того, что ко мне приходят авторы и издатели, используя блог как информационную витрину.

Я ищу коллег в блогах и смотрю, как они подходят к делу. Многие рассказывают о выставках, о книжных ярмарках и классных авторах, которых они нашли и заключили с ними договор. Это здорово, но проблема коммуникации остаётся всегда и везде. Поэтому я всегда приглашаю читателей и других блогеров именно к общению, чтобы услышать друг друга, понять, чего каждый хочет. Психологию читателя у нас практически не изучают ни книжные блогеры, ни издатели. Многие из них закрыты и не хотят общаться со своими клиентами.

Без анализа русской классики понять современную литературу проблематично. Например, я работала с книгами Александра Пелевина, думаю, многие знают его романы — «Калинова яма», «Четверо», «Здесь живу только я». Без понимания советской литературы или того же Достоевского воспринять его книги сложно, он много цитирует, заимствует, и это видно, если ты понимаешь, о чем речь.


Без базы современным читателям трудно разобраться в потоке современной прозы, которая появляется быстрее, чем мы успеваем её осознавать.



Редакторы-волонтеры, гражданская журналистика, фильм книжного блогера про Донбасс

Сергей Лебеденко: Часто ко мне приходят люди со своими рукописями и говорят: «Почитайте, нигде не публикуют». Я говорю, что не могу, потому что я не публикационная инстанция. Пришлось даже завести рубрику, вычитывать тексты людей, которые этого хотят, потом дать место, где они могут опубликоваться. Приходят ли к Вам писатели, приносят ли свои рукописи? Если да, то как Вы поступаете и как вообще стоит работать с такими авторами?

Мария Головей: «Mercilessediting» вырос из некоммерческого проекта помощи начинающим авторам. Люди присылали на почтовый ящик редакции рассказы, стихи или главы романа. Наша команда всё это вычитывала, отмечала ошибки, указывала на стилистические недочёты и писала небольшую рецензию на текст, прикрепляя версию с правками. Рекомендовать куда-то эти тексты мы не могли, это была волонтерская работа. Но потом мы перестали справляться, пришлось закрыть проект. Люди иногда присылают тексты, просят посмотреть, но чаще всего приходится отказывать, потому что присылают роман на 600 страниц. Это физически очень трудно. У Оли Брейнингер есть хорошие начинания «Дружба читает», «Дружба в сети». Если ко мне будут и впредь обращаться, я буду отправлять в «Дружбу народов».

Евгения Власенко, автор Instagram- и Youtube-канала «Книгагид»: Понятие гражданской журналистики пришло к нам из США. Как о значимом явлении о ней стали говорить с середины 2000-х в связи с распространением и усилением блогосферы. Это форма альтернативных медиа, которые появились с расцветом цифровой эпохи. Она подразумевает деятельность непрофессионалов — обычные граждане занимаются сбором, анализом и распространением информации. Зачем они это делают? Официальные СМИ подают информацию в виде, который граждан может не устраивать, возникает перекос, однобокая повестка. Ты можешь создать свой канал на YouTube, владеть собственной радиостанцией, делать свой подкаст. Это хорошо описано в книге «Стримпанки: YouTube и бунтари, изменившие медиаиндустрию». В какой-то момент многие перестали смотреть телевизор — нам неинтересно, о чём и как там говорят. Мы стали создавать свои медиа и занимать смежную нишу — гражданскую журналистику. В качестве примера я приведу фильм «Донбассоневедение: что и как написано про Донбасс», который сняли мы с командой «Книгагид». Он доступен на нашем YouTube-канале.

С чего всё началось? Почему книжный блогер поехал в Донецк и снял там этот фильм? Каждый человек, который занимается литературой, так или иначе ищет язык, на котором можно говорить с читателем. Мы пытаемся этот язык гнуть, ломать, чтобы быть услышанными. В 2018 г. я познакомилась с Константином Куприяновым, автором романа «Желание исчезнуть» по мотивам донбасской темы. Я вспомнила 2014 г., вспомнила, что в этот момент происходило в официальных медиа. Повестка была очень односторонней. Все, что нам выдавалось, настраивало на определенную волну, которую кому-то была выгодна. Но в 2018-м начинает появляться проза — а это всегда рефлексия, изучение первоисточников, разговоры с очевидцами. Тогда у меня возникла идея снять что-то о Донбассе. Но сделать это тем языком, который не будит агрессию, потому что хотелось говорить не о войне как таковой, а о том, как с этим справилась литература. Этот импульс и привёл к фильму.


Гражданская журналистика — один из путей для литературного блогера, а книги — инструмент, через который мы можем говорить обо всём. Блогинг даёт нам возможность осмыслять на расстоянии, искать разные точки зрения, не быть заангажированными одной из сторон. Он обладает тем же набором функций, что и литература.


Сергей Лебеденко: Этот фильм — очень хорошая работа. Я давно знаком с Куприяновым, думаю, это один из заметнейших молодых прозаиков сейчас в России. Сколько составил бюджет проекта и как собирались деньги?

Евгения Власенко: Бюджет этого проекта меньше 100 тысяч рублей, мы собрали часть суммы благодаря подписчикам, друзьям, коллегам и вложили свои деньги. Более того, я обратилась к аудитории, не называя тему проекта, мы держали её в секрете до самого показа и просили людей просто поверить нам, что мы хотим сделать что-то большее, чем пит-стопы и интервью на YouTube.

Сергей Лебеденко: Были ли попытки предложить готовый продукт какому-то телеканалу?

Евгения Власенко: Нет. Я не верю в телеканалы.

Сергей Лебеденко: Если бы на Вас вышел «Первый канал» с предложением купить этот готовый продукт за 10 миллионов рублей, они бы получили отказ?

Евгения Власенко: Бесплатный сыр только в мышеловке. Может быть, в какой-то момент можно пойти на сговор с совестью для того, чтобы появились деньги на следующую съёмку. Но я не верю в такую небесную манну.

Сергей Лебеденко: Какие ещё существуют темы для гражданской журналистики в связи с литературой?

Евгения Власенко: Их масса. Почти все проблемные и значимые темы либо замолчаны, либо раскрыты однобоко. Журналисты увольняются с телеканалов и открывают собственные на YouTube, начинают говорить относительно свободно, хотя это тоже несвободное пространство. Мы все живем с ощущением, что нынешняя свобода у нас ненадолго, поэтому надо успеть что-то сказать, пока можешь.



Букстаграм, благотворительность и книжные свопы

Ольга Воробьева, соавторка Instagram-блога «Улитка Грасса»: Наш книжный блог посвящён, помимо прочего, благотворительности и социальным проблемам. Мы обе работаем в некоммерческих организациях и профессионально занимаемся этими темами. Я работаю в «Агентстве социальной информации», которое пишет о социально-ориентированных некоммерческих организациях и благотворительных фондах. Я сама пишу и редактирую тексты, связанные с хорошими делами, с гражданскими инициативами. Какое-то время мы работали там с Ирой вместе. Теперь она работает в другом месте.

Ирина Лактюшина, соавторка Instagram-блога «Улитка Грасса»: Я ушла из «Агентства социальной информации» в центр «Благосфера». Это некоммерческий центр развития благотворительности и социальной активности в Москве. У нас есть свои благотворительные проекты. Мы также помогаем некоммерческим организациям Москвы и регионов развиваться и проводить свои мероприятия.

Ольга Воробьева: Мы больше пяти лет занимаемся этой темой. Когда мы создали страницу в «Instagram», благотворительность попала и туда. Это не было запланировано. Мы создали блог, чтобы делиться информацией о книгах. Нам казалось, это удобный формат. Но от судьбы не убежишь, и в нашем блоге быстро появились книги на благотворительную и социальную тематику.

Ирина Лактюшина: Мы рассказываем о благотворительных и социальных проектах двумя способами. Первый — это найти книгу о какой-то социальной проблеме. Моя любимая тема — это заключённые. Есть фонд «Русь сидящая», издавший уже три книги на эту тему. Есть книги про буллинг, в том числе в школе. Бездомные — также больная и тяжелая тема для Москвы. Недавно пришла в Москву благотворительная организация «Ночлежка» из Питера, но ее не пускают в Москву местные жители. Также я люблю книги об онкологии, истории врачей. Второй способ — просто найти книгу, изданную в поддержку фонда. Таких книг много. Например, «Дети Ноя» — книга не о благотворительности, но издана в пользу фонда поддержки хосписов «Вера». Скоро выйдет ещё одна книжка в поддержку этого фонда. Также мы действуем и оффлайн — устраиваем социальные проекты и акции.


Мы считаем, что книги не должны пылиться на полках. Если книга не нужна, можно отдать ее другим. В центре, где я работаю, есть пункт буккроссинга. Этим летом мы устроили первую встречу с читателями и устроили книжный своп. Мы собрали книжки, о которых мы рассказывали, и пригласили всех принести свои и обменяться.


Недавно мы устроили конкурс, призом в котором был бокс, включающий ту самую книжку в пользу фонда «Вера», чай благотворительного магазина «Сharity chop» и фонда «Второе дыхание», эко-ручку и шоппер от центра «Благосфера».

Ольга Воробьева: За время работы мы вывели несколько правил, которыми желательно руководствоваться, если вы тоже хотите об этом писать. Рекламировать сборы на личную карту не стоит, если вы не знаете этого человека лично и просто решили помочь. В таком случае непонятно, на что идут деньги. Вместо этого лучше рекламировать пожертвования в фонд, так как он проверяет всех своих подопечных и выбирает наилучшее решение для помощи. К тому же, организации публикуют отчёты о трате средств. Но не все они достойны доверия. Поскольку невозможно всех проверить, лучше обратиться к тем организациям, которые составляют списки надежных фондов. Все фонды, которые можно найти на сайтах «Нужна помощь» и «Такие дела», «Добро Mail.ru» и «Благо.ру» —проверенные организации. Также есть ассоциация «Все вместе», где собраны организации, подписавшие декларацию о добросовестной и честной помощи.


Ещё один бич интернет-пространства — токсичная благотворительность. Вокруг одной социальной проблемы разводят истерику и вызывают у аудитории чувство вины: пока ты сидишь на диване, умирает ребенок, и ты обязан помочь ему. Такой шантаж вредит благотворительности, у людей возникает ассоциация, что благотворительность — это вымогательство, выдавливание слезы у читателя.


После этого не хочется помогать. Поэтому мы хотим писать об этом спокойно, критично оценивая происходящее в этой сфере.

Ирина Лактюшина: Когда мы пишем о каком-то фонде, мы оставляем ссылку на него, предлагая людям познакомиться с его деятельностью и подписаться на пожертвование, разовое или ежемесячное. Как мы находим подходящие книги? Мы работаем в этой сфере, знакомы с коллегами из фондов и мы физически не можем пропустить новую книгу, да и таргетированная реклама помогает. Но это лишь сорок процентов нашего блога, там больше общих книг.



Подкаст-стендап об издательском мире, борьба со школьными установками и читальные марафоны

Марина Козинаки, соавторка подкаста «Ковен Дур»: Если подкаст считать блогом, то мы являемся теми самыми блогерами-писателями. Мне кажется, блог писателю нужен, чтобы оправдывать себя, мол, я не пишу книгу, потому что пишу важный блог. Но мы вчетвером достаточно продуктивны в писательстве, и аудиоблог нам скорее мешает.

Как мы знаем, плох тот учёный, который не может объяснить свою теорию пятилетнему ребёнку. Когда я пришла в литературный мир как автор, читательские отзывы вошли в мою жизнь. Сначала это были отзывы на мои книги, потом я стала интересоваться, что пишут читатели о других. В какой-то момент я подумала, что среднестатистический читатель, который не знает, кто такая Галина Юзефович и все остальные, похож на пятилетнего ребёнка, которому нужно что-то рассказать. Можно винить школьное образование или самих читателей в том, что тебя не понимают, а можно выбрать другой путь. Я к тому моменту хорошо знала издательский и писательский мир изнутри. Читатель многого не видит, ему не объясняли, как всё работает: кто стоит за книгой, сколько редакторов она проходит, должна ли книга чему-либо учить или заставить полюбить чтение. Эти установки встречаются в отзывах, но не имеют ничего общего с реальностью. Я решила рассказывать об этом с позиции такого же ребёнка, простым, смешным языком.


Наш подкаст максимально хулиганский и несерьёзный. Это сделано для того, чтобы привлечь читателя и объяснить ему по-дружески нюансы книжного мира. Зная такие вещи, начинаешь по-другому, глубже читать книги. Я бы хотела, чтобы и мои книги, и книги моих друзей читали глубже.


Ольга Птицева: Про девушек нашего поколения говорят, что мы выросли теми парнями, за которых в детстве хотели выйти замуж. Когда мы только начинали свой путь в писательстве, мы очень хотели, чтобы кто-то нам доступно рассказал, как все работает. Я пишу книгу, что мне с ней делать и куда ее нести? Как с ней будет работать издательство и где мне найти редактора? Какие толстые журналы могут напечатать мою прозу? Какие молодые тонкие журналы могут меня взять? С кем мне нужно познакомиться и на кого подписаться? Взять эту информацию неоткуда. Не существует гайда, как попасть в литературный мир. Наш подкаст «Ковен Дур» стал таким гайдом. Мы рассказываем, из чего состоит литературный мир и как он работает, основываясь на нашем опыте. Иногда это истории провалов, но это тоже важно.

Мы по функции подобны подружкам с личным опытом, если говорить о просветительской, общеполезной функции. Помимо этого, блогер реализует личные запросы, тратя время и силы на блог. Узнаваемый блог — это нетворкинг. Мы хотели знакомиться с интересными людьми, говорить: «Здравствуйте, я Оля Птицева, писательница». Но сейчас молодых писателей множество. Когда ты говоришь: «Здравствуйте, я соведущая литературного подкаста», — это другое. Для людей это значит, что ты можешь быть проводником знаний, винтиком литературного процесса.


Когда мы начинали писать, было ощущение, что в литературный мир можно попасть, только если ты был рождён в Липках, а крестили тебя на Ясной поляне.


Оказывается, сделать окололитературный подкаст — это тоже выход. Это вторая функция нашего подкаста и второе объяснение, зачем он нам нужен.

Александра Степанова, соавторка подкаста «Ковен Дур»: Третья задача, которую мы перед собой ставили — это перестать быть невидимыми для литературного сообщества, заговорить своими голосами. Подкасты — достаточно интимный формат, разговор один на один с человеком. Они могут записываться на кухне и слушаться где угодно. Эмоциональный эффект от подкастов очень большой. Нам очень комфортно в разговорном формате, ведь мы делали это ещё до того, как стали записывать и выкладывать. Поначалу, конечно было страшно — о некоторых вещах говорить не принято. Например, о проблемах с редактурой, с издательствами, хотя проблемы с изданием книг и с продажей книг существуют. Это оказалось очень востребовано и очень нужно людям. Наш голос выступает в поддержку и наших книг, теперь каждая наша вышедшая книга находит определенный круг читателей — наших слушателей.

Никита Сюндюков: Понятно, что блоги разные нужны и важны. Но есть опасение, что при установке не максимальную простоту в общении с читателем будут получаться скучные тексты. Я сам не решался писать, пока не прочитал книгу «Пиши, сокращай» и не понял, как чётко выражать свои мысли. Но в конце этой книги говорится, что если следовать всем правилам, то получится пресно. Не развращает ли читателя такой подход, когда ему ничего другого не предлагают на рынке блогов?

Марина Козинаки: Это неверная интерпретация. Общаясь с читателем, надо не разжевывать, как взрослый ребенку, а говорить с ним по-дружески. Ребенок в моей речи был метафоричен. Нужно говорить не намеками, а прямо. Так делает наш подкаст. Пока рано судить, развращает ли это слушателя. Пока что аудитория и количество благодарностей от людей, имевших проблемы с литературой, растут.


Если человек не читает, это не значит, что он не умный. Мои друзья, работники IT-сферы, умные люди, но они не читали литературу. Послушав наш подкаст, они начали читать то, что мы рекомендуем: «А, так вот как это надо было делать! Так вот про что это было». У многих просто есть со школы установка, что литература — это страшно и сложно.


Евгения Власенко: Возьмем для примера «Бесконечную шутку». Эту книгу не назовёшь простой, но и не нужно говорить, что она слишком сложная. Я поставила себе цель прочитать ее за год. Я читаю ее вместе с друзьями, по 100 страниц в месяц, и отчитываюсь в блоге под хештегом #бесконечноесинхронноечтение. Не существует неподъемных книг. Ко всему можно найти подход, сделать чтение приятным, а не болезненным. И это не упрощение, мы и сами растем, и читателя подтягиваем. Но по-дружески, не назидательно.

Никита Сюндюков: Часть аудитории хочет, чтобы с ней говорили, как с друзьями. В то же время есть запрос на сложность, на более высокий уровень диалога, который в сфере блогинга практически не исполняется. Единственный пример, который я могу вспомнить, — это проект Солодникова «Ещё не Познер», где без упрощений и постоянных сносок говорят на сложные темы. Такого, мне кажется, почти нет.

Андрей Горбунов: У Марии Головей проходит годовой марафон по чтению средневековой литературы. По хештэгу «#mediting_средневековье»
много информации, к марафону присоединяются разные люди, в том числе книжные блогеры. Отклик идет большой. Другой пример — чтение восточных авторов и обсуждение поднимаемых ими проблем, организованное одной блогеркой с Востока. За каждым таким постом стоит очень большая работа. От того, как ты подашь материал, зависит обратная связь. Часто в комментариях больше обсуждений, чем в самом посте — люди листают ленту, видят пост и присоединяются к дискуссии.



Девальвация знания, нишевость блога и личный бренд

Сергей Лебеденко: В зарубежных СМИ можно услышать, что блоги умирают. Их становится больше, но их читают менее глубоко. В «Guardian» писали, что топовые 50 блогов стали меньше читать за последние годы. Нет ли у Вас ощущения девальвации знания, в том числе и в блогах, с ростом их числа и количества пользователей? Что с этим можно сделать?

Мария Головей: О девальвации знания и перенасыщенности информацией говорили во все эпохи, мол, стало слишком много книг, люди перестали внимательно читать. Блогов стало много, но они разного качества. Люди читают то, что им интересно, происходит миграция читателей между блогами. Это естественный процесс.

Реплика из зала: Преимущество блогинга в том, что, подписываясь на автора, ты подписываешься на ту ценность которую он несёт, тебя привлекает его личный бренд. Если ты читаешь Сергея Лебеденко, значит, ваши литературные вкусы совпадают. Исследования подтверждают, что мы выбираем блогеров на основе сходства интересов. Преимущество блогинга ещё и в том, что ты как человек интересен своей аудитории, и можешь приносить пользу, просто делясь эмоциями, становясь читателю другом.

Марина Козинаки: Мне всегда сложно иметь дело с обобщенным понятием знания, которое якобы обесценивается. Если это прикладное знание, которое мы даём нашим слушателям, сложно представить его обесценивание. Есть прекрасный подкаст у Яны, где она беседует с людьми из литературного мира. Это полноценные, глубокие интервью. Если у нас с ней совпадают гости, нам нет смысла делать такие же интервью, и мы пытаемся выбить из гостей максимум прикладной информации. Например, как он попал в издательство, имел ли он там связи. Можно ли спорить с редактором и тяжело ли быть им. Про это редко говорят, и такие знания не обесценятся. Если мы говорим о неком сакральном знании, я согласна со сказанным ранее.

Ольга Птицева: Людям сложно фильтровать такой поток информации, поэтому лучше выбрать узкую нишу и иметь небольшую, но лояльную аудиторию, чем быть просто модным, иначе тебя со временем забудут. 


Важно представлять, для кого ты ведешь свой блог. Мы представляем себе своего слушателя, со многими знакомы через соцсети или лично. Мы знаем, кому и зачем мы всё это рассказываем, и люди с нами остаются. В общем, нужно делать свою нишу максимально целенаправленной.


Никита Сюндюков: Нужно ли учитывать интересы, запросы аудитории? Например, Артемий Лебедев говорит, что надо максимально радикально высказываться, и чем больше людей от тебя отписалось, тем лучше. Или взять пример Дудя, выпускавшего интервью с рэперами, а потом начавшего делать документальные фильмы. Завоевав незнакомую ему аудиторию, он смог сделать большой просветительский проект. Всегда ли нужно гнуть свою линию?

Александра Степанова: «Гнуть свою линию» — это про личный бренд. Я вообще не представляю себе блог, где человек ориентируется только на аудиторию. Если тебе интересно то, что ты делаешь, ты делаешь это я-высказыванием. И это я-высказывние очень важно для определения вообще ценности блога. Читая блогеров, мы ищем в них это.

Евгения Власенко: Я неоднократно говорила, что блогер формирует свою аудиторию. Он не стоит на месте. Он приходит в блог с конкретной идеей, развивает ее, обогащается и может начать другой, больший проект. Чтобы развиваться, нужно выйти из зоны комфорта. Я тоже не представляю, чтобы блогер подчинялся аудитории. Это ошибка начинающих, спрашивающих аудиторию, чего та хочет. Этот вопрос нужно задать себе. Куда я иду? Достаточно ли мне этого? Комфортно ли мне в привычных рамках? Ты гнёшь свою линию, свой формат. Если тебе в нем тесно, ты говоришь: «Извините, теперь смотрите меня на другой площадке». За тобой или идут, или нет.



Монетизация, литературный мерч и качество текстов

Реплика из зала: Меня волнует, что крен в сторону окололитературы стал перетягивать основные темы многих каналов. Я имею в виду платные лекции, мастерклассы, мерч. Конечно, труд блогеров должен оплачиваться, но многие предпочитают выпустить гайд по успеху на 15 пунктов, продать его за 500 рублей тысяче человек, а не вести хороший канал. Как найти грань между монетизацией блога, социальными проектами и литературным контентом?

Евгения Власенко: Мне иногда тоже от этого больно. Читаешь кого-нибудь, а потом он что-нибудь тебе за деньги предлагает. Неприятно. Человек начинал с одним посылом, ты к этому привык, а потом вдруг появилось что-то другое. Это проблема роста самого автора и проблема восприятия, рецепции. К этому нужно относиться спокойно. Например, можно отписаться. Есть вещи коммерческие, есть великие, и не всегда приятно, когда это совмещается. Но в такое время мы живем. Каждый решает эту задачу по-своему. Кто-то монетизирует блог, это его путь. Вы оцениваете качество контента, а остальное можете пропустить мимо ушей. Блогер может зарабатывать в другом месте, но тогда придется терпеть посты раз в неделю, ведь ему нужно работать. Это тоже не всем нравится. Поэтому надо быть терпимее. Блогер — это, прежде всего, человек. Блог — это не СМИ, он всегда про личное. В том числе и про быт.

Реплика из зала: Блогеры сейчас живут в таком состоянии, когда они делают часть инфопродуктов бесплатно. Они приходят после работы и монтируют видео, пишут статьи. Это вполне справедливая плата, когда ты делаешь часть контента бесплатно, но частично его монетизируешь. Монетизация говорит о качестве и успешности блога. Если аудитория готова заплатить за то, что ты делаешь, значит, ты это делаешь хорошо. Здесь нет ничего критичного.



Литература как продукт потребления и блогерское «выпячивание» себя

Евгения Вежлян (Воробьёва), поэт, критик, кандидат филологических наук, преподаватель РГГУ: На мой взгляд, то, что мы видим сейчас, и есть живая литература. У Бориса Эйхенбаума есть термин «литературный быт», и это безумно важная вещь. Представим себе литературу как голые тексты, которые кто-то пишет и куда-то складывает. «Писатели пописывают, читатели почитывают», но где литература? А литература — это динамическая конструкция, как говорил Юрий Тынянов. Почему она такая динамичная, что её движет? Законы её движения, роста лежат за пределами текстов, они находятся как раз в зоне литературного быта, в области рецепции литературных произведений, их востребованности, читательского выбора.


Произведение, превращаясь в продукт, отчуждаясь от производителя, вступает в сложные и интересные социальные отношения, которые наделяют его новыми смыслами, что хорошо видно на примере фильма Евгении Власенко — это особый способ рецепции, очень любопытный. Мы окунаем литературу обратно в жизнь, и она начинает расти в этой среде.


Реплика из зала: Меня волнует, что самопрезентация пересиливает все остальное содержание.

Владимир Панкратов: Видимо, Вам понятен и приятен способ говорить о книгах, который можно было раньше увидеть в статьях Анны Наринской, например. Это простое несовпадение потребителя и контент-мейкера. Я не защищаю блоги и не нападаю на них, но, к сожалению, в блогах всегда будет если не выпячивание, то рассказ о себе в том числе. Одна из причин делать блог — это заявить о себе всему литературному миру.

Евгения Власенко: Мы преодолеваем советское наследие с его ложно понятой скромностью, когда фигура автора отодвигается на второй план. Выстроилась иерархия, где человеку, чтобы высказаться, нужно было получить разрешение от правкома, парторганизации и толстого журнала. Хорошо, что последние сейчас эту пирамиду переворачивают на наших глазах. Мы можем говорить: да, я поэт, потому что пишу стихи. Да, я писатель, потому что пишу прозу. Да, я критик, потому что пишу о литературе. А почему нет, собственно говоря? Вы можете меня не признавать, но дайте мне назвать себя так.


Но всё-таки блогинг и литературная критика — это вещи совершенно разные в этом плане. Наличие «Я», присутствие автора в блогинге — абсолютно естественный закон жанра, с которым не поспорить. Если кому-то кажется, что это лишнее, значит, блог — просто не ваше. Есть литературная, обозревательская критика, каждому своё.


Андрей Горбунов: В блоге ты можешь просто рассказать о новинке, и в комментариях напишут: «Да, я пойду эту книгу куплю. А ты её сам читал?» Вопрос «А тебе самому она понравилась?» возникает всегда. Иначе зачем ты это рассказываешь? Личность должна присутствовать, ведь это человек выбирает ту или иную книгу. С мнения начинаются вопросы, ответы, обсуждения.

Марина Козинаки: Я не вижу противоречия в том, что литературный блогер может монетизировать свои качества, знания. Недавно «Creative Writing School» позвала нас вести курс по подкастам и писательскому мастерству. Почему нет? Я продолжаю вести блог в прежнем формате, просто какая-то институция пригласила меня как эксперта и предложила зарплату. Мой блог от этого не становится менее литературным.

Андрей Горбунов: В этом и заключается эскпертность литературного блогера: создаётся инфопродукт, который можно купить и который, как и любой продукт, рекламируют. Можно пропустить рекламу и продолжать смотреть YouTube-канал. Если продукт интересен, это говорит о блогере как об эксперте в своей узкой области. 


Дискуссия состоялась в рамках конференции «Литературная инклюзивность» под кураторством Ольги Брейнингер, Ильи Данишевского, Яны Семешкиной, Полины и Игоря Дуардович.

Поделиться