Глубина настоящего Сергея Есина

Ушёл из жизни писатель Сергей Николаевич Есин, неделю не дожив до своего 82-летия.
Умер внезапно.

Жуткий год, конечно. Смерть за смертью выдающихся людей культуры. Только попрощались с Леонидом Броневым – и вот умер Сергей Есин. Чуть раньше, напомню, скончался великий писатель Владимир Маканин.

Кто остаётся? Юрий Васильевич Бондарев, прежде всего. Лимонов, Проханов. Это я о старшем поколении – то, которое беречь нужно. Потому что им есть, что сказать.

С Сергеем же Николаевичем я познакомился позднее чем, то было давно. И познакомился странно. Вёл одну литературную премию. Сергей Николаевич сидел в первом ряду. После я подошёл к нему – познакомиться. Разговорились, и он между делом так бросил, характеризуя меня на сцене: «Всё хорошо, а ботинки просто отличные».

И эта фраза запомнилась. Литераторы, знаете ли, не столь часто обращают внимание на одежду. Но Сергей Николаевич был из тех, в ком всегда чувствовался стиль. Собственно, человек – это стиль, как говорил Вольтер.

Так вот, у Сергея Николаевича стиль был – собранный, зоркий, ироничный. Одной фразочкой он умел столь точно охарактеризовать человека, ситуацию. И разглядеть суть. Фраза о ботинках, к слову, из их числа. Убойная такая ирония.


И ещё – живой. Вот то слово, которое очень подходит Сергею Есину. Его манере говорить, одеваться, держать себя. А «живой» – очень важное слово для русской литературы, языка в принципе. Эта сфера, не терпящая мертвечины, равнодушия.


Собственно, «живой как жизнь» – так о русском языке писал Гоголь. Живость языка, живость тем – то, что отличает хорошую книгу. Всё это у Есина, несомненно, присутствовало. Он и сам – как человек – был очень живой. До последних дней.

Знаю, о чём говорю, потому что мы виделись с Сергеем Николаевиче в конце ноября в Екатеринбурге. Он вёл мастер-класс у молодых писателей, и я тоже. Даже обидно немного стало. Потому что я сам бы с радостью сходил на его мастер-класс. И мнения тех, кто делился впечатления о нём позже, укрепляли моё желание.

Да, «институт наставничества в литературе» звучит старомодно. И как-то даже немного пошло, отдавая совписом в его худших образцах. Но Сергей Николаевич был именно что наставником. Он умел разобрать текст лучше других, но главное – Есин с его умением выхватить основное, фундаментальное направлял человека, давал ему точный вектор. Уверен, будь чуть больше таких – мы бы приобрели многое. Есин – при всех своих экспериментах, местами авангардизме даже – умел сохранять традицию.

С 1992 по 2006 годы он возглавлял Литературный институт имени Горького. И о том периоде, и о ректорстве Есина пишут разное. Не всегда лицеприятное. Но и не представить, как трудно было сохранить Литинститут в те годы – не отдать его на расстрел, на распил. Заслуга Сергея Николаевича в том, что островок слова, где родился Герцен и жил Платонов, сохранился, несомненна.

При этом Есин, хотя ректор отчасти поддавливал в нём писателя, успевал писать книги. Хотя знаковое его произведение было создано всё же в канун «перестройки». Речь, конечно, об «Имитаторе», вышедшем в «Новом мире» и предсказавшем будущее и литературы, и искусства в целом. Предтеча модернизма, перенос симулякров на русскую почву – и диагноз того ненастоящего, искусственного, что позднее заполонит полки, экраны. Есин написал о том, что казаться важнее, чем быть, и как из этого извлекать пользу.

Но важнее, на мой взгляд, то, что Сергей Николаевич фиксировал в своих «Дневниках». Это большой труд, и он важен, на самом деле, не только своими литературными достоинствами, но и, прежде всего, срезом эпохи. Не знаю, кто ещё с такой точностью, будто хирург анатомировал повседневность, день за днём фиксировал и, главное, преображал нашу реальность. День за днём. Здесь – и ельцинская эпоха, и путинская. Со временем «Дневники» Есина станут чем-то вроде «Истории государства российского» Карамзина. Уверен.


При этом у Есина, конечно, были ученики. И немало. Более того, они старались вести нечто похожее на дневники учителя. Та же фиксация, та же скрупулёзность, тот же подход, но на выходе получалось не то. Совсем не то. Или слишком легковесно, или, наоборот, перегружено, тускло. Одним не хватало глубины резкости, другим – лёгкости слога, третьим – иронии, четвёртым – терпения.


У Есина всё это было. Он умел в дневниковых записях не только поставить важнейшие, как это принято говорить, социально-нравственные вопросы, но и сделать это литературой, перейдя от актуального к универсальному, вечному. И добивался этого Сергей Николаевич, прежде всего, благодаря вниманию и умению подмечать, анализировать подробности.

Исайя Берлин говорил, что есть писатели-ежи и есть писатели-лисы. Так вот, Сергей Есин был, если угодно, писателем-кротом. Он всё время копал, бурил вглубь; его интересовало то, что скрыто, то, что не замечено ни камерой, ни глазом – то, что может зафиксировать лишь душа, и то при должно развитой эмпатии. В глубине Есин отыскивал настоящее. То, что невозможно сымитировать. А вернее – то, что не нуждается в имитации, потому что скрыто на глубине.

Да, это был природный талант, но талант развитый, усиленный, огранённый ежедневными упражнениями. Американцы сказали бы о Есине – self-made man. Из простой семьи, отец репрессирован, но – Сергей Николаевич добился своего. И потому знал, что советовал, говоря: «Человек становится тем, кем он хочет стать». Есину это удалось.


Дай Бог, чтобы удалось и его ученикам. Для этого им, прежде всего, необходимо терпение, о котором Сергей Николаевич вспоминал всякий раз, когда его спрашивали, что он хочет пожелать молодым писателям. И будет тот, кто окажется способен разглядеть глубину настоящего и зафиксировать её, тем самым связав прошлое и будущее через настоящее. Ведь слова побеждают всё.


Прошедшие же 20 лет со временем мы будем изучать по дневникам Сергея Есина. Этим важнейшим и очень терпеливым свидетельствам суетной эпохи, помогающим в подробностях рассмотреть настоящее в пёстрой имитации жизни.

Автор
ПЛАТОН БЕСЕДИН
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе