Главная картина Павла Корина

К 130-летию со дня рождения художника Павла Дмитриевича Корина.

Когда он сделал ей предложение, она просто убежала. От смущения, от странных его слов. Венчались они через восемь лет. «Я тебе ничего не обещаю, – сказал он ей на этот раз. – Помоги мне стать художником». Она! Сирота из чувашского села, пригретая великой княгиней Елизаветой Федоровной в Марфо-Мариинской обители. И еще сказал, что детей у них не будет, потому что зовет ее на служение… Ему было уже 32, ей – на пять лет меньше. Всю свою жизнь она хранила этюд часовни, который они рисовали вместе, голова к голове – она, юная послушница, и молодой красивый художник, расписывающий усыпальницу в Марфо-Мариинской обители. Однажды он позвал посмотреть его работу – путь в крипту был освещен огнями свечей, прилепленных к полу. Со стен смотрели лики праведников. 


«…Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Комсомольская». А там! Кутузов и Суворов, Дмитрий Донской, Минин и Пожарский. Спас Нерукотворный на знаменах. И золотой иконный фон на мозаиках. И это в те атеистические времена! Самая высокая колонная станция в Москве. И самая торжественная. Сталинская премия художникам за прославление ратного подвига народа – Щусеву и Корину. Через год после запуска станции Сталин умер, и его изображение на одной из мозаик Корин заменил на Ленина. Но «Комсомольская» все равно осталась самой красивой станцией Московского метрополитена. Так считал сам художник. Некоторые не согласятся и скажут, что «Новослободская» красивее. Но так ведь и ее оформлял Корин. 


Портрет Павла Корина работы Михаила Нестерова


С работами художника Павла Корина знаком каждый из нас, даже не зная имени художника. Они присутствуют в нашей жизни – картинки в школьном учебнике с портретом Александра Невского помните? А гигантское изображение маршала Жукова на фронтоне дома на одноименном проспекте в столице? 

Пробка, гудки, музыка из полуоткрытых окон автомобиля – и все под его приглядом, точным, умным и утверждающим некую конечную истину.


Павел Корин с женой, Прасковьей Тихоновной


Только получив деньги за «Комсомольскую», Корин смог расплатиться со «Всехудожником» за свои же этюды, которые были нужны Павлу Дмитриевичу для его главной картины. Белое гигантское полотно (450 х 941 см – а это больше, чем знаменитое полотно Александра Иванова «Явление Христа народу») стояло нетронутым в мастерской художника. За ним, недоступные чужому глазу, прятались этюды, которые художник показывал только тем, кому доверял. Кто был посвящен. И на которые наложила лапу госконтора, посчитавшая труд художника своей собственностью.

Александр Иванов писал «Явление» двадцать лет. Полотно в мастерской Корина и через двадцать семь лет после 30 марта 1925 г. сияло белизной. 

30 марта 1925 г., в Вербное воскресенье, Россия отпевала Патриарха Тихона. Пять дней до этого нескончаемый поток людей шел к Донскому монастырю, чтобы проститься с Патриархом. Митрополиты, архиепископы, игумены, схимницы, монахи и монахини, прихожане, странники, нищие, слепые. И молодой художник Павел Корин со своим учителем Михаилом Нестеровым. Все пять дней прощания Корин был здесь. То, что он увидел, потрясло его. И это не было переворотом неофита, открывшего для себя великую правду Церкви. Сын потомственного мастера-иконописца из Палеха был плотью этой России, казалось, уничтоженной, затоптанной и осмеянной. С замиранием сердца глядя в XXвек, он записал в дневнике: «Церковь выходит на последний парад».

Павел Корин. Александр Невский. Триптих. 1942 г.


Так возник замысел этой картины, которой была отдана вся жизнь. «Последний парад»?.. Корин назовет ее «Реквием». Такое же имя было у музыки Берлиоза, которая не отпускала его во время работы над картиной.

«Помни «День гнева». Какое величие! Вот так бы написать! «День суда, который превратит мир в пепел!» Какая музыка! Этот пафос и стон должен быть в моей картине», – записал он в дневнике после концерта в Колонном зале.

Максим Горький, опекавший художника и так много для него сделавший, посоветовал другое название «Русь уходящая». Хотел защитить живописца от обвинений в клерикализме и мракобесии. Сегодня, глядя на этюды к картине, ее героев, исполненных колоссальной внутренней силы и правды, мы понимаем: нет, ни то, ни другое название не годится. Это не грандиозное и трагическое прощание. Иногда талант оказывается умнее творца. Это – то зерно, которое, умерев, дает всход. Источник вечной жизни. Спасение. Холодок, который бежит по спине, когда встречаешься взглядом с героями Корина, – не горечь утраты, а трепет от величия сил, которые за этими людьми. Помни «День гнева», именно так.

Как для Церкви важен каждый человек, так и герои картины Корина почти все известны. Ни одной случайной фигуры. Центр картины на финальном эскизе – три Патриарха: Тихон, Сергий и Алексий в Успенском соборе Московского Кремля. Корин, пренебрегший «человеческой» хронологией и заглянувший в эсхатологическое измерение, был современником всех троих. Перед Патриархами – митрополит Трифон в красном пасхальном облачении. Огромный архидиакон с простертым жестом, означающим начало литургии: «Благослови кадило, Владыка!». Справа прямой взгляд молодого монаха – друга художника и будущего патриарха Пимена. 

Исследователи с помощью вдовы художника Прасковьи Тихоновны восстановили имена почти всех участников «последнего парада». Многие из них потом были репрессированы. Все они позировали художнику, и по много раз. А ведь люди духовного звания к этому совсем не склонны, да и опасно это было. Но Нестеров сумел уговорить прийти в мастерскую Корина митрополита Трифона (в миру Туркестанов, он же «московский Златоуст», служивший литургии для рабочих, которые очень рано вставали, в 3–4 часа ночи). А с негласного благословения митрополита Трифона к художнику потянулись и все остальные. 

Мало того, художник сумел провести внутрь закрытого для посторонних Успенского собора своих слепых и убогих, и они «на фоне величественной архитектуры выстроились в боевом и торжественном порядке», писал Корин.

Вот эти-то этюды и посчитал своими кооператив «Всехудожник» после смерти Горького… Началась травля.

«1938 год. Продажа этюдов стала терзанием и ужасом моей жизни».



Из дневника художника.

«Дух в человеке – главное. Первым, кто раскрыл в искусстве всю мощь духа человека, был Микеланджело. И мне, в меру моих возможностей, хочется воспевать человеческий дух. Поэтому я ищу в жизни людей, в которых сильно духовное содержание, и пишу их… То, в чем я не вижу величия духа, меня увлечь не может». 

«Да, я быстро отзываюсь на торжественное, трагическое в жизни. Видимо, это заложено во мне природой. В детстве и юношестве да и в зрелом возрасте много трагического пришлось мне видеть и переживать: смерть отца и брата, горе и смерть матери при скорбных звуках колокола на Страстной неделе… Самая высокая музыка для меня –это в пятницу и субботу на Страстной: такая бездна и высота скорби, неизбежности рока, непререкаемости судьбы…»

«По воскресеньям долго простаивал в Румянцевском музее у картины Александра Иванова «Явление Христа народу»; не понимая тогда всего значения ивановского произведения, я только чувствовал его величие…»

«Боже мой! Неужели и мне закрыт путь к Великому Искусству? Понимая всю пошлость и низость падения, неужели и я должен свалиться туда? Боже! Как же, как же подняться к высотам чистого искусства? <…> Слышите ли вы меня, Великие? Кричу вам, зову вас, помогите, помогите, помогите!!!» (11 июня 1935).

И еще одна, более поздняя запись: «Великие, помогите. Как я остро ощущаю Гений у других и преклоняюсь перед ним. Боже, неужели у меня нет этого пламени? Тогда не стоит жить…» (28 июня 1935 г.).

И еще раньше – «только бы пройти мимо Рафаэля»…

Нет, он не прошел мимо… Возглавив реставрационные мастерские Государственного музея изобразительного искусства им. Пушкина, Павел Дмитриевич Корин реставрировал «Сикстинскую мадонну» Рафаэля. А Прасковья Тихоновна, ставшая художником-реставратором, спасла тициановский «Динарий кесаря», от которого отказались все остальные реставраторы. Картина была «убита». Сейчас в Дрезденской картинной галерее они висят в соседних залах.

Корин «окал», как и Горький. Не случайно они так прилепились друг к другу, и Горький повез молодого художника в Италию, которой Корин бредил, к Микеланджело. В 1916-м его собиралась отправить в Италию великая княгиня Елизавета Федоровна, но часы истории уже отсчитывали другое время. 

Кто-то из современников вспоминал Корина так: красивый, в хорошем костюме. Ученики рассказывают: уже в постсталинские времена пришли к Корину подписать письмо в чью-то защиту, и тот сказал: «Боюсь». С этим самым круглым «о». Нет, он не был сломлен. Потому что тогда б не было ни «Жукова», ни «Александра Невского», ни грандиозных этюдов, герои которых так и не шагнули на картину, но жили по отдельности и сегодня прожигают нас своими огненными очами. Он жил, осознавая высокую миссию, к которой был призван. 

Перед смертью Корин сказал: «Я не сделал того, что мог сделать».

Почему? Одни говорят, что уже был болен и время было упущено. Другие, что картина эта стала бы приговором безбожной власти и художнику, и его героям. Есть версия, что этюды оказались настолько законченными и сильными, что перенос их на картину «работал бы» против них…


Отпевание П.Д. Корина в Успенском храме Новодевичьего монастыря. 26 ноября 1967 год


Художник Павел Корин умер в больнице от пятого инфаркта. Прасковья Тихоновна накрыла его нагое тело простыней. Отпевал его митрополит Пимен –будущий Патриарх Московский и всея Руси. Фантастическая коллекция русских икон, которую всю жизнь собирал, а точнее – спасал Корин, была передана в Третьяковскую галерею. Его учениками стали Виктор Попков и Дмитрий Жилинский, прекрасные советские художники, собравшие те же титулы, что и их учитель, родоначальники так называемой суровой школы в живописи. Каждый день многие из нас ездят мимо станций, которые оформлял Павел Дмитриевич Корин, сын палехского иконописца, в мастерскую которого приезжал Лесков, когда писал «Запечатленного ангела». 


Екатерина Данилова


«Осенью приедешь к себе в Палех. Дождь, грязь невозможная. Мать пельменями накормит, чайку попьешь, ляжешь на печь на овчину. Пахнет знакомо. Сухим горячим кирпичом. Кот в ногах лежит. Лежишь и думаешь: вот тут есть, действительно, пуп земли. Нигде я себя так хорошо не чувствую, как в Палехе». 

…Почему же так и не была написана главная его картина? Искусствоведы говорят, что гигантский белый пустой холст стал самостоятельным явлением в искусстве. Антитезой «Черного квадрата». Белое против черного. Так и должно быть.

Автор
Екатерина Данилова. Источник: Медиаресурс нового поколения Святые.online
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе