Панмонголизм — неотвратимый и непонятный

А старинного правила «Разрыв с одной державой обыкновенно порождает союз с другой» никто не отменял.


Чтобы понять, какие сдвиги в сознании мы переживаем, достаточно выставить две реперные точки. В 1999 г. русская артиллерия, бьющая по мятежной Чечне, воспринималась в нашей стране как избавительница от беспрестанных унижений и зверств. А возглас «Аллах акбар!» в месте скопления людей — как террористическая угроза. В 2022 г., заслышав крики кадыровских гвардейцев «Аллах акбар!», жители Мариуполя облегченно вздыхали: «Слава Богу, русские идут». Сказать, что контраст разительный, значит, ничего не сказать.

Равно, как и 11 сентября 2001 г. было для русских — от рядового гражданина до президента — жестоким и вероломным покушением на цивилизационного союзника. «Они и мы — это то мы». А сочувственная или безразличная реакция магометанского мира на 9/11 выглядела для нас диким восточным варварством. Случись сегодня — да избавит Аллах от таких бедствий — нечто подобное, столь же искреннего сочувствия пораженному в самое сердце западному миру ожидать было бы сложнее.

А ведь всего двадцать лет прошло. Возможно, русские такие, сякие и немазаные, и к В.В. Путину это особо относится, но и западный мир, сумевший за это исторически ничтожное время растерять все былые симпатии русских — тут надо было много и упорно работать.

Плоды же западных трудов впечатляют. Евразийство, бывшее в начале века сильной интеллектуальной экзотикой, сегодня стало еще не то чтобы руководящим и направляющим течением мысли, а равно и общественной практики, но течением уже достаточно влиятельным.

Само собой, евразийство тут следует понимать в широком смысле. А именно — исключая тех сограждан, что производят и воспроизводят агитматериалы начала 1940-х гг. «Сдавайтесь! Вы уже не раз испытали на себе сокрушительную силу германских (т.е. натовских наступлений!», а равно и «Стоит ли вам умирать за донецких?»), тем более что в основном эти продукторы и репродукторы уже весьма далеко от России даже и в чисто географическом смысле. Люди, реалистически мыслящие, все делаются евразийцами поневоле. В смысле «Свой своему поневоле брат».

В политических, военных и экономических комбинациях прагматическое сотрудничество с Китаем, Индией, Персией, Турцией, арабским миром является необходимым уже хотя бы потому, что с ЕС и США мы уже сотрудничали, и большой пользы это не принесло. А старинного правила «Разрыв с одной державой обыкновенно порождает союз с другой» никто не отменял. Как бы в сердце своем к этим новым союзникам ни относиться. Саудовская Аравия не стала предметом любви и поклонения, но известную взаимоподдержку трудно отрицать. То же и с другими.

Но одной прагматикой редко удается ограничиться. Чаще обнаруживается (или кажется, что обнаруживается) также и глубинное культурное родство с новыми союзниками, тем более что они как бы и не новые, а довольно старые, только вновь обретенные. Начинается «Хинди — руси, бхай, бхай!».

Иногда такой панмонголизм заходит весьма далеко. Вспомним барона Унгерна, в своих не просто мечтах, но и в практической деятельности по восстановлению монархии в России явившего сочетание православия с маньчжурским ламаизмом и не видевшего в такой диковинной смеси особого противоречия. Можно вспомнить также итальянского авантюриста Амлето Веспу, в 20-е гг. прошлого века принявшего китайское подданство и долгое время балансировавшего между Чан Кайши и японской разведкой.

Казалось бы, раздираемый междоусобной войной Китай того времени — не самое идеальное место для оптации европейца, но вспомним, что Европа после 1914 г. тоже была очень трудным местом. Это и объясняет странный, на первый взгляд, выбор итальянца Веспы и остзейского барона Унгерна.

Однако, даже если и не подражать барону (таковых охотников сейчас и не наблюдается), идейное сближение с Востоком и порой преклонение перед ним налицо. Ибо перед Западом уже преклонялись, а надо же на кого-нибудь молиться. Теперь будет ex Oriente lux и даже в весьма простодушном смысле.

Сложность тут в том, что даже если принять тезис о свете с Востока и даже если не обращать внимания на совсем острый вопрос «Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?», все равно остается неясность, каким именно Востоком вдохновляться.

В свое время, признавая или отвергая западничество, мы часто упускали из виду, что Запад мног и разнообразен. Christianitas Средневековья, просвещенческое царство разума, тысячелетний рейх, Европа на гей-параде — все это Запад, и что предлагается принять?

Но с Востоком сложности не меньшие.

Начать с того, что Запад — уж там хорош он или не очень — представляет собой довольно маленькую по сравнению со всей ойкуменой общность. Восток гораздо больше. Можно, конечно, возразить, что малым квасом весь квас квасится, и маленькая Греция победила огромную Персию. Но это когда соль сохраняет свою силу. Если же она ее утрачивает, ее только остается выбросить на попрание людям. Что с Западом сейчас и происходит.

Далее — само многообразие Востока очень велико. Уже страны Закавказья — это в большой степени Восток. Когда девственные западники побежали из России в Армению и Грузию, их ждало большое разочарование. Тем более Восток — это страны Средней Азии. Что до внешней поверхностной вестернизации — так где же ее нет.

Далее идет огромный исламский мир от Магриба до Персии, Турции, Пакистана, Афганистана и нефтяных стран Залива. Причем все это еще не в полной мере Восток. Магометане, иудеи, христиане могут быть страшно разделены промеж собой, но все они монотеисты, «Народ Книги». От наследия Афин и Иерусалима и от глубинной общей судьбы им не избавиться, хотя бы они того и хотели. Конечно, иные из этих стран пребывают в дикости, что позволяет не обращать внимания на их монотеистические корни, но из песни слова не выкинешь.

А далее идет Восток в собственном смысле слова, который чужд Книге. Китай с Японией, двумя Кореями, Юго-Восточной Азией. Индийский субконтинент.

Если речь идет лишь о том, чтобы торговать с ними, до чего большинство этих стран вполне охочи, то Восток не меньше Запада неотделим от торговли, причем в отличие от Запада он в своей торговле куда менее идеологизирован и политизирован. Идейно твердых немецких «зеленых» там не наблюдается. Зато наблюдается выдающееся лукавство, когда за непроницаемой восточной улыбкой кроется готовность в любой момент кинуть. Оборотная сторона деидеологизации — что тоже следует учитывать, говоря о преимуществах разворота на Восток. Страны Востока, тем более такие огромные, как Китай, ни в коем случае не благотворители и не сентиментальные союзники. О чем не устают говорить углубленные востоковеды.

Но если речь идет о чем-то большем, чем хозяйственное и даже военное сотрудничество, если речь идет о нераздельном и неслиянном духовном единстве России и Востока — ведь к этому сводятся речи о евразийстве, — тогда остро встает вопрос: понимаем ли мы, о каком единстве идет речь, с чем предстоит сливаться. Это даже не значит, что с той стороны нас ждет неслыханное восточное коварство. Может быть, ждет, может быть, не ждет, да и Запад искренностью не отличается, в чем мы все убедились.

Все, однако, гораздо проще и грубее. Знаем ли мы язык, историю и культуру стран Востока до такой степени, чтобы процесс духовного взаимообогащения был с нашей стороны сколь-нибудь сознательным?

Многовековая традиция русского западничества связана еще и с общим греко-римским наследием. Классические и современные языки, исторические хрестоматии, культурные образцы — все это было понятным русскому человеку. И, предаваясь западничеству, он, по крайней мере, понимал, о каких культурных явлениях идет речь. Тем более что эти явления и ему самому были не совсем чужды.

С Востоком совсем иное. Да, есть традиция русского востоковедения. Но языки и культура Востока — это всегда достояние немногих. Изысканная приправа для гурманов. В массе же своей образованное общество было и есть совершенно необразованно по этой части. И, значит, евразийству, панмонголизму etc. предстоит предаваться вслепую. Недостаточно завидная перспектива, о которой тоже следует думать и помнить.

Поделиться