Корреспонденту «Ярньюс. Нет» удалось обсудить проблемы журналистики, а также узнать о том, какой случай заставлял смеяться писателя Константина Симонова.
— Занятия в школе расследовательской журналистики для журналистов и блогеров абсолютно бесплатны. Финансовой выгоды вы не получаете… Так что это дает лично вам?
— Ничего это мне не дает, кроме головной боли. А если серьезно, то в тех, кто приходит на наши занятия в разных уголках России, я вижу надежду журналистики. Значит, еще не все потеряно…
— Почему вы решили защищать права журналистов?
— К этому я пришел в феврале 1991 года, тогда случились события в Вильнюсе (выход Литвы из состава СССР.- Прим. авт.). Центральное телевидение искажало правду, все вокруг врали. В то время я один из председателей кинематографа на пленуме решил объявить бойкот телевидению и не показывать наши фильмы.
Это было отчаянная мера, поскольку права на свои фильмы мы не имели, но зато имели право на свои лица. Мы призвали работников центрального телевидения присоединиться к бойкоту. Но они не присоединились, поскольку это грозило потерей работы.
Тогда мы решили создать фонд, чтобы защитить их права. Журналисты стали активно сдавать деньги, и уже через три месяца у нас было около трехсот тысяч рублей. Так и возник «Фонд защиты гласности», президентом которого я являюсь. Фонд защищает реальную возможность для журналистов сказать то, что они думают или то, что они считают правдой.
— В одном из своих интервью вы говорили о том, что «Фонд защиты гласности» живет исключительно за счет поддержки американских и европейских фондов. Сейчас ситуация изменилась, или российскому государству совсем не выгодно существование подобных организаций?
— Положение у фонда очень тяжелое. Из сотрудников осталось всего шесть человек, нам даже юристам заплатить нечем.
Однако я больше не буду сотрудничать с государством. Один раз я выиграл государственный тендер на проведение государственного исследования. Мне пояснили, что откат должен составлять 20 процентов.
Второй раз я столкнулся с такой политикой, когда был председателем PEN-центра. Нам в то время выделили один миллион и семьсот тысяч рублей на издание книги. Дали, а потом решили миллион замотать себе.
И только через суд, через скандалы мы выбили деньги обратно. После этого я решил, что с меня хватит! Теперь я предпочитаю иметь дело только с иностранными грантодателями.
— Каково, по вашему мнению, главное достижение «Фонда защиты гласности»?
— Основное достижение — это то, что мы вообще существуем в общественном сознании. У нас есть свои критерии, принципы действия. Люди должны знать, что у них есть, куда обратиться. И знаете, в нас верят!
Кроме того мы ведем базы убитых, уволенных журналистов. Мы отслеживаем уголовные дела, которые заводят на журналистов, дела об угрозах журналистам. Такая база есть только у нас. Самые вопиющие случаи мы доводим до общественности, публикуем в своем дайджесте.
— Вы считаете, что «свобода слова»- это достижимая цель или это все-таки утопия?
— Свобода слова — это линия горизонта. Мы никогда не достигнем ее, но мы можем к ней приблизиться. Это всегда живая проблема.
— Вы режиссер более 20 картин, документальных и игровых картин, автор и переводчик книг… Теперь все позади и вы занимаетесь исключительно преподаванием?
— Я пишу книгу, но пока ее рано рекламировать,- скромно уходит от ответа мой собеседник.
— Не удержусь от вопроса, который вам, наверное, часто задают. Каково ваше самое яркое воспоминание об отце?
— История случилась в Средней Азии. Отец пригласил меня отправиться с ним на месяц в поездку. В то время я еще не поступил в вуз. Папа тогда работал в «Комсомольской правде».
Мы поехали в один из колхозов под Ташкентом. Там, пока отец отлучился, я имел неосторожность напоить нашего водителя. Мне просто было скучно, и я хотел развлечься! Отец сначала не понял, что мужчина пьян. Когда же мы отправились в путь, то не заметить, как машина виляла из стороны в сторону, было просто не возможно.
Папа понял, что это моих рук дело, но за всю дорогу он не проронил ни слова. Только когда мы вернулись в гостиницу, отец начал кричать на меня матом. Это был первый раз в жизни, когда папа матерился, и причиной его недовольства был я. Потом мы очень часто вспоминали эту историю, и подолгу смеялись.
Ярньюс. Нет — Ярославль