Все фестивальные дни в Израиле и Эйлате персона Валерия Гергиева оставалась в центре внимания СМИ, а публика даже в антрактах обсуждала воздушный эксцесс и реальную опасность для жизни, которой подвергся маэстро. На Красное море прибыл даже экс-премьер Эхуд Барак - по местной информации, реальный "спаситель" Гергиева, запретивший бомбардировать его самолет. Экс-премьер был впечатлен выступлениями Мариинки и особенно кантатой Прокофьева "Александр Невский", явно близкой ему по своему настрою, как, впрочем, и всей публике, живущей в стране, перманентно находящейся в состоянии войны. Жесткий и лаконичный гергиевский концепт "Александра Невского" - с наваждением резкого прямолинейного остинато крестоносцев, воющей лавиной медных, апокалиптическими звуковыми картинами Ледового побоища, и на этом фоне - проникновенной скорби "Мертвого поля" в исполнении меццо-сопрано Любови Соколовой, сокрушительного звучания хоров-фресок "Вставайте, люди русские", "На Руси родной не бывать врагу" - не мог не убедить зал, устроивший одобрительный топот по окончании финального музыкального апофеоза "Невского" с колоколами.
Восторженный тон эйлатской публики на фестивале - норма, поскольку сюда приезжают специально на "маэстро и Мариинку". И каждую зиму самый обычный портовый ангар на берегу моря, продуваемый ветрами и охраняемый автоматчиками, оборудуется под концертный зал на 2000 мест. Один из завсегдатаев фестиваля, "из бывших" советских, Вениамин Курмаев пояснил: "Мы ценим маэстро за то, что он рискнул начать новый фестиваль в месте, где никаких фестивальных традиций, подобных европейским, не существовало. Израилю как государству всего шестьдесят лет, и возникло оно на войнах и песках. Здесь, в Эйлате, еще недавно не было ничего, кроме моря, гор и людей. Гергиев приехал сюда и начал выступать в неотапливаемом ангаре - практически во фронтовых условиях. При нем Эйлат стал фестивальным городом: теперь сюда постоянно едут музыканты, собирается публика со всего Израиля и других стран мира".
Эйлат числится сегодня не только географическим "чудом света", соединяющим береговой линией пять стран - Израиль, Иорданию, Египет, Саудовскую Аравию и Йемен, но и заметным в мире культурным центром со сложившейся традицией собственных музыкальных фестивалей: джазовой и камерной музыки (под руководством композитора, дирижера и пианиста Гила Шохата), регулярной концертной жизнью в уютных залах фешенебельных прибрежных отелей, где публика на утренних концертах слушает Бартока и Пуленка, камерную музыку от барокко до XXI века.
В фестивальный зал эйлатского порта, пейзаж которого - теплое море и мраморно-розовые горы, меломаны приходят не в вечерних туалетах, а в шарфах и в куртках, утепляясь от морского ветра и искренне сочувствуя мариинским певцам, самоотверженно мерзнущим в концертных нарядах на сцене.
Гергиев по традиции привез на фестиваль большую русскую оперу "Борис Годунов" с развернутой государственно-исторической тематикой, музыкальными темами православной Руси, конфликтом власти. В первый же вечер фестиваля оркестр и хор эпически развернули на портовой сцене картину российской смуты, чередуя глухие зловещие звучности, напряженные голоса "из народа", колокола, гудящие поперек оркестра и создающие атмосферу хаоса. В сольном составе блеснул мужской ансамбль: харизматичный Эдем Умеров - жесткий, властный Борис, впадающий в ярость, чеканящий слог, задыхающийся от приливов гнева и душевного ужаса. Михаил Петренко - летописец Пимен, не укротивший человеческие страсти и рисовавший молодым голосом невероятные картины-миражи, проплывающие в его возбужденном сознании, артистичный Алексей Тановицкий - брутальный и разудалый Варлаам, с лихостью и вокальным размахом изображавший действие хмельного зелья. Финал оперы, погрузивший Бориса в искупительную схиму, прозвучал как печальное резюме человеческой "суеты сует", бессмысленности убийств и жертв.
Эпилогом фестиваля, в котором прозвучали также "Реквием" Моцарта и концертная программа Детского хора Мариинского театра, стала Восьмая симфония Малера - музыкальная мистерия Серебряного века, объединившая на эйлатской сцене сотни музыкантов Мариинки: увеличенный состав оркестра, хоры, солистов. Живое звучание этой симфонии до сих пор считается в мире редкостью. Целью Малера было создать музыку, которая дала бы возможность современному человеку, утратившему связь с природной средой и верой в свое божественное предназначение, испытать великую радость - осуществить утопию, не воплотимую в социуме. И это движение сифмонической драматургии от первой части ко второй - от ликующего латинского песнопения Veni creator spiritus ("Приди, дух животворящий") к музыкальной картине небесного рая во второй части, написанной на текст финала "Фауста" Гете, развернуло грандиозный авторский концепт, центром которого является всеобщая любовь как цель человеческой жизни. Гергиев, пробивая акустику портового ангара, превратил это сверкающее музыкальное полотно симфонии в звуковую махину, внезапно рассеивавшуюся нежными детскими голосами, "райским" звуком виолончельного соло и легкими, словно сотканными из воздуха, хорами. Каким-то чудом во время исполнения симфонии "проснулось" Красное море, начался шторм, шквалы морского ветра взбивали брезентовые стяжки стен и потолка, добавляя краску первозданности гуманистическому посланию любви и братства, родившемуся когда-то именно здесь, на израильской земле.
Присутствовавшая среди публики Далия Атлас, известный израильский дирижер, заметила: "Многим сегодня в мире, конечно, не понять до конца, что реально происходит сейчас на израильской земле и что значит переживать каждый день страх, когда на твой дом или на дом твоих соседей падают бомбы. И, конечно, никакой абстрактный гуманизм, никакой арабо-израильский оркестр или прекрасный концерт не смогут решить эту проблему. Но все-таки музыка - это мгновение мира для всех. И в этом ее вечная ценность". О том, какие проблемы сейчас волнуют самого Гергиева, состоялся наш разговор в Эйлате - специально для "Российской газеты".
Российская газета