«В путающейся рясе я бежал, чтобы попросить прощения. И женщина вернулась в храм»

Священник Андрей Мизюк – о специальном дне для дежурных звонков.

Вопрос прощения живет с христианином, хочет он того или нет, ежедневно. И напоминает о себе даже в молитве перед едой, не говоря уже об утренних и вечерних молитвах. Напоминает о себе он не только христианам.


В общем, наверное, всякий человек, который хоть раз слышал самую простую и известную христианскую молитву, так или иначе с этим встречался. Недаром же и афоризм есть: «Чтобы как «Отче наш» от зубов отлетало…»

Но в том-то и дело, что плохо это, когда «Отче наш» от зубов летит, а не из сердца исходит и не проходит через ум. Как, впрочем, плохо вообще все, что делается на автомате, а уж молитва… Хоть перед едой, хоть на сон грядущий. А ведь если вдуматься, то даже в этой простой молитве одним из самых важных прошений к Отцу Небесному является именно просьба о прощении: «И остави нам долги наши, как и мы оставляем должником нашим…» И ведь это не просто просьба, а руководство к действию, условие и одновременно решение тяжеленной задачи. Я хочу разрешиться от тяжести и бремени своих грехов, я прошу прощения у Бога, я хочу принести Ему свое сердце, доверить Ему свою жизнь, свою смерть и свою вечность, но сначала я должен сделать нечто важное для одного из таких же, как и я сам. Я должен совершить для него Божий поступок. Тот поступок, о котором я прошу Самого Бога: прости меня… 

И то же я должен сделать для такого же, как и я. Простить, оставить. И здесь сразу же вылетает множество других условий. Как простить, за что, почему? Хорошее дело – простить… А если еще и сам виноват, а прощения просить не хочешь. Ну, потому что не чувствуешь себя виноватым? Так бывает в самых различных ситуациях. Не обязательно, что ты совершил против кого-то прямо вот намеренное зло и теперь по этому поводу злорадствуешь. Мы же ведь частенько говорим и о невольных грехах, о поступках, совершенных по слабости, по незнанию, по неосторожности. 

Как здесь понять, что ты виноват, что надо изменить хотя бы что-то, если уж самого главного не исправить? Сложный вопрос. Диалоги с совестью у каждого свои, и они неповторимы. Но уязвленный тобой человек навсегда останется с тобой, даже если вы разъедетесь по разным континентам и постараетесь напрочь забыть о существовании друг друга. Как, впрочем, останется в твоей жизни и тот, кто когда-то обидел и тебя. Можно ли это считать духовным законом? Наверное, да. Потому что жизнь неизменно и в разных красках и сюжетных линиях повторяет эту историю из века в век. Люди меняются, а грабли остаются.




Дежурный звонок и будильник

Наверное, Прощеное воскресенье – это хороший обычай. На службе мы вспоминаем об изгнании наших прародителей из рая и бессмертия (кстати, не припоминаем ли мы часом им этот их проступок?), но вместе с тем же, если открыть эти главы книги Бытия, мы легко можем заметить, что даже эта неотвратимость, этот тяжелый проступок, этот грех, совлекший множество поколений детей Адама и Евы в смерть и болезнь, даже этот тяжкий момент не остается без утешения Божьего, не остается без надежды. Эти шаги из рая двоих согрешивших людей становятся же и началом их возращения. Потому что дано обещание, потому что дана надежда. 

Да, пройдет множество веков, пройдут времена, но уже там за пределами утраченного, помимо горести и страха, остается это обещание. То, которое дает силы идти и жить. И вот, говоря об обычае, о Прощеном воскресенье, далеко не все по самым разным причинам помнят и знают, что даже самый тяжкий и страшный грех, последствия которого и по сей день живут в нас, даже он не стал выше Божьей любви. И что цена разрешения от этого греха была непомерно высока и что она уже известна прежде самого греха. Но вместо этого размышления мы отправим и получим по эсэмэскам сообщения с рифмованным спамом на заданную тему, скажем дежурное: Бог простит и… продолжим жить. 

А ведь на самом деле обычай-то хороший. Хорош он тем, что работает таким вот своеобразным звонком, будильником. Напоминанием о том, что невозможно, не содрогаясь, прочесть эту самую простую молитву, потому что мной очень часто не выполняется это самое условие. Оставь мне, потому что и я оставляю… И что остается? Дежурный звонок кому-то, дежурный ответ при встрече, механический ритуал? 

Я понимаю, почему монахи в пустыни просили прощения, уходя в дальний путь на весь Великий пост. Слишком велика была вероятность не вернуться. И это нормально, если мы понимаем, что смерть может внести свои коррективы и что на Пасху в обитель кто-то из братии уже больше и не придет. И пример-то на самом деле очень хороший. Смерть и в нашей относительно уютной и размеренной жизни может внести свои коррективы. И понимание этого рождает то самое стремление поспешить к брату своему, пока вы еще на одном пути, примириться и уже после вернуться и отнести дар Богу. Потому что на самом деле ты принес его намного раньше, вспомнив о том, что терзало и мучило тебя, решившись избавиться от этого груза, подойдя к человеку и простив его или же попросив прощения. 

Так обнажается то, что исцеляет Господь. В каждом из нас. Нужен ли для этого отдельный «юрьев день»? Вряд ли. Но день, который нам напоминает о каждодневном и кропотливом труде над самим собой, который призывает нас поступать с другим так, как нам хотелось бы, чтобы с нами поступали другие, нам точно нужен. И он не может быть формальным. Это не амнистия.



Разве я не прав?

Мне вспомнилось, что однажды в понедельник Страстной седмицы ко мне на исповедь подошла женщина с листочком и начала рассказывать о грехах. Я остановил ее и сказал, что буквально накануне мы с ней уже встречались и говорили почти о том же самом, а дальше в ход пошли слова об отцеживании комара и формальном подходе к Таинству. И тогда она развернулась и буквально убежала из храма. Я стоял в замешательстве. Разве я не прав? Ну, хотя бы формально? Я не лишал ее права на исповедь, мне просто хотелось объяснить человеку. Я видел в окно, как она быстро уходила куда-то в сторону от храма, и тогда я, в епитрахили, в рясе, путающейся в ногах, что было сил побежал за ней, побежал так, как если бы знал, что сейчас ее на переходе собьет грузовик. И я догнал ее, и там, среди озирающихся прохожих, попросил прощения. И она вернулась на службу. 

И вот именно в ту секунду все формальности исчезли. Абсолютно все. Не важно, была ли она права или не права, был ли прав я. По мне, так прав я не был. Важно другое. Бог любит нас в самых сложных состояниях и обстоятельствах, Он любит нас даже уходящими от Него. Потому что прежде, чем я задумал уйти, Он уже надеется, что я вернусь. И Он не перестает надеяться. И эти слова в Господней молитве об оставлении долгов – это не просто условие задачи, это веревочка, которую мне дал Господь, чтобы я передал ее другому. И нет тут никаких формальностей.

Очень трудно решиться попросить прощения. Еще тяжелее простить. Но представьте, что это, возможно, сейчас последняя такая ситуация, которая выдалась вам обоим. Что вы или он сейчас даже дорогу не успеете перейти. И вот в этой решимости сделать сейчас и сразу среди двоих появляется Третий. Прямо посреди них. И уже не уходит. Как писал святитель Феофан Затворник: «Какой простой и подручный способ спасения! Прощаются тебе согрешения под условием прощения прегрешений против тебя ближнего твоего. Сам, значит, ты в своих руках. Переломи себя и от немирных чувств к брату перейди к искренно мирным, – и все тут. Прощеный день, какой это великий небесный день Божий! Когда бы все мы как должно пользовались им, то нынешний день из христианских обществ делал бы райские общества и земля сливалась бы с небом».

И дело-то в том, что таким днем может быть любой из 365…

Автор
Священник Андрей Мизюк
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе