И даже начаты. Александр Реймер стал директором Федеральной службы исполнения наказаний в августе. А теперь решением президента заменены еще два десятка руководящих чинов ФСИН. Эта служба стала первой силовой структурой, в которой Дмитрий Медведев по-настоящему сменил кадры.

Гибель в московском следственном изоляторе юриста Сергея Магнитского сыграла в этом свою роль, но вряд ли была первопричиной. Новой, «самарско-питерской», как ее называют, команде Реймера нужны были аргументы, чтобы вытеснить старую. Но на этот раз новые люди приходят с новыми идеями, притом отмеченными печатью гуманности или уж как минимум рациональности.

Реймер предлагает упразднить исправительные колонии общего, строгого и особого режима; заключенных же распределить между тюрьмами (тоже общего, строгого и особого режима) и, по замыслу, сравнительно мягкими колониями-поселениями двух типов (с обычным режимом и с усиленным наблюдением). Чтобы представить масштаб обещанных перемен, надо знать, что сейчас в российских тюрьмах отбывают сроки меньше трех тысяч осужденных, зато в колониях всех видов – свыше 730 тысяч.

Даже и с учетом того, что реформа рассчитана на 10 и больше лет, возникает подозрение, что осуществлять ее будут не только (а может, и не столько) в реальной плоскости, сколько путем переименования существующих сегодня учреждений.

Скажем, колонии-поселения усиленного наблюдения естественным порядком родятся из исправительных колоний старого типа. Об этом, собственно, директор ФСИН говорит прямо.
Сложнее с тюрьмами. Наличных мест там не хватит даже и для малой доли рецидивистов и совершителей тяжких преступлений, которых предполагается туда направить. Построить, сколько потребуется, новых? Это возможно, только если пожертвовать Сочинской олимпиадой, то есть невозможно. Переименовать в тюрьмы нынешние колонии строгого режима? Не будем исключать. Использовать существующие следственные изоляторы? А как быть с их нынешним контингентом?

Сейчас в СИЗО сидят 135 тысяч подследственных: не будучи еще признаны виновными, они отбывают наказание, которое, по классификации самого Реймера, должно предназначаться только закоренелым злодеям.

То есть на каждые пять человек, которые отбывают сроки, справедливо или нет, но назначенные им судами, у нас приходится один заключенный, который юридически вообще невиновен.

Те, кто утешительным тоном говорят, что в СИЗО надолго упекают будто бы одних только участников верхушечных разборок, в лучшем случае заблуждаются: это именно общепринятая у нас практика. Ее отмена гуманизировала бы систему наказаний уж никак не меньше, чем все намечаемые на десять лет вперед пересортировки и перегруппировки осужденных. Но для этого совсем по-другому должны работать еще и следственные органы, и прокуратура, и суды, и, разумеется, все те, от кого эти структуры у нас зависят.

Новое руководство ФСИН, кажется, действительно пытается хоть отчасти упорядочить работу своих учреждений, уменьшить там произвол, например нормативно закрепить для заключенных восьмичасовой непрерывный сон, а также время, полагающееся «на прогулки, помывку и прием пищи».

Но даже и самые разумные инструкции спускаются в систему, которая живет вовсе не по бумажным правилам.

Триста с лишним тысяч штатных тружеников ФСИН существуют в том же самом мире, что и судьи, которые судят не по презумпции невиновности, и следователи, которые не расследуют, а выжимают признания.

В том же мире, где аппарат управления работает «по понятиям», а нравы зоны – обыденная реальность тысяч и тысяч организаций, ко ФСИНу отношения не имеющих, – от детдома до воинской части.

Где рядовые люди, судя по опросам, нисколько не верят в то, что наши колонии и тюрьмы хоть кого-то исправляют, но одновременно сокрушаются, что наказания недостаточно жестоки, а сроки малы.

Впрочем, кое-что в умах все же меняется. Многолетнее официальное неприменение смертной казни не усилило, а ослабило массовую поддержку этой карательной меры, хотя за применение казней по-прежнему большинство.

Постепенное смягчение всей системы наказаний будет нормально принято широкими массами, особенно когда станет ясно, что к росту преступности это не ведет.

Но инициатива тут за властями. А они давно уже не выполняют полагающиеся им обязанности «единственного европейца». Правда некоторые действия (уже оформленные нормативно или только еще анонсированные, такие как решение ввести в практику домашние аресты и законопроект о принудительных работах вместо отправки в колонию) дают шанс действительно уменьшить число заключенных – и осужденных, и подследственных.

Однако, чтобы этот шанс не был упущен, нужна другая атмосфера в верхах. Не та смесь цинизма, вседозволенности и влюбленности в себя, к которой там так привыкли. Но это уж, конечно, никак не в компетенции службы, ведающей исполнением наказаний.

Газета.RU