Наличие Праздника Прессы вовсе не означает, что пресса обязательно существует. Есть страны, где праздника нет, но журналистика есть. А в Советском Союзе праздник был, а журналистики не было.

Когда в 1932—33-м несколько миллионов умерло с голоду, ни одна газета об этом не написала, а это было самое важное событие тех лет — грандиозная национальная катастрофа. Газеты взахлеб писали об успехах первой пятилетки, а о самом главном молчали. Если о самом главном молчат, значит, журналистика не существует. Она превращается (легко и быстро) во что-то другое.

Галич пел:

Промолчи — попадешь в богачи. 
Промолчи — попадаешь в первачи. 
Промолчи — попадешь в палачи. 

Это ко всем относится, но к журналистам в первую очередь, потому что их долг — говорить.

У прессы ужасное положение. Она обязана критиковать власть, а власть требует аплодисментов. Врачам (морально) гораздо лучше. Все признают, что врач должен поставить точный диагноз, а не аплодировать мускулам.

Есть страны, где пресса очень резко пишет о действиях своих правительств. Но это там, где прессу защищает общество. Попытка зажима приведет не к закрытию газеты, а к увольнению чиновника (любого ранга). А у нас, особенно в провинции, пресса беззащитна.

Сегодня, конечно, всенародный праздник (поскольку он обозначен в календаре), но сказать, что журналисты в России чувствуют себя под защитой общества… Впрочем, если выпивки много, а закуски мало, то на некоторое время можно почувствовать все что угодно, даже защищенность.

...Недавно главный редактор одной вполне демократической газеты сказал по радио (опустим название страны, газеты и радиостанции): “Два миллиона долларов — это не такие большие деньги. Квартиру хорошую за 2 миллиона нельзя купить. Врачей хороших очень сложно долго иметь. Представление о том, что два миллиона — это много, оно такое оторванное от жизни”.

Кажется, этот редактор даже не понимал, какую горькую правду сообщает в прямом эфире. 140 миллионов людей в нашей стране начисто оторвано от его жизни. Оторвал? Ну и не рассчитывай на оторванных.

Многие в нашей стране всего 20 лет назад верили: придет рынок и даст всем свободу. Они не сознавали глупости этой фразы. Рынок не дает, а продает. Сомнительно, чтобы молодые реформаторы сами искренне верили в рынок, как в волшебную палочку. Они все же были не дети.

Рынок — это золотая рыбка: что-то дает, а рассердится — отнимет. Но всё — сугубо материальное. Рынок неприложим к базовым ценностям: к справедливости, к морали. Душа не может жить по законам желудка. Люди так же не могут жить по законам денег, как по закону казармы. А если они живут по закону казармы, то никакой свободной прессы у них нет, сдохла или улетела.

Дюймовочка сперва жила с сыном жабы, не выдержала, сбежала. Потом ее решил взять крот — очень богатый господин. Но Дюймовочку от него тошнило, она плакала, а потом улетела на полумертвой ласточке без всяких гарантий на благополучное приземление.

Прочитав этот тост, сами решите, уважаемые читатели “МК”, выпить ли с нами сегодня и за что.

Александр Минкин

Московский комсомолец