Два самодержца

«История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков»
В. О. Ключевский


"Поговорим с тобою, брат"

Сильным мира сего шутить дозволяется с оглядкой. Скажем, в 2007 году, отвечая на вопрос корреспондента немецкого журнала Spiegel, президент России Владимир Путин произнес быстро разлетевшуюся по всему миру фразу о том, что "после смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем".

И вот уже почти пятнадцать лет Владимиру нашему Владимировичу приходится периодически то ли "разъяснять" для особо непонятливых, то ли чуть ли не оправдываться , что  слова эти были всего лишь шуткой. А все потому, что тема того разговора была слишком уж скользкой, особенно в свете "последних событий". Ибо немецкий репортер попросил тогда Владимира Путина ответить, считает ли он себя «демократом чистой воды». 

Понятно, что сегодня сам вопрос такого рода никакому зарубежному писаке даже в голову не вступит, поскольку в глазах самопровозглашенного "демократического сообщества" репутация российского президента как кровавого тирана, а попутно "свободы, гения и правды" палача, установилась, кажется, окончательно и обжалованию не подлежит. Впрочем, Владимир Владимирович в истории нашей, как принято оговариваться, многострадальной отнюдь не первый правитель с аналогичной репутацией, бывали даже и того похлеще: достаточно только вспомнить не к ночи будь помянутого Иоанна Васильевича IV Грозного. Но тем интереснее, да и поучительно, попытаться прочертить в историческом пространстве некие параллели, которые со времен профессора Казанского университета Н. И. Лобачевского стали как-то слишком уж самовольно пересекаться. 

В 2012 году на встрече с начинающими юристами один из студентов напомнил Путину про фразу о Ганди. Он попросил президента рассказать, с кем Путину было бы интересно поговорить из исторических или современных ему личностей. Путин заявил, что «их много», но так как встреча проходила в МГУ им. Ломоносова, то он бы «удовольствием послушал, что думал Ломоносов тогда о развитии страны и о будущем». Также любопытно было бы пообщаться с "предыдущими лидерами России", добавил он.

И вот думается, что именно с этой точки зрения, особенно учитывая развернувшуюся специальную военную операцию по защите русского населения в  уже официально Россией возведенных в статус суверенных почти государств республиках на юго-востоке Украины, одним из наиболее  "любопытных" и в определенной степени даже полезных собеседников для нынешнего верховного правителя мог бы оказаться Николай I. Наверно, они бы поняли друг друга: Божиею поспешествующею милостию Николай Первый, император и самодержец Всероссийский, и всенародно избранный президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. 

И самое главное, им было бы о чем поговорить. В частности, о том, почему государство с идеально выстроенной чиновничьей вертикалью власти и всесильным полицейским аппаратом закономерно привело страну к злосчастной "крымской конфузии". А равно о том, насколько реальным видится им обоим риск того, что специальная военная операция станет для России таким же историческим рубежом, как и "нулевая мировая" 1853-1856 гг. 

А дело все в том, что аккурат в период Крымской войны Россия едва ли не впервые в своей истории оказалась в состоянии острейшего противостояния со стороны практически всех сколько-нибудь значимых европейских держав, чего не было даже при нашествии на нее "двунадесяти языков" под водительством Наполеона Бонапарта. И что надо сделать, какого курса держаться в своей текущей практике международных отношений, чтобы ограниченный конфликт на границах империи не перерос в очередную и уже последнюю мировую войну. И вот здесь, думается, государь Николай Павлович мог бы дать президенту Владимиру Владимировичу вполне квалифицированную консультацию. Потому что тогдашняя репутация самодержавного правителя Российской империи в глазах цивилизованной Европы, по сути, мало чем отличалась от того, с чем сегодня сталкивается действующий президент России. 

При всей безусловной условности любых исторический параллелей, думается, уместно будет привести знаменитое высказывание наполеоновского маршала Нея, в котором тот по-солдатски прямолинейно так охарактеризовал положение, в коем оказалась Великая армия при переправе через Березину: "Наше положение неслыханное. Если Наполеон выпутается, тогда в нем сидит сам дьявол!". Государю императору Николаю Павловичу в общем не удалось выпутаться из ситуации, сложившейся в результате злосчастной Крымской кампании. Тем более полезен мог бы оказаться его исторический опыт сегодня, когда именно Крым и неизбежно за ним последовавшая специальная военная операция по принуждению Украины к разоружению может в конечном счете оказаться casus belli для очередного крестового похода цивилизованного Запада против восточных варваров.

333.jpg

Неудобозабываемый "жандарм Европы"

Пожалуй, мало кто из правителей Российской Империи вызывал у нашей прогрессивной общественности такую острую и даже болезненную, доходящую прямо до ненависти неприязнь, как государь император Николай Павлович. Кажется, в неисчерпаемых кладовых языка русского не осталось такого уничижительного эпитета, который бы целые поколения либеральных историков и независимых публицистов не приложили к его портрету. Даже общепризнанный "палач и деспот" Иван Грозный не удостаивался столь полного комплекта единодушных характеристик, и вот наконец действующий президент РФ Владимир Путин превзошел отверженного самодержца в глазах европейского общественного мнения по насыщенности красок в той палитре, которая используется при написании его отвратного портрета в западной прессе.

Почему именно Николай Павлович? Собственно, начало сей традиции русской либеральной мысли было положено не столько даже "инцидентом" 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, сколько так называемым Ноябрьским восстанием в Польше 1830-1831 гг. Именно с этого приснопамятного события берет свое начало гнусно в истории прославленное звание лично государя Николая Павловича и России в целом как "жандарма Европы". В сущности, именно тогда появились и в Отечестве нашем прогрессивные личности, всей душой сочувствовавшие правому делу польских "инсургентов" и громогласно заявлявшие, что им стыдно быть русскими. В авангарде коих по совокупности, что называется, заслуг перед демократическим движением необходимо поставить титанический бюст А. И. Герцена, на деньги банкирского дома Ротшильдов звавшего Русь к топору и сими своими истошными воплями разбудившего мирно до того дремавшую в доме петербургского губернатора Л. Н. Перовского его нелюбимую дочку Софочку.

На века впечатавший свое имя в анналы классической русофобии легендарный француз маркиз де Кюстин в 1839 году выдал следующую характеристику богоспасаемого народа нашего, ставшую в  Европе, да и не только в ней, хрестоматийной: "Русский народ ни к чему более не пригоден, кроме завоевания мира; он — всего лишь мёртвый, хотя и колоссальный по масштабу механизм в руках грозного самодержавного монарха — Николая I, — а тот стремится царствовать надо всем, ибо не должно существовать предела его полновластию. От министра и до последнего крестьянина все в России лишены самостоятельной воли, все — послушные и дисциплинированные исполнители приказов свыше, и потому правительство страны, воплощённое в одном человеке, всемогуще".

Путин на рыбалке.jpg
Досужего любопытства ради можно просто просмотреть любую подборку сегодняшней западной прессы и попытаться найти десять отличий. И увидеть, как далеко вперед прочертил злоязычный маркиз генеральную линию заданного восприятия России как таковой, русского народа и любого её действующего правителя без различий и скидок на то, как данный правитель в данный исторический момент именуется: царь, председатель совета министров, генеральный, он  же первый, секретарь ЦК ВКП(б) или хоть президент всея Руси.

С другой стороны, это, в сущности, предметное описание устройства механизма того самого "ручного управления", благодаря коему мы сегодня имеем то, что имеем, и живем в тех условиях, в которых живем. Несмотря, как известно, невзирая и вопреки. Врагам назло, но и себе не в радость. Когда верховный правитель в ходе очередного сеанса личного общения с вверенным его отеческому попечению народом узнает вдруг о проблемах с канализацией в неком забытом Богом и местными властями сельце на самом краю географической карты нашей все еще необъятной родины. Где то, что должно по проложенным полтораста лет назад трубам течь туда, куда положено, течет, понимашь, совсем даже в противоположенную сторону, то есть туда, откуда и вытекает. Что создает известные неудобства для подотчетного населения, причем десятый уже год как, несмотря, опять же, невзирая и вопреки. 

И верховный правитель, не выходя из объектива телекамеры, тут же скоропостижно эту проблему решает, так что заранее снятый с другого столь же проржавевшего объекта экскаватор уже въезжает в село в сопровождении бригады ремонтников в новеньких комбинезонах от столичного, прости господи, кутюрье и впервые в жизни надетых строительных касках. В итоге вся страна может буквально воочию лишний раз убедиться в невероятной эффективности этого самого ручного управления. То есть, главное пробиться сквозь непоколебимые ряды Федеральной службы охраны и самолично бухнуться в ноги Самому, после чего можешь считать свою проблему решенной раз и навсегда. Прав, ох, прав был батюшка нашего Николая Павловича, Государь всея Великия, Малыя и Белыя Павел Петрович, на пальцах пояснявший неразумным хазарам и разным там прочим шведам: «В России имеет значение только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю».

С другой стороны, отнюдь не случайно, что именно далеко небесталанный маркиз де Кюстин задал, как уже поминалось, тот самый основной вектор движения, по которому и выверяли курс последующие поколения как профессиональных русофобов, так и просто лучших представителей прогрессивной общественности Европы. Кстати, и сам термин "русофобия" появился во многом благодаря все тому же обессмертившему свое имя расторопному французскому маркизу. Впервые его употребил князь Петр Вяземский в своих комментариях к книге де Кюстина, наделавшей столько шума как на Западе, так и в самой России.



"Ногу, сука, держи! Держи ногу!"

Дело все в том, что потому писания хорошо уловившего конъюнктуру рынка французского аристократа и были в просвещенной Европе восприняты с таким прямо-таки телячьим восторгом, что попали на щедро унавоженную за предыдущие не годы даже, а века почву. Ибо к тому времени там уже вполне сложилась традиция, в рамках коей в отношении к России два чувства равно были близки просвещенному европейцу на протяжении многих столетий, начиная с эпохи Ивана Грозного и даже того ранее: два этих чувства - презрение и страх. Причем презрение было во многом порождением страха. 

И маркиз не просто сии движения трепетной души и поползновения воспаленного рассудка "простого европейца"  уловил, но - главное! - облек их в художественную форму чеканных формулировок, наконец-то объяснив относительно понятными и доступными словами, почему Запад  есть Запад, а Россия это вечный Восток со всеми своими золотыми куполами, пузатыми попами, кровавыми тиранами и сумасбродами-правителями, завшивленными боярами и прочим набором традиционных ценностей и духовных скреп. И вместе им, хоть и близнецам, (причем именно "близнецам", как в аглицком оригинале Редьярда ихнего Киплинга - East is East, and West is West, and never the twain shall meet,)  не сойтись. Никогда. Это не какие-то различия в культуре и образе жизни, в подходах к оценке сущности и ценности человека и гражданина, а равно и его взаимоотношений с государством. Это даже не разные  цивилизации, а разные человеческие расы, которые просто в силу самой своей физиологии не могут быть признаны тем же представителем просвещенной Европы за равного себе. Россию можно бояться, презирать, ненавидеть или любить, но нельзя признать ее частью семьи единой западной демократии.  В лучшем случае можно похлопать по плечику какого-нибудь Сашку Керенского или Михаила Горбачева, но при одном непременном условии: Carthago delenda est ("Карфаген должен быть разрушен"). То есть, до тех пор пока Россия претендует на роль сколько-нибудь значительной в глобальном масштабе державы, самостоятельно определяющей линию поведения на международной арене, "мы" не можем признать ее право на существование в нынешнем виде.

И это, кстати, можно понять. Слишком уж велика Россия, слишком уж широко раскинулась по просторам двух континентов, надо бы и обузить, раздробить на привычную европейскую чересполосицу мелких уделов, рассадить там князьков, которые бы на каждый чих свой испрашивали ярлык у брюссельских наместников либо у главного хана, сидящего на золотом троне в Белом дворце посреди Светлого Града На Холме. Который и является воистину центром мироздания. А следовательно, тамошний Великий Хан повелевает даже движением звезд, не говоря уж о назначении и смещении местных сатрапов. То есть, нам, русским, россиянам, давно следует понять, чо вот по этому самому основополагающему пункту никто с нами ни на какие компромиссы не пойдет. "Торг здесь неуместен", - как прозорливо подметил турецкоподданный гражданин России Бендер О. И. Только полная капитуляция и распад России на дюжину по крайней мере суверенных княжеств с безусловным возвращением законным хозяевам "незаконно аннексированных" территорий от Калининграда до Курил и от Крыма до Карелии.

Так что те наши продвинутые личности, которые готовы хоть на карачках, хоть тушкой, хоть чучелом, но туда, туда, в Брюссель, в Брюссель, могут успокоиться, оправиться и перекурить косячок-другой. Этого не будет, потому что не может быть никогда.

При этом необходимо и то иметь в виду, что сегодня Россия - это наиболее подходящее средство для поддержания дисциплины в разболтанном строю европейских союзников великих и ужасных Соединенных Штатов. С некоторых пор здесь пошли какие-то неуместные разговорчики о том, что вообще-то с Россией лучше торговать, чем воевать, а это уже грозило сомнениями в необходимости самого существования НАТО и перманентной подкормки самой основы американской экономики - военно-промышленного комплекса, этой излюбленной мишени нескольких поколений советских пропагандистов. Потому что пока есть общий враг, то любого рода "разговорчики в строю" не просто неуместны, но прямо льют воду на мельницу этого врага, а значит граничат с предательством. 

Но при этом и враг должен быть сравним по силам, экономической и военной мощи с объединенными силами защитников западной цивилизации и демократических ценностей. И таких более или менее достойных врагов у США сегодня может быть только два - Россия и Китай. 

В свое время Наполеон Бонапарт погубил свою Великую армию в снегах России, потому что понимал: до тех пор пока не укрощен русский медведь, и британский лев не может быть загнан в клетку. А значит, не приходится и думать о мировом господстве. Понимал это и Адольф Гитлер, как азартный игрок поставивший все на русскую карту. И проигравший. Как ни странно это сегодня звучит, но со времен ЧЧингисхана именно Россия была и остается доныне гарантом Европы, как самостоятельного центра силы в мировом геополитическом раскладе. Так было и во времена Наполеона, и во времена Гитлера, так есть и сейчас при всех претензиях США на роль единственного гегемона мировой политики. Именно поэтому с такой патологической настойчивостью США гробят экономик Европы антироссийскими санкциями. Именно поэтому им так важно поддерживать дисциплину в рядах своих прежде всего европейских союзников. Ну точно как во времена Николая Павловича, когда англо-французской коалиции удалось привести к покорности даже вроде бы всем России обязанную Австро-Венгрию и Пруссию.

(Окончание следует)

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе «Авторские колонки»