Какой-то – да. Есть люди с призванием к хоть мелкой, но коммерции. Есть люди с призванием к какому-то ремеслу. Если меньше их обдирать и меньше ставить палки в колеса, им будет легче реализоваться или хотя бы предпринять такую попытку, а там как уже Бог даст. Лавочки ведь имеют свойство иногда прогорать даже и без специального вредительского вмешательства чекистов-мироедов. Рынок тоже расставляет все по своим местам, и часто не к пользе отдельно взятого лавочника.

И вот эта деталь часто выпадает из поля зрения. Не принято задавать вопрос, какая часть граждан желает отдаться малому бизнесу. Потому что без такого отчетливого желания всеобщее чиновничье благочиние хотя и принесет пользу, но далеко не ту, которая имеется в виду. Принято считать, что людей с предпринимательской жилкой во всяком социуме довольно немного – порядка 5%, а прочие 95% не очень-то и рвутся.

Это, разумеется, никак не означает, что раз всего 5%, то и не надо упромысливать чиновников, электросетевиков etc. Упромысливать необходимо, потому что сказано «не пожелай ни осла его, ни вола его», а у крапивного смени не просто пожелания, но еще и чрезмерные.

Речь скорее о том, что малый бизнес – это вообще-то тяжкая доля. Это постоянный риск попасть под невидимую руку рынка, «И кто я тогда? – старец». Это возможность здорово влипнуть с долгами и кредитами. Это далеко не всегда любимая и даже приятная работа. Наконец, это работа каторжная. Держатель бара работает семь дней в неделю с утра до вечера, выкраивая очень короткий отпуск. Гостиница семейного типа – та же картина. Мелкая лавочка – практически то же самое. Доходы при этом весьма и весьма скромные. Наемный работник на более или менее крупном предприятии и тем более госслужащий куда более социально защищены.

В рамках завета М. С. Горбачева «Надо почаще бывать нам в трудовых коллективах» вспоминаю, и какова хозяйская жизнь в маленьких семейных гостиницах в богатых странах капитала (проживешь неделю, да еще и не раз – поневоле изучишь), и беседы с триестинским барменом Давидом, мужчиной хотя и бодрым, но спьяну всегда печалившимся о том, как жизнь принудила его к каторге малого бизнеса, и беседы с констанцским (это где Яна Гуса сожгли) филологом-русистом, державшим лавочку, где он торговал изделиями ирландских народных умельцев. Большой жизненной радости там не было, но если некуда податься, подашься и в мелкие лавочники.

Твердые рыночники – и тут они будут правы – могут возразить, что, действительно, готовность идти в малый бизнес сильно зависит от возможности или невозможности податься по какой-нибудь другой части. Чем более государство или крупные корпорации предоставляет возможность просиживать штаны в конторе, она же офис, тем меньше охоты подвергать себя рискам существования в качестве мелкого лавочника. Урежьте альтернативные возможности – и деваться будет некуда, пойдут и в лавочники. См. евреев в черте оседлости, которых никто особо не спрашивал, не хотят ли они избрать себе какие-нибудь иные занятия, кроме мелкого ремесла, торговли и содержания кабаков.

Это совершенно верно, но тогда же надо и договаривать, что большинство граждан туда не очень рвется и что к малому бизнесу их должна принуждать суровая жизнь. Без такого принуждения одно только упромысливание чиновников, будучи необходимым, окажется никак не достаточным.

Еще можно было бы понять, когда такое недоговаривание объяснялось бы нежеланием спугнуть трудящихся, которые могли бы не понять, что в малом бизнесе они все найдут себя лишь при дальнейшем сокращении имеющихся рабочих мест и социальных гарантий. Обозначение настоящей цены вопроса – не всегда удачный агитационный прием.

Но здесь совершенно по К. Марксу тот случай, когда этикетка обманывает не столько покупателя, сколько продавца – и даже в первую очередь продавца. Хотя, казалось бы, в чем проблема. Границы открыты, даже если их закроют с той стороны, то лишь для злейших чекистов и правоохранителей, никак не для освободителей – езжай в счастливые страны, где малый бизнес цветет, общайся с мелкими лавочниками, познавай их труд и быт. Как отмечал еще в 1976 г. в Париже Л. И. Брежнев: «Я всегда люблю говорить с парижанами и особенно парижанками на самые различные темы» (выпущено цензурой и заменено на более идеологически верное «с трудовым народом Франции о его нуждах и чаяниях»).

С кем и о чем беседовал Л. И. Брежнев, мы вряд ли уже узнаем, но у наших либерализаторов и реформаторов представления о блаженно-беспроблемном Западе (только внедряй их достижения и радуйся) примерно на таком же уровне, на каком они были у всех у нас как раз во времена Л. И. Брежнева, когда весь советский народ, как один человек, за бутылкой был и либерализатором, и реформатором. Не выключая автора этих строк.

Но одной из важных причин тогдашнего прекраснодушия был железный занавес, плохо способствующий чуть более углубленному – и даже с некоторым пониманием, что всегда есть такая вещь, как цена вопроса – познанию быта блаженных стран. Да, конечно, там и жизнь хороша, и жить хорошо, но ведь и про некоторые подводные камни можно узнать, и даже более того – узнать, что жизнь – штука сложная и недостаточно черно-белая. При открытых границах непонятно, что и мешает.

Раз у нас АП РФ за все отдувается, пора ей за счет своих средств организовывать поездки освободителей к священным камням Европы, чтобы они (освободители) там предавались dolce far' niente, смотрели свободный телеящик, общались с кабатчиками и иными мелкими лавочниками, познавая таким образом многослойность бытия. Путешествия развивают молодежь. А равно и старцев.

Максим Соколов

Взгляд