Слова на песке

Такую закорючку задумчиво чертил концом палки герой этого произведения Трим, выражая тем самым то, что он думает о сущности человеческой жизни. Пусть это будет и моим эпиграфом сегодня.


Мы с вами тоже поговорим о чем-то похожем. Но если Стерну лишь бы поприкалываться, то наш разговор пойдёт о серьезном. Вам нужно будет выделить минут пятнадцать-двадцать своей жизни для чтения.

Обращали ли вы внимание на структуру евангельского текста, который читается на Пятидесятницу? Она включает стихи Ин.7:37–52 и 8:12, тогда как 7:53–8:11 опускает. А там, на минуточку – история о женщине, взятой в прелюбодеянии.

«Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Ин.8:3-11).

1.
Удивительно, но православное богослужение не включает этот фрагмент в круг ежедневных евангельских чтений: не только в день Пятидесятницы, а вообще. В этом смысле этот фрагмент единственен в своем роде.

Всё потому, что рассказ о прелюбодейке вообще не был известен Восточным Отцам и писателям вплоть до начала второго тысячелетия – в том числе тем, кто оставил полные комментарии на Евангелие от Иоанна. Даже блж. Феофилакт (конец XI - начало XII вв), молчит. Первым греческим автором, упоминающим о нем, был, видимо, Евфимий Зигабен (XII в.), но и он делал примечание, что «точные списки» Евангелия его не имеют. Иногда вспоминают одно место у Дидима Слепца, в котором сказано: «Мы находим в некоторых Евангелиях, что некая женщина, говорится, была осуждена иудеями за грех и была отправлена на побивание камнями в место, где, по обычаю, это делалось», но здесь явно речь идет не о четырех наших Евангелиях.

Отрывок отсутствует в наидревнейших сирийских переводах, но содержится в некоторых латинских. Упоминают его западные отцы, начиная с Пакиана Барселонского (IV в.) и Амвросия Медиоланского (IV в.). У Евсевия Кесарийского (III-IV в.) есть замечание, которое, с точки зрения некоторых, позволяет думать, что Папий Иерапольский (I-II в.) знал эту историю как часть Евангелия от Евреев. Известен этот сюжет и блаженному Иерониму, и он отчетливо дает понять, что осознает его проблематичность. Знакомо это место и блаженному Августину (IV-V в.). И на его видении ситуации я бы хотел остановить ваше внимание, друзья.

Августин развернуто толкует этот фрагмент, хотя и понимает то, что он отсутствует во многих рукописях, и то, что фрагмент не знаком многим авторам. Августин утверждает, что история прелюбодейки была не позже добавлена, а раньше исключена –сознательно, переписчиками ввиду ее чересчур соблазнительного отношения к прелюбодеянию. Инициатива исключения могла, по мнению Августина, исходить от мужей, которым было естественно опасаться дурного влияния отрывка на жен…

Я очень люблю Августина, но Евангелие с купюрами – это уже слишком для меня. Хотя… у меня есть подозрение, что и у некоторых нынешних медийных проповедников тоже под рукой какие-то странные списки Нового Завета: в них отсутствуют целые страницы, нам хорошо знакомые, и присутствуют какие-то иные, содержание которых мне не известно.

Но в конце концов история о блуднице была поставлена в известное нам место в качестве иллюстрации к словам Господа: «Вы судите по плоти, Я не сужу никого» (Ин 8, 15) – это произошло в IV веке, и благодаря этому рассказ о женщине-прелюбодейке уже был размещен в Вульгате и хорошо был известен латинским именно с этого времени.

В Православной Церкви богослужебное употребление отрывка ограничивается днями, посвященными памяти святых жен (ст. 3-11). С чего бы это? Да, среди святых женщин были обратившиеся блудницы, но использование евангельского фрагмента с таким смыслом в контексте поминовения всех праведниц выглядит как провокация для дискуссий. Семинаристы в таком стиле троллят регентш на кафизмах.

Используется ли этот фрагмент в латинском богослужении – пусть напишут католики в комментариях (я не знаю).

2.
Итак. Христос заступается за женщину, уличенную в прелюбодеянии.

В Ветхом Завете супружеская измена наказывается смертью изменницы и ее любовника (см.: Лев.20:10; Втор.22:22–24). По Галахе, совершивший по своей воле прелюбодеяние подлежит смертной казни, а принуждаемый к нему обязан «предпочесть смерть». Лицо, не избравшее такой исход, считается виновным в «осквернении Божьего имени» — в грехе, от которого человека избавляет только смерть, опять же.

Иудейский суд (бейт-дин), имеющий полномочия по таким делам, состоял из 23 судей.  Для того, чтобы вынести смертный приговор по факту прелюбодеяния, суд должен был удостовериться, что преступление раскрыто двумя непосредственными свидетелями именно на месте его совершения и в том случае, относительно которого известно, что осуждаемый «был предупрежден» – т.е., осведомлен в законе. Незнание закона, видимо, освобождало от смертного приговора. Способ приведения смертного приговора Законом не нормировался. Это могло быть сожжение, побиение камнями или удушение (последнее раввины считают более гуманным).

Каждый судья должен был опросить каждого свидетеля, и при наличии хоть одной нестыковки в показаниях «дело» закрывалось. Суд должен был иметь более 60%, но менее 100% согласия по приговору – если судьи были единодушны в осуждении обвиняемого на смерть, тогда, как ни странно, вердикт считался ошибочным. Свидетелей сами должны были первыми исполнить приговор (в данном случае бросить камень), а в случае отказа дело закрывалось...

Технически женщину евреи не могли казнить, поскольку этому препятствовали оккупационные законы Рима, запрещавшие им без разрешения казнить. Но раввинские суды продолжали свою работу и осуждали на смерть даже там, где исполнение приговоров было не возможным – поскольку каждый, выполняя заповедь, должен делать то, что должен, и то, что может, а дело религиозного суда, коль скоро он существует – называть вещи своими именами независимо от обстоятельств.

Мы видим, что Евангелия повествует только о судьбе женщины. Судьба ее любовника остается неизвестной. Быть может, его не удалось схватить, или он был не подсуден для иудеев, поскольку не был иудеем — я не знаю! Христос, заметьте, не посчитал нужным спросить о любовнике.

Вполне возможно, любовника никто ловить и не собирался, поскольку он никому не был нужен – ни иудеям для расправы, ни автору повествования для развития сюжета. Сделать беззащитную бабу во всем виноватой или, хотя бы, отыграться на ней по полной – всегда проще. Особенно, если любовник – влиятельный человек, готовый легко предать и «откреститься». Чего греха таить: женщина за половую распущенность всегда судилась строже даже в реальности «христианских» государств. Как говорит св. Василий Великий в своем 21 Правиле, «причину сему дати не легко, но тако принято в обычай».

Интересно заметить, измена мужа с незамужней если и считалась грехом, то не относилась к прелюбодеянию и вообще к караемым судом преступлениям. Такой взгляд у иудеев основывается на… разрешении Торой многоженства и на концепции, согласно которой мужчина приобретает себе жену за деньги и потому располагает исключительным правом на нее.

И девушек-блудниц не полагалось казнить за сексуальные связи, (правда, были разные исключения: например, обрученную священнику деву просто сжигали заживо). Подобные интерпретации плюс «блага» оккупации способствовали вполне успешному развитию среди иудеев почти самой древней профессии. Только храмовая проституция был запрещенной, относительно остального, якобы, Закон умалчивал – по крайней мере по поводу уголовных наказаний по суду и в интерпретации фарисеев, разумеется.

Однако требования казни (и именно смертной) для любой блудницы, а не только прелюбодейки, все же, появляются и именно в эллинистический период, притом –как компенсация почти полного отсутствия возможности исполнения подобных приговоров ввиду монополии оккупационного права в «расстрельных статьях». Как говорится, бодливой корове Бог рога не дает (но она компенсирует их отсутствие бодливостью). И римляне тоже не давали: они не криминализировали адюльтер и блуд (за редким-редким исключением).

3.
Смысл разбираемого нами фрагмента Евангелия от Иоанна дает основание предположить, что суд получил все необходимые свидетельства, и женщина однозначно подлежала казни. Вся пикантность ситуации именно в том, что «съехать с темы» и «отправить дело на дознание» было уже невозможно, и Христу нужно было ответить «да» или «нет», и другое, как казалось Его оппонентам, было невозможным.

Женщина была справедливо обвинена по Закону Моисея. «Справедливо» в том смысле, что приговоренная действительно была прелюбодейкой (взята επ αυτοφωρψ – т.е., на месте преступления, «с окровавленными руками», с необходимыми доказательствами). И «справедливо» – в смысле соответственно Закону Моисея, который был актуальным законом, и который за подобное преступление предусматривал именно смертную казнь.

Претензий к следствию не озвучено, разногласий в интерпретации степени вины и даже полагающегося наказания не выявлено. И Христос не оспорил ни того, ни другого: Он ведь не сказал что-то типа «Вы все врете, она не такая!», «Ваши доказательства несостоятельны!» или «Она такая, да, но ее нельзя за это казнить». Но, по сути, Он своей известной фразой создал условия, при котором приговор стал не только неисполнимым, но и не возможным. Он помог уйти от наказания преступнице, что, так же как пособничество и недоносительство, вменяется в качестве соучастия или иной формы причастности.

На одном из еврейских форумов мне доводилось встречать обвинения Иисуса в «безнравственности»: дескать, на территории Земли Израиля грешницу стоило убить не из-за ненависти к ней, и даже не из-за ненависти ко греху, как это бывает у некоторых христиан, а из-за «любви к своим детям» – как убивают скорпионов в песочнице. Возможно, слова Христа не могли быть криминализированы и стать причиной преследования по суду, но повода для нравственных обвинений в том, что Он «стал на сторону прелюбодеяния», было предостаточно. Восьмая глава Иоанна начинается с рассказа о том, что кто-то хотел побить камнями блудницу, но заканчивается она тем, что хотят побить камнями уже Иисуса, ввиду чего Он вынужден ретироваться – значит, мы видим, что реальная угроза физической расправы таки была! Вспомним аналогичную историю диакона Стефана (см.: Деян.7:57-58). Гнев толпы может быть неконтролируемым, а весь Израиль был наполнен сикариями – тайными религиозно мотивированными убийцами в толпе (такие бывали и почитались среди ревнителей закона как герои – часто посмертно). Здесь стоит почувствовать разницу этой смерти и смерти Христа за грешника: один умирает осуждая, Другой – оправдывая…

4.
Но, все же, по своей сущности обращение ко Христу толпы иудеев, притащивших с собой запуганную и униженную женщину, имело тот же смысл, что и в другом месте: их обращение с вопросом о том, можно или нельзя платить дань кесарю (см.: Лк. 20:19-26, Мк. 12:13-17, Мф. 22:16-22). Провокации на тему «любви к кесарю или родине» – непреходящая духовная скрепа любого фарисейско-садукейского общества.

Т.е., иудеи, в конечном счете, хотели расправиться с самим Иисусом, а не с грешницей, и последовательно раскачивали обстановку вокруг Его Персоны. Женщина была лишь средством достижения их коварного плана и, вне его, возможна, даже могла и не заинтересовать их. Ловили Христа «на живца», так сказать, как и в некоторых других случаях (напр., в истории с сухоруким - см.: Лк.6:8).

Своим искушением они хотели поставить Христа в тупик, рассчитывая на то, что сказать «нет» Он не сможет по причине всеобщей неприемлемости отрицания закона иудеев, а сказать «да» Он не сможет из-за того, что римский закон зеркально карал за самосуд, да и в целом такое противоречило бы основному духу Христовой проповеди. Ну, или наоборот скажет что-то одно из двух...

5.
Давайте пристальнее всмотримся в слова Христа «кто из вас без греха (‛о ἀναμάρτητος), первый брось на нее камень»...

Если посмотреть на текст оригинала, то несложно заметить здесь некоторую игру смыслов. Слово «ἀναμάρτητος» переводится как «безгрешный» и ожидаемо происходит от слова «αμαρτία», что обычно переводится как «грех», но в своей первичной семантической истории указывает на «непопадание», «промах». Кстати, аналогичное еврейское слово «грех» עבירה («авера» от «авор» - «миновать», «обходить») имеет подобные коннотации. Получается что-то типа: «Кто точно не промахнется, пусть первый бросит камень».

В Ветхом Завете мы читаем: «Рука свидетелей должна быть на нем прежде [всех], чтоб убить его, потом рука всего народа; и [так] истреби зло из среды себя» (Втор.17:7) – т.е., Закон Моисея требовал, чтобы именно свидетели, которые своими показаниями инициировали вынесение смертного приговора, первыми бросали свой камень и притом в цель. Они должны были поразить ее первыми и не чужими ручками…

С большой лёгкостью можно представить, что Христа окружали одни лишь моральные уроды и дегенераты, но вряд ли стоит так все упрощать. Если это было и так, то не иначе как в том смысле, что Господь был окружен такими же людьми, как и мы с вами. На самом деле многие из требующих чьей-то смерти, не готовы убивать сами, но готовы оправдывать убийства чужими руками – и те два свидетеля вполне могли оказаться из таких. Христос видел сердца человеческие, и кто на что способен, а потому мог безошибочно делать самые рискованные ставки. А еще Он был прекрасным полемистом и умел здорово «переводить стрелки» обвинений против Него на их же авторов.

Но, все же, ключом к пониманию того, почему все обвинители внезапно разошлись, служит то, что Христос написал на земле. Об этом – после рекламы. Не переключайте канал.

6.
Большинство толкователей считает, что совершенно невозможно установить значение написанного Христом, но есть и другие мнения. Примеры!

Итак, что же писал Христос не песке?

Св. Амвросий Медиоланский пишет: «Что же Он чертил, если не богодухновенные слова пророка Иеремии об Иехонии: Земля, земля, запиши этих мужей отвергнутыми»? (ср.: "Ты, Господи, надежда Израилева; все, оставляющие Тебя, посрамятся. "Отступающие от Меня будут написаны на прахе, потому что оставили Господа, источник воды живой" (Иерем.17:13)». И потом добавляет: «Когда иудеи требуют наказания, их имена записываются на земле. Когда обращаются с просьбой христиане, не на земле, а на небе записываются имена верных». По мне, это очень стильно, но еще более сложно для нашего момента…

Свт. Николай Сербский размышляет так: «Что писал Господь на земле? Это слишком гадко и отвратительно, чтобы войти в книгу радости. То, что Господь писал нечто страшное, очевидно из внезапного поворота событий. Но если евангелист не хотел донести до нас эти слова, в народном предании мы находим подтверждение им. Из предания мы узнаем, что именно Он писал тогда перстом на земле. Он писал нечто поразительное для старейшин, обличителей грешницы. Он писал перстом их самые тайные беззакония, ибо эти ловцы грешников и судьи чужим явным грехам были весьма искусны в сокрытии грехов собственных. Но тщетно скрывать что-то от очей Того, Кто все видит и прозревает»

В этом же ключе выражается и блж. Иероним: «Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле — очевидно, грехи тех, кто обвинял и всех смертных, согласно написанному у пророка: «Оставившие же Тебя пусть будут записаны на земле» — это тоже свободный пересказ Иер. 17:13. По замечанию еп. Кассиана, параллельная форма ст. 8 прибавляет к ἔγραφεν εἰς τὴν γῆν («писал по земле») — ἑνὸς τὰς ἑκάστου αμάρτἰας («грехи каждого»), свидетельство о чем сохранилось и у Иеронима.

А теперь представьте себе ситуацию: группка законников-искусителей, испуганная женщина, толпа зевак, и Христос, который, отвернувшись, отвлеченно что-то пишет пальцем на земле. В определенный момент все постепенно замечают игнор Христа, шум понемногу спадает — народ начинает интересоваться! «А чё там такое происходит, а? Он там пишет, что ли? А что?». Обвинители, раздраженно и с нетерпением начинают заглядывать Ему через плечо и замечать написанными свои имена, а напротив их – указания на грехи... Это же не только воззвание к совести, но и угроза реального публичного разоблачения!

«Они же, услышав [то] и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних»… То ли Господь начал выводить на чистую воду сначала старших, то ли старшие просто оказались сообразительнее и первыми почуяли кто раскаяние, кто опасность. Некоторые художественные полотна хорошо передают динамику начала отступления законников.

Кстати, я не удивлюсь, если выяснится, что у кого из судей была интрижка с этой женщиной. Или один из свидетелей был ее любовником… Ненависть как к соблазненным нами, так и к соблазнившим нас – это же так обычно…

Святитель Филарет (Гумилевский) в своем комментарии демонстрирует знание мнений Амвросия и Иеронима, но делает свое предположение: «У евангелиста не видно, изображал ли Спаситель какие-либо определенные слова, или только делал черты; видно только, что хотел Он показать, что обвиняющие другого с нечистой совестью не стоят того, чтобы говорить с ними, и что они должны прежде всего обратить внимание свое на самих себя, должны подумать о себе, кто и каковы они?». Почему нет? Каляки-маляки типа тех, что вы рисуете на бумажках, когда разговариваете по телефону или сидите на родительском собрании. Рисунок был сам по себе не информативен, но мог передавать какую-то эмоцию, например, раздражение, или, наоборот, невозмутимость – в зависимости от характера черт. Сам факт, что Христос не смотрит на провокаторов, а просто сидит и рисует, уже информативен. И не так важно, что было нарисовано: рваные резкие линии, или слоники с цветочками. Не важно, кто у тебя обвинитель, и что они говорят против тебя, если адвокат у тебя –Христос.

Меня умилил Гроций, который полагал, что Христом было начертано непременно какое-то глубокомысленное изречение. Типа, а что здесь такого? Мол, у всех мудрецов только так и принято: писать на земле, когда они о чем-то напряженно думают. Ага, и потому они и мудрецы, что все, что они пишут на земле, глубокомысленно. Но, если без шуток, то истории действительно известно о существовании подобных техник концентрации мысли. Кто знает!

Но мнение А. Лопухина, по-моему, звучит убедительнее всех – как звук забиваемого гвоздя в крышку гроба: «Что писал Иисус на земле – об этом рассуждать излишне, за отсутствием какой-либо фактической опоры для таких рассуждений».

Но вывод можно сделать из всех толкований один и тот же: Христос, наш любимый Господь, написал всего пару-тройку слов в Своей жизни, и то их позабыли в разборках с непутевой теткой. Печально.

Поделиться