Снять фофудью

ОЛЕГ КАШИН О НОВОМ НАЦИОНАЛЬНОМ МЕЙНСТРИМЕ, СФОРМУЛИРОВАННОМ КОНСТАНТИНОМ ЭРНСТОМ НА ОТКРЫТИИ СОЧИНСКОЙ ОЛИМПИАДЫ.

© Rotaenko Ann

В очередном каком-то споре о лезгинке, случившемся недавно в социальных сетях, кто-то, как всегда, говорил, что лезгинка — это хорошо, кто-то — что лезгинка — это плохо, и, как всегда, кто-то из сторонников лезгинки решил срезать кого-то из ее противников неопровержимым аргументом: мол, хорошо, у нас-то, допустим, есть национальный танец, а у вас, у русских, национальный танец какой? И тут в спор пришел создатель популярного националистического ресурса, который нашелся с ответом: да, мол, разумеется, у нас есть национальный танец, вы его знаете — это «Лебединое озеро».

Лет десять назад на онлайн-конференции какого-то украинского политика прогремел, то есть разошелся на цитаты и моментально стал мемом, чей-то, очевидно, издевательский, в порядке троллинга вопрос — неизвестный автор от имени русского жителя Крыма жаловался на то, что украинские воспитатели в детском саду запрещают его детям носить «фофудью»; что значит слово «фофудья» и существует ли оно вообще, никто не знал, но и по звучанию, и по смыслу было понятно, что это какая-то идиотская одежда наподобие той, которую, как известно, надел однажды Аксаков, чтобы выглядеть русским, а прохожие его побили, приняв за перса. Поиски русской национальной идентичности в постсоветской России почему-то всегда приводили тех немногих (слово «маргиналы» тут уместно), которые ею пытались озаботиться, именно к фофудье, то есть в какой-то жутковатый, хуже, чем у толкиенистов, эстетический ад — фальшивые мундиры казаков и белогвардейцев, флаг-имперка, мохнатые папахи хоругвеносцев и дальше по нисходящей к каким-то выдуманным родноверским религиям, иконам святых Распутина и Игоря Талькова и куда-то еще дальше. Кстати, я знаю одного блогера-националиста, который после той онлайн-конференции про фофудью натурально раздобыл себе смешную вышитую рубаху и стал ходить исключительно в ней — да, мол, это моя фофудья, вот я ношу ее и горжусь ею.

Не стоит забывать, что именно Первый канал и персонально Константин Эрнст в середине девяностых сформулировали общенациональный мейнстрим: неосовок.

Но что-то начало меняться; те русские, которые искали свою идентичность, дошли наконец до того, что предпочитают ассоциироваться не с лаптями и фофудьей, а буквально с «Лебединым озером». Русский — это не человек в лаптях из ансамбля «Русская песня», а наследник Толстого и Пушкина, Малевича и Летова, человек европейских привычек и европейской культуры, ну и так далее вплоть до того, что избиратель Навального (плакат «Спутника и погрома» к освобождению Навального был сопровожден цитатой из Блока — кто бы еще год назад такое придумал?). Наверняка этому можно найти какое-то социально-экономическое объяснение, что-то вроде — если каникулы в Барселоне и Рождество в Вене, то лапти (или, по позднепутинской моде, гимнастерка времен войны) уже не подходят, нужен смокинг.

Первый канал как лаборатория общенациональных мод едва ли мог игнорировать стремление левого и правого авангарда к европейской самоидентификации. Не стоит забывать, что именно Первый канал и персонально Константин Эрнст в середине девяностых, в «Старых песнях о главном» и в «Русском проекте», сформулировали то, что через пять лет после премьеры стало общенациональным мейнстримом: тот самый неосовок, из которого вырос Путин и вообще вся нынешняя Российская Федерация. Этот неосовок до сих пор подпитывает всевозможных яровых, и было бы странно, если бы он был интересен Эрнсту сегодня, в две тысячи четырнадцатом году. Церемония открытия сочинской Олимпиады идеологически очень похожа на «Старые песни о главном» — да, это точно такая же, как двадцать лет назад, попытка сформулировать мейнстрим завтрашней России. И этот мейнстрим по Эрнсту почти не отличается от того, что мы читали у Проcвирнина.

«Князь Игорь» и «Азбука» Бенуа. По алфавиту перечисляются все ключевые достижения русской культуры, к которым в равной мере относятся и орбитальная станция, и «Ежик в тумане», и Малевич, и парашют, и зерноуборочный комбайн. История страны в картинках — допетровская Россия в виде надувных куполов, то есть черт ее знает, была она или нет, но весело, Масленица. Зато Петр точно настоящий, и Петербург настоящий, и от Петра сразу к «Войне и миру», минуя даже Пушкина (Пушкин остался только в азбуке, причем на букву Ъ, потому что П занята периодической системой), а после балов революция (изящный переход — «это была эпоха рыцарей и прекрасных дам, но это была и эпоха господ и слуг»), которая ценна прежде всего искусством авангарда и индустриальным прорывом. Вопреки существующим порядкам очень коротко о войне: прожектора на фоне черного неба и пояснение про неисчислимые миллионы погибших — и все, потом солнечные шестидесятнические картинки (может быть, впервые в эфире федеральных каналов слово «хипстеры» без ругательных пояснений — пусть и по-английски). Почти ни слова о «многонациональной культуре», никакой лезгинки, никакого евразийства. О ельцинско-путинской эпохе только одно упоминание в конце — впервые за много лет рождаемость превысила смертность. Ну, и на всякий случай строчка из Окуджавы в самом финале.

Слово «экспортный» применительно к культуре почему-то звучит как упрек, но все же более адекватно слово «конвертируемый». Чего точно не было ни в «Старых песнях о главном», ни в «Русском проекте» — это как раз конвертируемости, весь придуманный Эрнстом путинский неосовок был рассчитан именно на герметичное пространство, а тут вдруг открытость и удивление по поводу того, что в открытости нам даже комфортнее.

До и после олимпийской церемонии первоканальный эфир заполнял вечный Андрей Малахов — ходячий музей «Поля чудес» с восточными халатами и банками соленых огурцов. Всевозможные «простые люди» в эфире Малахова пели частушки, показывали фокусы, кричали кричалки. Снятые на телефон ролики из города Нелидова и города Лакинска, из женских консультаций и сельских изб. Всех этих людей ведь тоже когда-то придумал Первый канал. И вот они поют свои частушки и не знают пока, что завтра им предстоит жить в новом «сне о России» (вся церемония открытия Олимпиады по сценарию — это сон маленькой девочки) — да, наверное, это забавно, что сны людям придумывает телевизионный продюсер, но что поделаешь, если у него получается?

текст: Олег Кашин

Colta.ru

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе