Взгляд на истину и правду из-за черты оседлости

Истина непознаваема.

Она – то нечто, которое ищут, но никогда не находят. И, вероятно, уже не найдут. «Истина. Искать. Поиски». Слова где-то рядом. И если вдруг всплывают образы, то, как правило, не дающие никакого внятного ответа совершенно...



За пределами коробки

Разговор о непостижимом всегда конечен. Всегда есть грань, за которой мы уже ничего не разглядим. Далее – космологическая сингулярность. Горизонт неизвестности. В любых поисках истины мы обречены остановиться. Мы ограничены. Мы бессильны. Как жук в спичечной коробке. Мы не способны видеть ни начала, ни конца. В коробке изнутри видна только коробка. Истина – некая ценность для поэзии, музыки, равно как и для собирателей насекомых, распинающих бабочек и стрекоз, любопытных, играющих в самих себя хранителей коробочек с жуками.



Истина как бездна

«Истина в вине».

«На поиски истины вместе с Малдером и Скалли».

Коснемся вопроса о том, чем может являться особая от всех прочих – русская истина. Быть может, это иллюзия относительно того, что у русских есть своя, особая спичечная коробка, отдельная от других. И, если ее когда-нибудь, наконец, откроют – у русских в этой истории будет особая привилегия. Например, в их случае они не окажутся в коробке, размером больше. Коробка будет последней. И, таким образом, русские первыми познают истину. Но это неточно.

Истина непознаваема. Она – то нечто, которое ищут, но никогда не находят. И, вероятно, уже не найдут. «Истина. Искать. Поиски». Слова где-то рядом. И если вдруг всплывают образы, то, как правило, не дающие никакого внятного ответа совершенно…

Правда и обман. И то, и другое любой способен обозначить концом и началом – определить границы, убить ради правды, наказать за обман, солгать самому и самому же создать свою правду. И верить в нее самому. И даже умереть, если очень хочется.

Часто правда материальна, буквальна, осязаема, и почти всегда можно указать ее границы, расширить их, если повезет, конечно.

Представим себе на какое-то время, что человек, действительно, чем-то уникален. И его жизнь – более ценна, чем жизнь существ, чьи скелеты слишком похожи на человеческие, чтобы в этом была лишь случайность и некая «заслуга» человека. Скелет кошки. Собаки. Тигра. Волка. Обезьяны. Много кого ещё. Рядом со скелетом человека вряд ли можно говорить о существенной разнице. Чем человек лучше? Умнее ли он? И если умнее, то там ли он умней, где это уместно?

Посмотрим на скелет кошки и обдумаем тему величия своей национальности, своей культуры, государства, гордости за некие символы и тексты. Это поиски истины, или поход на бал-маскарад?

И после всего, после этой, достаточно постыдной игры в вопросы и ответы, человек умудряется находить в себе «нечто», позволяющее ему на полном серьезе рассуждать о территории. Буквально как о территории правды.



Территория правды для русского человека

Раз есть правда – у нее может быть начало и конец. У нее должны быть границы, как у территории. – Такие границы, которые, скажем, были определены какое-то время назад какими-то особыми лицами, допустим, как черта оседлости.

За границами территории правды начинается территория обмана.

Если углубляться в детали, смысл черты оседлости был как раз в «защите правды» от «слишком умных». В защите наивной русской души, которую можно было кому-то чужому легко «обмануть», самого носителя правды – «напоить», и так далее. И граница территории правды была какое-то время обозначена царскими указами как черта оседлости, за которую нельзя было ступить тем, кто, по мнению начальников, как раз, «может обмануть».

Подобными экспериментами по защите «территории правды» занимались многие. Из последнего достаточно вспомнить Германию первой половины XX века. Но одно и то же происходило, вспыхивало столетиями почти везде.

Черту оседлости отменила революция. Но не всегда и не во всех пределах, не во всех смыслах нечто отменяется указом или даже революцией.

Моя мама родилась, как и я сам, в Почепе. Большая часть учителей у нее в школе были евреями. Нынешняя Брянская область какой-то своей частью была за чертой оседлости. Почеп был именно там, за чертой.

Бабушка родилась в августе 1917. В 1918 на развалинах империи провозгласили УНР. Потом большевики по-своему разделили территории. Моя бабушка рассказывала, как в ее молодости, а это годы, скажем, тридцатые прошлого столетия, у них там евреи хоронили евреев бегом. Они заворачивали умершего еврея в какую-то тряпку, и бежали не оборачиваясь, на свое еврейское кладбище. И все это происходило под грохот падающих на головы булыжников. По дороге люди бросали в процессию камни. Поэтому хоронящие неслись бегом, не останавливаясь. Бежали в Громыки. Быть может, это слово что-то обозначало на их языке. Быть может, как раз кладбище. По большаку бежать – километров семь. Потом, спустя время, кладбище в Громыках сравняли и сделали усадьбу. Потом совхоз.

«Территория правды», где евреям было селиться запрещено, обозначалась этой самой чертой оседлости, плюс-минус Калужской областью. Великороссия заканчивалась на Калужской области. Потом где-то начиналась уже Малороссия. Мой отец рос в Дятьково, похоже, это уже было на «территории правды». Позднее, когда они уже много лет как развелись с мамой, он говорил с неким таким грустным упреком, что-ли, что, дескать, вы, “почепские – все торгаши”. То есть, вроде как и не евреи, но уже другие.

А вот тут уже интересно – обозначение территории правды проводит границу между всеми. Уже не имеют значения ни национальность, ни религия. Для тех, кто снаружи, – никакой разницы. «Все торгаши». В этой фразе отца прочитывалось продолжение: «Не то что мы».

На территории обмана живут, да, такие вот, другие. Торгаши. Я рос достаточно поздним ребенком, наверное поэтому впервые обманул покупателя лет в пятнадцать, на Одесской барахолке. А как иначе?

Бабушка в 1960-е носила продавать сметану в Почеп, и если не продала на этой неделе, ничего страшного, – смешает с новой и продаст в следующие выходные. «Усё равно усё купять». Почепские евреи покупали перемешанную сметану у моей русской бабушки.

В пределах сегодняшней Брянской области где-то когда-то давно пролегла граница. Между одними и теми же, на первый взгляд, людьми. На карте ее нет. Но где-то она, по прежнему, проходит.

В 1918 Почеп был в УНР, как и Одесса была. Брянск – нет. Сложно сказать, учитывали ли те, кто рисовал карту УНР, границы черты оседлости. Возможно. Получается так, что «территория правды» как раз упиралась в будущую границу с УНР. При распаде Российской Империи правда одних и тех же людей была отделена от обмана естественным образом. Пограничной линией – пусть и ненадолго.

И вроде бы прошло много времени с момента отмены черты оседлости, но раз есть у каждой отдельной правды начало и конец, можно достаточно условно обозначить и полюса. Скажем, в Одессе на вокзале лучше не оставлять без присмотра вещи: украдут прямо из-под носа. Не разевать варежку! Обманут. А обманули – ты сам дурак.

Если есть два полюса – между ними где-то должна существовать граница, даже если она невидима, даже если ее нет в законах и на бумаге.

И в тех краях, где рос я, а Днестровск во многих смыслах был пригородом Одессы, хоть и располагался в Молдавской ССР, сказывалось количество студентов Одесского Политеха, все же городок энергетиков. И у нас еще с школьных времен было принято, что если тебя обманули, «кинули» – виноват как раз ты. И смеяться будут над тобой. Противоположный полюс.

В Брянске можно было потерять кошелек, а потом, через час, вернуться и найти. И сумку. И, вообще, что угодно. Потому что украсть или обмануть нельзя – территория правды ведь.

Конечно, все потом со временем размылось. Сказалась массовая миграция с юга, в том числе из Молдавии, из Бендер. На Брянском железнодорожном вокзале гадают, наверное, и по сей день. И кошелек лучше не бросать где ни попадя. Однако такие ситуации локальны. Это может быть вокзал, или где-нибудь еще в центре, но не везде. Территория правды все там же, где и была. Входные двери, вероятно, до сих пор где-то в деревнях по старой привычке запирают «на чипок». Никто никого не обманет.

И вот, казалось бы, «один народ». Но есть территория правды, и есть условный «юг», который, соответственно, в нее никак не попадает. И там другие понятия, во всех смыслах. Другое воспитание. Примеры этого альтернативного полюса можно обозначить по произведениям искусства, созданным, как раз, при участии «территории правды».

Достаточно каких-нибудь двух кинофильмов. Скажем, посмотрим на «Ликвидацию», где ярко выражены характеры «правд», за которые готовы умирать и убивать противоборствующие друг другу носители некой прямолинейной идеи. Даже двух прямолинейных идей.

И патриархальное общество «юга», сложившееся вне этих «правд», живет на свой манер, пока не присылают условного «Жукова». Эти общества находятся между двумя огнями. Между некими «правдами». И носитель одной вот такой «правды», как наместник нового Рима в чужой провинции со своей стражей, мало того, что совершенно чужероден региональной городской субкультурной среде, но и быстро завоевывает репутацию чудовища. Посланник территории правды вдруг оказывается здесь не благодетелем, а людоедом, когда приказывает устраивать ночные облавы и массовые убийства воров без суда и следствия. И ему, и его подчиненным из органов правопорядка, горожане-одесситы предъявляют открытым текстом, мол, вы – людоеды, и слуги людоеда, не по понятиям так. «Звери вы».



Разлом

Почему «носитель правды» и посланец территории правды часто приобретает репутацию людоеда? Почему от разных вариантов правды бежали всегда и прятались, как от инквизиции в Средиземноморье, как старообрядцы от царских слуг, как много кто и много где?

Второй фильм – про Мишку Япончика, где главный герой как раз олицетворяет собой «юг», на который приходит в новом облике «сила добра» и «территория правды» уже в образе революционных властей. Попытки поиграть с ней в некую игру для Мишки и его банды заканчиваются тем, что их отправляют на бессмысленный «мясной штурм». В результате, пытаясь спасти своих друзей, Мишка дает команду всем сворачиваться обратно в Одессу и захватывает поезд. И, будучи окруженным, в полном равнодушии к смерти, в конце концов сам выходит из вагона и погибает от рук вассала “территории правды”, революционного людоеда и носителя неких шаблонных идей побеждающей правды.

В обоих фильмах мораль: «Правда всегда побеждает». Дисциплинированное и сильное сообщество носителей правды, имеющее четкое осознание правоты своего дела, победит. Территория правды медленно и бесповоротно продолжает экспансию. Движется. Молотит челюстями, перемалывая одних, других, третьих.

Людоед безостановочно жрет и своих, и чужих. Жрет ради правды. И здесь любые средства хороши. Мишка Япончик будет убит людьми Котовского. В конце концов, убьют и самого Котовского. А жена Мишки, спасенная им, умрет старушкой на чужбине, затерянная, где-то в Париже.

Выходя за пределы территории правды, людоед обычно ведет себя как людоед. И выглядит как людоед. Эмпатии людоеда недостаточно для какого-либо долгосрочного влияния. Для ямы, заполненной трупами – да. Не важно чьими трупами на этот очередной раз: одесскими ворами, как во времена Жукова, либо еще кем-нибудь.

Территория правды всегда лязгает челюстями, ценности могут быть какие угодно. Либеральные законы могут выступать как формальное прикрытие там, где всепобеждающая «демократия» должна перемолоть общество через мясорубку экономических реформ, выгодных единицам. Ровно так же, как весьма либерализованое законодательство страны Советов вполне себе позволяло перемалывать, когда нужно, десятки тысяч не спрашивая особо разрешения.

Получается, что в мире хищников человек, который сам по себе, – тоже хищник. Но он слишком слаб, чтобы противостоять в одиночку «носителям правд» в любой части света. Он обречен либо на максимальное равноудаление от любых всевозможных «правд», либо на пополнение чьих-нибудь рядов, свято верящих, или изображающих веру, в нерушимость этих самых рядов, в совершенство написанных кем-то норм, в непогрешимость начальства. Верящих в обязательность новых и новых запретов, обновленных формулировок уголовных статей. Верящих в расширение территорий. «Правда» для них – инструмент, оружие, кодекс людоеда.



«Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать»

Правда всегда голодна – либеральная, революционная, религиозная. Любая.

«Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония».
(Мф.23:25-28)

Правда невозможна без формализации и без тех, кто способен выверенными фразочками строго обозначить ее границы и амбиции. Границы правды незыблемы, если только они не расширяются. И в любой системе координат условный «Мишка Япончик» как самостоятельный элемент, как субкультура, временно дозволяется, если на то есть некое временное, промежуточное решение, особенно если его можно рассмотреть как инструмент в реализации более чем «великого замысла». Подогревая тщеславие лидера многотысячной банды, можно обмануть и его самого, обозначив некие недостижимые горизонты, на пути к которым его и его друзей просто решено принести в жертву некой религии правды, экспансии добра.

Правда и запредельная жестокость как к чужим, так и своим почти всегда идут в одном флаконе. Те или иные «черты оседлости» проходят сегодня много где. Их творцы способны обозначать очередные ограничения хоть каждый день. С одной стороны, этим самым они защищают себя, доводя до абсолюта преклонение перед собой как «жрецами правды». Но иногда происходит необъяснимое.

В СССР выпускали даже специальную газету «Правда». Со временем подписку на нее сделали обязательной. Членов КПСС заставляли подписываться. Но читать-то не заставляли. Ее никто и не читал. И члены КПСС тоже не читали. Либо читали, но лишь для того, чтобы любое значение умножить на «минус единицу». И получалось так, что со временем если в газете или по ТВ сообщали, что где-то, в какой-то стране «люди голодают», то, умножая на «минус один», общество делало вывод, что, наоборот, – голодают они сами. А там, как раз, всегда все хорошо. Со временем это тотальное «минус один» привело к отрицанию и Системы, и Партии, и Государства. И даже наоборот выросло в идеализацию других обществ, вход в которые был запрещен железным забором, когда нельзя было иметь загранпаспорт, не положено.

Случилось тотальное отрицание. Потому что люди всю «территорию правды» умножили на «минус один».

Где тот самый временной отрезок, на котором всеобщее единство превращается во всеобщее отрицание? Как возможно было не допустить этого?

Мнения на этот счет бытуют разные. Одно из них – ошибка была совершена на этапе, когда посланцы-людоеды шаблонно ликвидировали все субкультуры подряд. Когда вместо разных цветов было принято решение, что главный цвет – серость, и нужно оставить только его, а все остальные цвета – запретить. Потом пришла пора отменять языки, цензурировать фильмы, песни, книги, стихи, отдельные слова. А что толку? Люди все равно переписывали их в тетрадку, перепечатывали и давали друг другу на ночь. Можно вводить любую цензуру. И, быть может, уже завтра начнут цензурировать азбуку, или отдельные буквы. Например, букву «х». Почему? Да мало ли. Чтобы привлечь к себе внимание людоеда, в каком-нибудь обществе достаточно одной лишь буквы. И, вероятно, дойдя до абсолютного значения, до окончательного единства биороботов, мы, наконец, уже точно узнаем, откуда в сознании берется значение «минус один». Главное, постараться не пропустить этот момент, когда целые города, страны и политически сплоченные союзы разбегаются в разные стороны. Хаотично. Чтобы, спустя время, вновь бездумно сплотиться ради очередной попытки упорядочить мир расколотых территорий и человеческих душ. В то время как Истина так и останется непознаваемой.

Лишь «правда» и «ложь». Лишь «добро» и «зло». И то, и другое легко переворачивается наоборот, благодаря универсальному коэффициенту «минус один». Это – эксперименты слепых, эксперименты жука в спичечной коробке в попытке выйти за ее пределы, или хотя бы осознать саму возможность выхода.

Люди, не ведая истины, находясь в коробке, продолжают строить всевозможные территории правды, но как-то уж практически без энтузиазма. Потому что выход из коробки все же весьма соблазнителен.

Примерно об этом было у Янки Дягилевой.

«По этажам, по коридорам лишь бумажный ветер
Забивает по карманам смятые рубли,
Сметает в кучи пыль и тряпки, смех и слезы, горе, радость
Плюс на минус дает освобождение
Домой!»

И, может быть, кто-то когда-нибудь эту коробку откроет. Снаружи.

Например, тот, кто ее закрыл.



Редакционный комментарий


от Бориса Межуева:

Наш разговор об Истине выходит на неожиданные темы. Философ и публицист Роман Коноплев предлагает связывать Истину или Правду с определенным пространственным локусом, который он называет «территорией правды». Для автора истина пространственно конкретно, впрочем, мысль автора хочется продолжить и признать существование «времени правды»,  ибо сказано: «всему свое время, и время всякой вещи под небом». Но объединив пространство и время, мы получим «хронотоп правды», то место и то время, где и когда спадают маски и обнажается та самая агамбеновская «голая жизнь». Но тогда возникает и другой вопрос: «постыдна ли истина», как постыдно обнаженное тело, застигнутое в неподходящий момент? Тут у нас возникает сразу много всяких культурных ассоциаций, в которых также необходимо разбираться, не отрекаясь при этом от всех тех возвышенных мечтаний, которые мы обычно маркируем словом «правда», награждая его эпитетом «русский».


от Романа Максишко:

Хочется отметить, что на обновленном сайте теперь действует канал для публикации материалов тех авторов, которые до сих пор находились вне нашего поля зрения. Статья Романа Коноплева – хороший почин «хождения в народ».


Теперь по существу.

На мой взгляд в статье поднята очень важная проблема: естественность объективной Истины vs искусственность субъективной Правды. В соответствии с механизмом, который в последнее время часто обсуждает А.Е.Левинтов, естественность стремится к обыскусствлению, а искусственность как плод человеческого разума и труда стремится к оестествлению. Это значит, что абсолютно субъективная Правда одних людей – их индивидуальное достижение в познании мира – может оказаться вполне объективированной для других. А абсолютная объективная Истина при этом, трактуется всеми, как Бог на душу положит и мало-помалу становится искусственной.

Попробую теперь сказать то же самое, но по-русски. Происходит постоянное превращение Истины в Правду наряду с потугами человечества превратить Правду в Истину. И если первое – вполне закономерно, ведь сколько людей, столько и правд, то второе – чудовищно! И с этим ничего не поделаешь. Это нужно просто знать и учитывать, как в политике, так и в экономике, и в образовании, и в науке, и в социальной инженерии и т.п., и не закрывать глаза на то, что такая проблема есть!



Об авторе: Роман Коноплев
Аранжировщик и продюсер группы Bering Hotel.

Автор
Роман КОНОПЛЕВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе