Доктор психологических наук жестко раскритиковала заимствованную Россией с Запада систему инклюзивного образования.
Инклюзивное образование предполагает, что любой ребенок, независимо от его физических и интеллектуальных особенностей, может учиться в обычной школе вместе со всеми.
Фото: Shutterstock
Особые дети… Откройте родительский чат. Нет-нет, да наткнетесь на очень неприятную «ветку». Некий родитель жалуется, что в классе обучается «особый ребенок», и тянет всех вниз. Такому родителю возражают. Но есть и такие, кто соглашается. Дикая, ужасная ситуация. Не единичная.
Инклюзивное образование предполагает, что любой ребенок, независимо от его физических и интеллектуальных особенностей, может учиться в обычной школе вместе со всеми. Эта система в России существует уже не первый десяток лет. Споры вокруг нее не утихают. У нее много сторонников, но предостаточно и противников. Их главный аргумент – и ребенку трудно, и другим детям с таким ребенком непросто. Двойное издевательство под маской заботы получается.
Поговорили об этом с доктором психологических наук Надеждой Мазуровой.
- В чем идея инклюзивного образования?
- Предполагалось, что именно инклюзивное образование обеспечит максимально и образовательные потребности, и возможности детей социализироваться.
- Получилось?
- Многие практики, педагоги, психологи, дефектологи и сразу понимали, и сейчас убедились в том, что внедрение инклюзивного образования было категорически неправильно. В первую очередь потому, что у каждого ребенка с особенностями есть свои образовательные потребности. У одного ребенка это потребности в индивидуальном обучении, у другого – в огромном количестве повторов. У всех - в специалисте узкого профиля – логопеде, олигофренопедагоге, тифлопедагоге, сурдопедагоге. Всего этого нет в общеобразовательной школе.
- А какова альтернатива?
- В мире разрабатывались разные методики. Например, в нашей стране в ХХ веке появилась система коррекционных образовательных учреждений под каждый возраст и тип отклонения. Это были школы для детей с интеллектуальными нарушениями, с нарушениями слуха, зрения, опорно-двигательного аппарата, речи, задержкой психоречевого развития. Отчасти эта система была воспринята «социалистическим лагерем»: Чехией, Польшей, Болгарией.
На Западе в это время ввели практику инклюзивного, или отчасти инклюзивного, образования, когда у каждого ученика есть индивидуальный тьютор. Он посещает все уроки, все занятия с ребенком.
Есть еще образование с небольшим «участком» инклюзии, когда ребенок с ОВЗ (ограниченные возможности здоровья) обучается в коррекционном классе внутри общеобразовательной школы. При этом ребенок может участвовать во всяких школьных мероприятиях.
- Практика, когда создаются отдельные классы в общеобразовательных школах, лучше, чем создание отдельных коррекционных школ?
- Если это дети, имеющие интеллектуальные нарушения, то могут возникнуть проблемы. Потому что во всех остальных классах и дети, и учителя знают, что это за класс. И возникает нездоровый интерес, а иногда буллинг относительно этих детей. Дети живут как будто под микроскопом внутри такой общеобразовательной школы.
- Сторонники инклюзивного образования, напротив, говорят, что если особенный ребенок попадает в коллектив в младшем школьном возрасте, то это развивает у других эмпатию, показывает, что все дети разные.
- Да, в детском саду. Например, дети не очень активно обращают внимание на то, что какой-то ребенок отличается от них. Если они это отличие все-таки осознают, то их поведение сильно зависит от воспитателя и родителей. То есть воспитателю стоит вести себя корректно и не выделять особенного ребенка. А то бывает, что все убираются, а этот ребенок — нет, все сами одеваются, а ему помогают. И мнение родителей, конечно, играет большую роль.
- Кому проще идти дальше в вузы, получать профессию: детям с ОВЗ, которые выпускаются после инклюзивного образования в общеобразовательных школах или после коррекционных школ?
- В коррекционных школах была система трудовой и профессиональной подготовки. Существовали мастерские: столярные, слесарные, картонажно-переплетные, швейные, где ребята получали профильное образование по специальностям. Если они не хотели дальше продолжать учиться, то могли пойти сразу пойти работать. Или же поступить в профильные техникумы, профильные группы в высших учебных заведениях.
Также коррекционной школе, кроме обычных уроков, были уроки так называемой социально-бытовой ориентировки. Детей учили заваривать чай, проходить в метро, правильно общаться, например, на почте, в поликлинике, в магазине. И дальше, получая цензовое образование не за 10-11 лет, как сейчас в общеобразовательной школе, а за 12-13 лет в коррекционном образовательном учреждении, эти дети приобретали действительно высокий уровень адаптации и возможность продолжить образование.
- Допустим, старая система хороша. Но разве в СССР не было инвалидов, которые после школы оставались брошенными, без поддержки, без профессии?
- Брошенными – нет, никогда этого не было. Потому что даже для очень тяжелых детей с умеренной или глубокой умственной отсталостью существовали учебно-производственные комплексы при тех школах, которые они заканчивали. Ребята там получали какую-то зарплату. Если это были сверхтяжелые нарушения, скажем, детский церебральный паралич, тогда, так и сейчас, подключались органы опеки и попечительства. Но это уже совершенно другой разговор.
- А какая сейчас ситуация в России? Вы сказали, что инклюзивное образование фактически не развито. Что с коррекционными школами?
- Остались немногие школы, в основном сенсорные школы, для детей с нарушением слуха или тяжелыми нарушениями зрения. Были закрыты в огромном количестве школы для детей с патологией речи, задержкой развития, интеллектуальной недостаточностью. Все эти дети оказались в общеобразовательных школах.
- Сейчас они получают образование в рамках инклюзии?
- Они пытаются получать образование в рамках инклюзии. Многие родители добиваются правдами или неправдами тьютора внутри школы. Они дополнительно ищут дефектологов, психологов, из своего кармана оплачивая этого специалиста.
Потому что обычный педагог с этой задачей не справится. Вот девочка закончила школу, пошла в педагогический институт, потому что любит детей. И в педагогическом институте ей рассказывают, как она будет преподавать английский язык, математику, историю, как дети быстро всё усвоят, ответят и прекрасные знания получат. С этой картиной мира нельзя учить умственно отсталого ребенка.
Какая картина мира у дефектолога? Я по образованию дефектолог. Нам рассказывали, каким образом мы должны выстроить свою речь, свои методы работы. Мы должны выстроить занятие так, чтобы этот ребенок (глухой, умственно отсталый, слепой) нас, наконец, понял. Меня нисколько не нервирует, когда с 50-го раза ребенок меня не понимает. Он и не должен. Это совершенно другая картина мира. Я никогда не позволю себе высказываний по поводу этого ребенка: “что же это такое, ты меня не понимаешь.” Потому что я знаю, кто передо мной.
- То есть, на ваш взгляд, обычный педагог из педвуза не справится с инклюзивным образованием?
- Он не справится по нескольким параметрам. Во-первых, сам подход другой. Во-вторых, технологии коррекционного образования – это очень сложная вещь. С первого по пятый курс нас учили, как общаться с детьми с ОВЗ. У нас была огромная практика именно с этими детьми. Это невозможно сделать в рамках 4 + 2 или 5 лет обучения обычного учителя. Он должен получить еще 5 лет дефектологического образования. Да, тогда он справится.
- Вы уже говорили про систему тьюторства. Если у ребенка будет тьютор, дефектолог, он сможет нормально существовать в общеобразовательном классе?
- Отчасти он может нормально существовать по своим академическим навыкам. Но тьютор не может уговорить остальных учеников в классе дружить с этим ребенком. Он не сможет уговорить учителя общеобразовательной школы полюбить этого ребенка. Учитель пришел работать с умными ребятами, с теми детьми, которые его слышат и видят. И он выстраивает свою практику на среднего ученика в классе. А здесь еще вот такой малыш или подросток. И учитель не очень рад присутствию этого ребенка. А еще и присутствию тьютора вместе с ним.
- Система инклюзивного образования появилась за рубежом. Она там продолжает функционировать? Она конкретно у нас не прижилась?
- Инклюзия до сих пор продолжает функционировать во всех европейских государствах, она там прижилась. Ведь там никогда не было системы коррекционных образовательных учреждений. Там не проводились научные исследования эффективности инклюзивного образования.
Кроме того, в США, например, общество устроено иначе. Там можно в принципе не обладать образованием, не быть адаптированным, общество готово подстроиться под любого человека. Это невозможно сделать в нашей стране.