Элита и «илитка»

Русская провинция как место гнездования настоящих людей.


Вам алкоголь с илитки? — спрашивала казахская продавщица, бодро отстукивая на счетах стоимость покупки. В конце девяностых — начале двухтысячных «илиткой» называли «элитные» сорта алкоголя, производимые в Казахстане. За «илиткой» в Казахстан в те годы ездили полным составом жители приграничных уральских городов. Казахский алкоголь стоил раз в пять дешевле, чем у нас. Тогда на илитке делали состояния, обзаводились коттеджами. «Илитка», — говорят в уральском городе Карталы про тех, кто разбогател в те годы на продаже казахского алкоголя.


Вопрос, что такое нынешняя элита, волнует наше общество годов с восьмидесятых, когда это слово стало звучать с телеящиков. (До восьмидесятых все были равны, и говорить об элитах не приходилось.) Разговоры о том, что в России элиты нет, зашли так далеко, что наши социологи предлагают не опираться на реальное значение этого слова. В переводе с французского «элита» означает «лучший из лучших», а таких у нас с днем с огнем. 

Поэтому существуют другие подходы. Согласно одному, элита — это те, кто стоит у власти. Согласно другому, это те, кто собрал самые высокие индексы по всем значимым шкалам житейского благополучия. Это так называемый индексный подход: среди шкалы богатых надо выбрать самых богатых. Среди власть имущих — самых преуспевших. Среди знаменитых — самых знаменитых. Потом нужно собрать тех, кто собрал самые высокие индексы по всем значимым шкалам, — и — вуаля — получаем верхушку общества.

Не знаю, как стритрейсерша Мара Багдасарян, но Ксюша Собчак в индексное определение элиты входит. И пофиг, что наехала на машине на человека и деловито помчалась дальше... Мол, спешу, спешу, а вы тут сами как-нибудь. Нравственный показатель в индексном подходе не учитывается.

Впрочем, существует и еще один подход, согласно которому к элите нужно относить нравственные авторитеты общества, тех людей, которые пользуются несомненным уважением. Третий подход у нас не очень популярен. Проблема в том, что с такой элитой не особенно хорошо. Если выйти в чисто поле и поинтересоваться у народа, кого они уважают, то, скорее всего, прозвучат три фамилии уже умерших деятелей: Лихачев, Сахаров, Солженицын...

Провинции на этот счет повезло больше. Если спросить об элите на улице любого маленького города, то прозвучат другие фамилии, неизвестные почти никому, кроме жителей самого города. Возьмем уже упомянутый город Карталы, расположенный на самом юге Челябинской области. Если спросить у любого, кто для них нравственный авторитет, первой назовут Берту Прыткову.

Берта — это гордость, честь, наша Ирина Антонова, сумевшая поддержать горожан в самое тяжелое для них время. Многое ли может обычная пенсионерка из провинции? А Берта Александровна создала историко-краеведческий музей. Первый и единственный в городе. В святые девяностые этот музей стал отдушиной для многих выбившихся из сил. Нет сил, не платят зарплату, нет ресурса, чтобы жить. А придешь к Берте, и вроде бы становится легче...

Жизнь Берты была сложной и не сказать чтобы очень счастливой. Родилась в довоенном Баку, в семье немца. С началом войны отец попал в трудармию. Семья ехала к нему через всю страну, по дороге заболела маленькая сестренка Берты. Девочка умерла, и ее положили в ящик из-под мандаринов. С тех пор прошло восемьдесят лет, а Берте Александровне снится, как плачет сестра из-за того, что не может разогнуть скрюченные в тесном ящике ножки...

За все, что с ней было, можно десять раз озлобиться и на заслуженном отдыхе заниматься подсчетом обид. А еще лучше — всей семьей рвануть в Германию, в девяностые годы гостеприимно открывшей ворота для русских немцев. Наша Берта не сделала ни того ни другого. Всю жизнь проработала в Карталах директором Дома культуры. Колесила с артистами по всей области, давала концерты и даже сама играла на трубе. А на пенсии силой и упорством устроила культурную точку, место притяжения, первый городской музей, директором которого проработала почти тридцать лет! 

Еще один пример элиты — геолог Тамара Алентьева. Кому-то покажется женщиной странной и, может быть, даже суровой. Обветренное лицо, простая одежда. Всю жизнь Тамара Григорьевна занимается геологией и природными ископаемыми Карталинского района, приобщая к этому детей. Постоянные походы, экспедиции, выступления на городских конкурсах и открытия, которым позавидовали бы взрослые геологи: а вам слабо найти месторождение золота или аметиста?

Но самое большое достижение Алентьевой — это успехи ее учеников. Она увлекала камнями тех, кто был готов пойти (или уже двигался) по наклонной, на кого махнули рукой вечно занятые родители и школа. Немало среди ее воспитанников тех, кто учился «со справкой», не умея к десяти годам читать и писать. Таких ребят Тамара Григорьевна учила читать сама, по геологической энциклопедии. Как результат — «ученики со справкой» поступали в геологические вузы и техникумы, навсегда связав жизнь с камнями.

Жанслу Жанспаева. Ныне пенсионерка, в прошлом — учитель истории, главный летописец села с необычным названием Варшавка, названного казаками в честь подавления восстания в Варшаве в 1831 году. Понимая, что прошлое уходит, она собирает историю этого места и его обитателей и на свои сбережения выпустила уже несколько книг. Предки Жанслу жили на этих землях много лет, смогли ужиться и найти общий язык с казаками, пришедшими сюда в XIX веке для охраны границ от набегов киргизов и кайсаков. К Жанслу Ситкалеевне идут односельчане, чтобы поделиться самым ценным, что у них есть: историей семьи.

Свои герои есть в каждом провинциальном городе. Возможно, со стороны их дела покажутся не такими уж значимыми. Ну подумаешь, еще один провинциальный музей. Ну подумаешь, еще одна краеведческая книга. Мелочь по сравнению с мировой революцией. Может, это и так, но нужно понимать и ресурс этих людей. 

Вопрос ресурса — то, что больше всего возмущало князя Андрея в споре с Пьером Безуховым.

— Ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств! — изумлялся князь Андрей, указывая на проходящего мимо мужика-крестьянина.

Финансовый вопрос на протяжении всех времен был связан с элитой. Так, Бальзак уверенно говорил, что для того чтобы нести функции элиты, нужно зарабатывать в среднем в 40–50 раз больше, чем среднестатистический человек. Иначе у элиты просто не будет ресурса, чтобы выполнять свою миссию.

«Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». Так написала Ахматова, сформулировав важнейшую и, по большому счету, главную задачу элиты: быть с народом в трудную минуту. Подавать пример собой, быть надеждой тогда, когда надежды не осталось.

Наши элиты постоянно что-то требуют. То зарплаты в несколько миллионов рублей, то особых привилегий, то персональный самолет в Москву на фоне природного ЧП, когда самолеты не летают в принципе (намекаю на феерическое выступление одного из директоров федеральных музеев). Подвиг элиты маленьких городов в том, что они, ничего не требуя для себя и абсолютно не имея пресловутого ресурса, умудрялись оставаться элитой. Быть примером и в радости, и в горести, и в нищете святых девяностых, последствия которых слышатся в провинции до сих пор. 

И по сей день Тамара Алентьева, женщина далеко не молодая, каждый день встает в шесть утра, чтобы успеть на электричку в Карталы. Тамара Григорьевна живет в поселке. Свои исследования Южного Урала и знаменитые экспедиции она проводит, не имея даже автомобиля: на собственных ногах, которыми она в буквальном смысле слова ощупала каждый уголок своей земли. 

Каждый месяц Жанслу Ситкалеевна отщипывает от своей невеликой пенсии кусочек на издание летописи поселка.

— В чем смысл жизни? Вести ее осмысленно и на благо людей, — рассуждает Берта Прыткова.

Звучит немного старомодно, ведь принято считать, что сегодня о благе людей никто особо не думает.

Князь Андрей из «Войны и мира» доказывал Пьеру, что мужика невозможно сделать иным:

— Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он (имелся в виду мужик) растолстеет и умрет, — говорил он.

В советской школе эти мысли князя принято было ругать и опровергать. Но жизнь показала, что князь прав. Нынешняя «илитка», не способная производить продукт на благо общества, толстеет, кабанеет, ест и умирает.

Но есть ли при этом другая, настоящая элита? 

Есть. 

Автор
Евгения КОРОБКОВА, Челябинск
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе