На пути из Болоньи

Очевидно, что без ревизии прежних подходов к формированию государственной образовательной политики не удастся завершить затянувшееся переходное и сопровождающееся целым рядом кризисов состояние российской образовательной системы, а равно не получится адаптировать ее к новым условиям и вызовам. 

Выбор – за политическим руководством и политическим классом России.


Россия, радикально ревизующая сегодня свои взаимоотношения с Западом практически во всех сферах общественной жизни, не может обойти стороной и сферу образования.

Так, глава Минобрнауки Валерий Фальков 24 мая назвал Болонскую систему образования «прожитым этапом», заявив, что в России появится своя система. Действительно, изменение геополитических ориентиров побуждает ответственных лиц говорить о «национальной модели образования», контуры которой пока остаются неясными. Вместе с тем, наряду с декларацией о принципиальном отказе от Болонской системы, официально было также заявлено, что Россия не будет возвращаться к советской методике обучения – если верить словам замглавы Минобрнауки России Дмитрия Афанасьева, сказанным на заседании совета ректоров творческих вузов в Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.

Действительно, при отсутствии системы централизованного экономического планирования и распределения материальных ресурсов планировать развития образовательных ресурсов не представляется возможным. Заявленное стремление «обобщить накопленный опыт» в сфере образования за время существования Российского государства выглядит похвально, равно как и желание опереться на традицию и опыт, полученные «в условиях довольно широких международных контактов». Важно определиться с теми принципами, на которых будет строиться новая модель образования и стратегия образовательной политики.

Между тем, сегодня официально определено, что Россия будет выходить из Болонского процесса поэтапно, а детали плана выхода из этой системы будут обнародованы позднее.

Так или иначе, уже сегодня предполагаемый отказ от Болонского процесса и переход к «национальной модели образования», по мнению автора, делает необходимым поставить на широкое обсуждение ряд существенных вопросов:

– новая система будет приспосабливаться к реалиям несовершенной экономической модели – или же будет способствовать формированию качественно новой экономики, отвечающей долгосрочным интересам развития страны;

– произойдет ли действительное возвращение к специалитету (дополненному обоснованными магистратурами) как к основанию образовательной системы – либо же сохранится нынешняя трехуровневая (и не слишком сбалансированная) система, до конца непонятная и для обучающихся, и для обучающих, и для потенциальных будущих работодателей;

– будет ли продолжено формирование иерархической системы образования, когда основные образовательные возможности сосредоточены в ограниченном числе высокостатусных университетов и иных наделенных федеральным статусом вузов, а многочисленные региональные университеты и вузы оказываются по факту их лишенными – либо же будет проведен полноценный аудит сохраняющихся возможностей региональных учебных заведений, и начнется плавный и продуманный переход к формированию региональных образовательных комплексов, обеспечивающих интересы долгосрочного развития субъектов Федерации;

– будет ли проведен анализ последствий тех масштабных (и далеко не всегда оправданных) структурных изменений, которые произошли с региональными вузами, и их влияния на итоговое качество получаемого ими образования;

– сохранится ли современная модель централизованного администрирования (менеджмента) в образовании – или же будет сделан акцент на расширение (восстановление) начал вузовского самоуправления;

– будет ли пересмотрен статус гуманитарных и общественно-политических дисциплин в вузовской системе – либо курс на уменьшение их роли в вузах будет продолжен, с сохранением технократического «крена» либо с продвижением «рыночно ориентированных» специальностей;

– будет ли сохранен ЕГЭ – либо произойдет возвращение к экзаменам в вузы «классического» типа (пусть и в дистанционной его версии);

– будет ли сделан акцент на формирование в рамках образовательной системы креативных деятелей, способных создавать качественно новый продукт в различных сферах деятельности – либо продолжится подготовка лиц, полагающих «предоставление услуг» своей основной миссий;

– как изменится статус вузовских преподавателей и система их гарантий – будут ли они приравнены к госслужащим (с распространением на них набора соответствующих социальных гарантий), либо останутся в нынешнем статусе простых наемных работников у государства, работа которых оценивается исключительно по рыночным критериям.

Возможно, качественной альтернативной затянувшейся «переходности» могло бы стать возвращение к некоторому условному аналогу прусской системы образования, с адаптацией к новым условиям и с подчинением его сформулированным государством в принципиально новой ситуации приоритетам. Известно, что советская система образования (равно как и система образования в Российской Империи), была скопирована с прусской системы образования, введенной в XIX веке.

К 1830-м годам прусская система образования, являвшаяся предметом особого внимания государственных властей, имела следующие характеристики:

Бесплатное начальное образование, как минимум, для малоимущих подданых Пруссии;

Квалифицированные преподаватели, прошедшие подготовку в специализированных колледжах;

Гарантированные государством зарплата для учителей и признание преподавания как профессии

Централизованное государственное финансирование строительства школ

Контроль на уровне государства и отдельных учебных заведений с целью обеспечения качества учебного процесса;

Учебный план, последовательно формирующий национальную идентичность,

Активное изучение достижений науки и техники в рамках учебного процесса.

В случае России следование публично ориентированной стратегии в сфере образования могло бы принять следующие формы:

Отказ от критерия экономической эффективности (рентабельности) как единственного и ключевого в оценке научных учреждений и научных школ;

Качественный аудит состояния существующих в вузах научных школ с целью выявления тех из них, которые заслуживают адресной поддержки государства;

Оценка последствий структурных реформ образовательных учреждений в регионах 9с замораживанием процесса необоснованного закрытия или слияния образовательных учреждений, факультетов, институтов и вузовских кафедр);

Переход к государственной стратегии формирования региональных образовательных комплексов (на базе имеющихся в регионах вузов различного профиля) вместо выстраивания дополнительных бюрократических надстроек над образовательными учреждениями;

Последовательная дебюрократизация образовательной деятельности и образовательного процесса – с целью уменьшения документооборота и рационализации отчетности о работе для ППС;

Восстановление вузовского самоуправления и содействие развитию корпоративной культуры образовательных учреждений.

Очевидно, что без ревизии прежних подходов к формированию государственной образовательной политики не удастся завершить затянувшееся переходное и сопровождающееся целым рядом кризисов состояние российской образовательной системы, а равно не получится адаптировать ее к новым условиям и вызовам. Выбор – за политическим руководством и политическим классом России. Время для «вялотекущей инерции» или необоснованных с точки зрения новой ситуации и вытекающих из нее новых «управленческих экспериментов» очевидно прошло.

Автор написал данную замету в развитие положений доклада, сделанного им на конференции в стенах Государственной думы под эгидой одного из ее комитетов, прошедшей 29 сентября 2017 года.



Автор: Сергей Бирюков
Доктор политических наук, профессор, профессор Кемеровского государственного университета (Кемерово), директор лаборатории «Центр изучения евразийского пространства» (СИУ-РАНХиГС, г. Новосибирск)

Автор
Сергей Бирюков
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе