Уединенный пошехонец 10.12.2010

Литературно-краеведческое приложение  

В ОЖИДАНИИ НОВОГО ГОДА

Считанные дни остаются до одного из самых любимых в нашем народе праздников - Нового года. И хотя с каждой такой встречей из нашей жизни уходит целый год, мы все равно ждем этого дня с нетерпением, подводим итоги минувшего, загадываем желания на будущее.



Обычай праздновать  Новый год 1 января был введен в России Петром I. С ним же из Европы пришел и обычай наряжать зеленую красавицу елку игрушками. Череда зимних праздничных гуляний в дореволюционной России начиналась с празднования Рождества Христова и завершалась крещенскими Святками.
Но вскоре после Октябрьской революции, 16 ноября 1917 года, Совет народных комиссаров во главе с Лениным рассмотрел вопрос о переходе на новое исчисление времени, а 24 января 1918 года был принят декрет «О введении в Российской республике западноевропейского календаря». По этой причине Рождество в Стране Советов стало праздноваться не до, а после Нового года - 7 января, а 14 января появился еще и повод отмечать Старый Новый год, то есть по старому летоисчислению.
Среди зимних развлечений тогдашней молодежи на первом месте стояли катания с ледяных гор и на лошадях. Спуски с возвышенности заливались водой, а вдоль раскатанной дорожки высаживались елки и устанавливались ледяные скульптуры. С гор катались на санках, ледянках, рогожах, подмороженных охапках соломы, обрубках дерева. Катались по одному, по двое и целыми компаниями. В некоторых селах существовала традиция, что если парень приглашал прокатиться девушку, то он должен был катать одну и ту же девушку не более трех раз. Обычно парни сажали девушек к себе на колени. А съехав с горки, все заканчивалось поцелуем. Вечером накануне Нового года молодежь отправлялась колядовать. Колядующие ходили по домам односельчан, высказывая им свои пожелания в форме колядных песен, а взамен получали угощения. В Новый год, как и в Святки, ходило много ряженых. 
Одним из символов празднования Нового года, как, впрочем, и Рождества, была елка. Ее ставили в деревянный крест и обряжали игрушками, стеклянными шарами, блестками, конфетами и пряниками. Верхушку украшали звездой: сначала - рождественской восьмилучевой, а затем - красной пятиконечной, как на башнях Московского Кремля. Изначально звезда воспринималась как точка соприкосновения земного и небесного миров, то есть место, откуда горние силы посылают в наш мир все, что люди воспринимают как благо. Кремлевские же звезды, как пелось в песнях, стали озарять своим светом всю советскую страну.
А какой Новый год без Деда Мороза и Снегурочки?  Прообразом нашего дедушки с бородой из ваты в Европе был святой Николай. Он приходил в дома через печную трубу, чтобы радовать детей своими подарками. Наш Дедушка Мороз в красном тулупе с мешком за плечами тоже разносил детворе новогодние подарки. Но внучка Снегурочка в качестве помощницы у него появилась только в 1940-х годах. В сценариях школьного новогоднего праздника роль Деда Мороза обычно отводилась учителям, а Снегурочки - одной из старшеклассниц. За право стать внучкой Деда Мороза боролись многие хорошенькие пионерки и комсомолки, причем не обязательно имеющие длинные косы и артистические способности, но непременно отличницы. Позднее на новогодних праздниках появился еще один сказочный персонаж - Новый год. Это был, как правило, мальчик, у которого на груди был написан наступающий год. Он принимал у Деда Мороза эстафету добрых дел.
Но были у новогодней елки и черные времена. После принятия в январе 1918 года декрета СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» начались последовательная антирелигиозная кампания и борьба со старыми пережитками за новый быт. Рождество и елки превратились в «прихоть буржуазии», которые клеймились в газетах: «Гуляет по белу свету несуразная рождественская сказка, состряпанная в угоду паразитам услужливыми лапами мракобесов на горе и унижение угнетенных и обездоленных тружеников, издевательство и надругательство над ними», «Надеть ярмо рабочему на шею, ударить революцию крестом по голове - вот подлый классовый смысл рождественской легенды».
После 1923 года «поповское» Рождество было изгнано из России, под антицерковную раздачу попала и елка. В одном из большевистских циркуляров того времени говорилось, что «бытовая обстановка рождественского праздника вредно действует на здоровье и воспитание детей: святочные рассказы с чертовщиной; дым и газ от елки; пьяные крики гостей...». Елке объявили войну. Бдительные соседи брали на карандаш тех, у кого в окнах светились елочные огни, и сообщали об этом куда следует.
В журнале «Юный натуралист» поэт В. Горянский призывал детвору включиться в борьбу с религиозным дурманом с помощью стихов:
Скоро будет Рождество -
Гадкий праздник
буржуазный,
Связан испокон веков
С ним обычай
безобразный:
В лес придет капиталист,
Косный, верный
предрассудку,
Елку срубит топором,
Отпустивши злую шутку…
К концу 1924 года «Красная газета» сообщала: «...В этом году заметно, что рождественские предрассудки почти прекратились. На базарах почти не видно елок - мало становится бессознательных людей». Исчезла елка и из новогоднего праздника.
«Конец неправильному осуждению елки» был положен на исходе 1935 года. 28 декабря в газете «Правда» появилась заметка «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!», подписанная кандидатом в члены политбюро ЦК ВКП(б) П. П. Постышевым. В ней автор призывал комсомольцев и пионерских работников в срочном порядке устроить под Новый год коллективные елки для детей.
Предложение члена политбюро ЦК ВКП(б) было принято к исполнению, и 31 декабря на прилавках магазинов был «расширенный ассортимент елочных украшений». А в январе 1937 года Дед Мороз и Снегурочка уже появились на елке в московском Доме Союзов.
К этому же времени можно отнести и возвращение в праздничный обиход  новогодних поздравительных открыток. Конечно, с них безвозвратно исчезли дети-ангелочки возле нарядных елок, влюбленные парочки и чаровницы с бокалами шампанского. На одной из первых советских открыток «С Новым годом!» были изображены четыре фигуриста с цифрой 1939 на груди, на другой - Спасская башня, часы которой показывают двенадцать. Новогодние открытки, выходившие в годы войны, были наполнены военно-патриотическим содержанием. На них дети, пишущие письма на фронт и опускающие их в почтовые ящики, бойцы, идущие в атаку и подносящие снаряды к орудиям. На открытке 1943 года моряк с текстом:
Поздравляю с Новым
годом,
Шлю вам с Балтики привет,
Скоро встретим всем
народом
Дни решающих побед!
Послевоенные годы наполнили новогодние поздравительные открытки сказочными персонажами, плюшевыми мишками, зверями, нарядными елками и Дедами Морозами, которые создают настроение сказки. Начало космической эры осталось на открытках в изображениях спутников, ракет и юных космонавтов. А конец минувшего века был отмечен в новогодней тематике открыток влиянием восточного календаря, где каждый год имеет свой знак зодиака, повторяющийся через двенадцать лет. Грядущий 2011 год даст нам немало открыток с котами и кроликами. И все же поздравительные открытки столетней давности несут гораздо больший заряд предновогоднего настроения. 
Олег ГОНОЗОВ.
Фото автора.

«ГУБЕРНАТОРСКИЙ САД» ВСЕ-ТАКИ ИЗДАН

При теперешнем отношении государства к художественной литературе выход каждой книги - праздник как для автора, так и для читателя. Со стороны руководства Ярославской области наблюдается дискриминационное отношение к профессиональным писателям. Если Союз писателей России все-таки имеет материальную поддержку из областного бюджета, то их коллеги из Союза российских писателей выступают даже и не бедными родственниками, а просто бомжами без роду и племени. Чиновники делают вид, что таковых вообще нет.

Первый и единственный коллективный сборник Союза российских писателей «Окно» был издан на средства администрации области в 2003 году к 10-летию  организации. На том любовь и закончилась. Готовя очередной коллективный сборник, куда только не стучалось руководство Союза российских писателей: и в правительство области, и к депутатам. Их проигнорировали везде. Пришлось изыскивать средства самостоятельно. И вот наконец-то ярославский литературный сборник «Губернаторский сад» вышел в свет. В него вошли 14 поэтов и прозаиков. Лишь один автор - прозаик из Углича Анна Толкачева - не является пока членом союза. Но вопрос о ее членстве - чистая формальность.
Любовь НОВИКОВА.

Владимир Перцев
***
Повалит снег, и, обернувшись,
окину оком жизнь свою.
И этот дом, и эту пустошь
в глуши, в немыслимом краю,
дремучем, дремлющем,
плывущем
сквозь сумерки и снегопад.
Один, как призрак в снежной гуще,
бреду от дома наугад.
Мешу сугробы, мерю зыби.
Бреду, бреду до темноты.
Выпутываюсь вроде рыбы
Из пут метели, немоты.
Но лепит снег без всякой жали.
Как непрочна бывает твердь!
Сошлись две белые скрижали
Земли и неба в круговерть.

Надежда Папоркова
***
Больного голубя в бумажную
коробку
На остановке спрятали ребята.
Смотрели издали внимательно
и робко
И улыбались очень виновато.

Им было жаль, что исцелить
больную птицу
Не так легко, что жизнь
непоправима,
Когда в коробке дольше часа
не продлится,
И, глядя в сторону, промчится
 мимо.

И вот зима промчалась мимо
остановки,
Где ни коробки, ни ребят, ни птицы.
И снова мальчику завязывать
кроссовки,
Старушке - жалобно на храм
креститься.

Бомжу-философу - садиться
мимо лавки
За чтенье знаков утреннего неба
В том месте, где прощальным
следом птичьи лапки
Едва встревожили пригоршню
 снега.

Василий Галюдкин
***
Теплый ветер. Тихо Волга
плещется.
Блещет солнце, небо окровя.
Кровная земля. Мое Отечество.
Родина безмолвная моя.
Русофобов всех перекосило
Оттого, что в сборниках моих
Царствует рефрен - моя Россия,
Не модерн, не шифр - славянский
 стих.
Никогда я не был на Канарах
И Босфор увидеть не стремлюсь.
Мне близка Есенина гитара.
Я люблю никитинскую Русь.
Я горжусь своей великой нацией.
Как Тарас, предателей стыжусь.
Как Остап, перед
администрацией
Всех времен я льстиво
не склонюсь.
Если будут деньги, купим лодочку.
Берег Волги! В сказочном краю
Выложим селедочку и водочку,
Выпьем за империю свою.

Николай Смирнов
БЕСЫ
Константину Васильеву
Я свой век доживаю со страхом
В слободе, уже смешанной с прахом,
Сторожу огород у сарайки одной,
Словно пес с человеческою
головой,
Да присматриваю за вонючим ручьем
На бугре себе место для вечных
 хором.
А как ночь, так трясется сарайка -
Это едет опять таратайка,
Стародавняя колымага
Со своею музыкой и светом:
Злые дудочки петельки выводят
И развешивают их по нашим
закоулкам:
Красный, как петух, - правит,
Серый, как волк, - смотрит.
А третий - он не правит
и не смотрит,
Он лицом безглазым все
слышит -
Только видеть мою душу  не может.
И перекликаются на соснах
вороны:
«Это едут бесы на Москву
править!»

Любовь Новикова
***
И не согнулась голова.
А сколько раз склонялась книзу.
А сколько раз хотелось выть.
В ногах валяться у судьбы.
Но вот стою. Но вот жива.
И вроде бы довольна жизнью.
А вдоль дороги на закат
Крестов сигнальные столбы.
Меня ломали не шутя.
Держали впроголодь, как вора.
Во всем, что было мне теплом,
Мне вышел царственный отказ.
А я наивно, как дитя,
Искала правду в оговорах.
Потом хотела умереть.
Но Бог спасал меня. И спас.

Еще не кончилась война.
Еще с судьбою мы не квиты.
Еще не раз придется мне
Упасть в ладони головой.
Еще не вышло мне сполна.
А козыри мои побиты.
Но я стою. Но я жива.
И правда все-таки за мной.
Александр Авдеев
***
Конечно, есть свой запах у стихов.
Не знаю я, какой сегодня в моде...
В домах, где запах водки и духов,
Могу я получить и дать
по морде.

Но водка и духи еще не зло.
Я запах зла совсем не различаю.
И мне, на вид не слабому, везло
В компаниях, где мало склонны
к чаю.

Сияла люстра, плавая в дыму.
Удары по столу звенели шибки.
О чем-то, до сих пор я не пойму,
Все спорили, и каждый
без улыбки.

Устав напрасно голову ломать,
Домой пришел нетвердыми
шагами.
И сразу улыбнулся - в доме мать,
Поскольку с кухни пахло
пирогами.

Александр Антонов
***
Так хочется быть идеальным
Вандалом небесных границ.
По сути провиденциальным,
По форме - ребенком столиц.
Мне хочется черного хлеба
И жирного запаха щей.
Мне хочется солнца и неба
И в небе ручных голубей...
С разбега в сияние Волги
Нырнуть карасем золотым,
В пеленку глубин ненадолго
Лечь жемчугом глухонемым,
Иль вороном стать на погосте,
Могилам забытым служить.
Без гнева, печали и злости
Откаркивать и хоронить.
Так хочется быть бесконечным
Медовым младенческим сном.
И косточкой спелой черешни
Отправленной ввысь языком.
Так хочется тихо скончаться
В отеческом старом саду.
Пресытившись жизнью,
забраться
Под палую, с яблонь, листву...

Константин Кравцов
ОСТРОВ КИЙ
Ирине
Странно озарены
Эти шахматные фигуры -
Кони, слоны - все войско
Спит, кто вповалку, кто стоя,
Застыв на помосте между
Братским корпусом
и колокольней.

Ферзь, лежащий ничком, ладья,
Пешка-ландскнехт, и странно
Светится лак на кости, странные
 имена
Встречаются на побережье:
Прохор из Сольвычегодска,
Савелий из Череповца.

Знаешь, на севере каждое утро -
Утро стрелецкой казни, и разве
 не странно,
Что остров поморов, зеков
Беломорлага,
Канувших чернецов,
немногочисленных
Отдыхающих по дешевым
путевкам,
Белобрысых недорослей
из Онеги -
Остров блаженных?

Сосны и можжевельник,
Изба, корыто, обод в луче
блестит,
Колесо застряло в фосфоре тины:
Может, телега, а может,
и колесница,
И это не гарпии - чайки,
Чайки, но не приближайся:
Там, в валунах, их гнезда,
там я вчера увидел
Сцену из фильма Хичкока,
впрочем,
Голову не пробили, и крови было
 немного.

Поделиться
Комментировать