Элитная зона

Шел я недавно на встречу в одну московскую едальню с достаточно большим, как принято говорить, «средним чеком». Охранитель на входе куда-то отошел, а супротив его пустующего охранительского места аккурат красовалась пара дверей со стилизованными изображениями мужчины и женщины.
Некая тётенька решительным шагом направлялась навстречу мне к выходу. В ответ на «здравствуйте» в глазах тётеньки неподдельный ужас: боже, её приняли за кого-то из персонала! А она — не персонал, она, наоборот, посетительница этого храма кулинарного гламура, всего лишь шедшая в туалет. Существо более высшего порядка. Она растерянно замахала руками, протянула «я не...» и практически сбежала от стыда за туалетную дверцу.
Нигде и никогда, будь то в вечерних Люберцах начала 90-х или в Грозном середины 2000-х, не встречал я от людей такого вот ответа на простое «здравствуйте».
Дорогое заведение — ярмарка тщеславия. Функция его для его посетителей — быть НЕ как плебс, копошащийся под ногами и предназначенный самой природой к роли обслуги. За этим «я не...» скрывался женский вопрос: «неужели я выгляжу как хостес?» Да нет, уважаемая. Не выглядите. Вы она и есть. Потому что человек, который «не на службе», услышав «здравствуйте», здоровается в ответ.
У Честертона есть история про то, как один талантливый преступник умудрился украсть уникальный столовый набор из закрытого клуба — сыграв исключительно на том, что фасон одежды у посетителей и обслуги был один и тот же. В тот момент, когда он был на виду у слуг — он прогуливался рассеянной походкой, небрежно глядя поверх их голов: и его принимали за аристократа. Когда же он оказывался на виду у гостей — он торопливо семенил, чуть наклонив голову и всем видом выражая деловитость: гости принимали его за кого-то из персонала. И единственный, кто заприметил подвох, был честертоновский священник-детектив отец Браун, который попросту прислушался к странной смене ритма шагов.
Еще вчера мы были обществом, в котором сословные барьеры практически отсутствовали. Советская аристократия, конечно, обособлялась как могла от класса-гегемона, но способов это сделать у нее было не так уж много. Сейчас же сословные перегородки на глазах твердеют в бетон. Платные клиники. Частные школы и пансионы. Магазины и рестораны, где цены не отражают вообще ничего, кроме желания установить входной отсекающий барьер для «не той» аудитории.
Апофеозом этой складывающейся новой сословности является начавшееся-таки постепенно у нас территориальное расслоение в сфере недвижимости. Начали выделяться «престижные» и «непрестижные» территории — а не только квартиры или дома. До самого последнего времени этот процесс у нас почему-то тормозился: если вынести за скобки сравнительно небольшую по численности «рублевку» и ее эрзацы при областных столицах, в остальном как такового «зонирования» в западном смысле слова у нас все еще не было. «Элитные» дома — старые и новые — повсеместно соседствуют окно в окно с «хрущобами», а то и со старой деревянной застройкой. Такое соседство порождает постоянные напряжения то там, то тут — но до последнего времени именно его возможность удерживало наше общество единым целым.
В Штатах система «зонирования» при застройке достаточно рано привела к тому, что именно местоположение стало определяющим фактором в цене недвижимости. Долгосрочным последствием этого стала социальная катастрофа, на описании которой сделало себе имя движение «новых урбанистов». Суть процесса, описанного пророками «нового урбанизма» — Дж.Джейкобс и ее последователями: по мере того, как наиболее обеспеченные граждане, а за ними и средний класс, выселяются из центра в замкнутые анклавы «для своих» — центральная часть городов остается на откуп, попросту говоря, шпане и мигрантам. Но у этого процесса «районирования» есть и еще одна, более «долгосрочная» проекция: когда дети богатых растут, играют и учатся с детьми богатых, а дети бедных с детьми бедных, спустя одно-два поколения формируются даже не сословия — касты.
Тонкость момента в помянутом ресторане — в том, что посетители таких заведений вырабатывают особый навык не замечать друг друга, даже при случайной встрече взглядом. Каждый клиент — он единственный и неповторимый, он пришел для того, чтобы оставить тут кучу денег, и все должно для него выглядеть так, как будто кроме него и официантов никого тут нет. Все больше в последние годы проникает к нам «кавказская» традиция делать отдельные кабинки для каждого столика — так, чтобы застолбить эту единственность уже и в пространстве. То же самое — с «зонами элитной застройки», построенными на принципе отгораживания от мира. Даже не в целях безопасности, а просто для того, чтобы никого не видеть. Только обслуга.
Кажется, мы наконец-то начинаем понимать древнюю советскую формулу «завоевания социализма». В то время она казалась бессмысленной. Теперь, когда понимаешь, что быть «верхними» в сословном обществе не намного лучше, чем «нижними» — почитай, та же «зона», только шконка пошире и вертухаи повежливей — все выглядит иначе.
http://www.aif.ru/society/article/55682
Поделиться
Комментировать