Петербург против Киева: два лика русского западничества

«Укранизация» России в XVII веке привела сначала к расцвету искусств и наук, но затем – к трагедии церковного Раскола, раны которой не зажили до сих пор, как потому что до сего дня сохранились невоссоединившиеся с РПЦ старообряческие номинации, так и потому что на клире самой РПЦ лежит с тех пор печать сервилизма, неизменного согласия с властью.

Комментариевк записи Петербург против Киева: два лика русского западничества нет


Когда сегодня мы видим тяготение Украины к Западу, то многим из нас кажется, что виной тому – современные политики, козни западных правительств и т.д. Все это, безусловно, присутствует, но недаром в старинной мудрой книге сказано, что нет ничего нового под солнцем. Обращаясь к истории, мы обнаруживаем, что многое из происходящего ныне – просто выражение исторической закономерности, которая повторяет на новом уровне, в новых условиях то, что было и раньше.

Об одной из таких закономерностей – противостоянии двух полюсов западничества восточнославянского мира – мы поговорим в этой статье.

***
В действительности, связь Украины с Западом – это не новация Евромайдана или администраций Порошенко и Зеленского. Украина сразу, как только она вошла в XVII веке в состав Московского государства, стала выполнять в нем роль своего рода буфера между Западом (в лице Польши и католической Европы) и Великороссии.

Иначе говоря, Украина стала западническом полюсом Москвы.

В допетровскую эпоху через Украину преимущественно шло культурное западное влияние. К тому времени Украина, в отличие от Великороссии, была покрыта сетью школ и имела даже университеты средневекового типа. Первым украинским университетом можно считать Острожскую академию, основанную иезуитами в 1576 году. Именно в ее типографии Иван Федоров напечатал Библию на церковнославянском языке. Там же Мелетий Смотрицкий выпустил и первую грамматику церковнославянского языка. Первой православной высшей школой на территории Украины стала Львовская братская школа, положившая начало Киево-Могилянской академии. И та, и другая были организованы по образцу европейских университетов той эпохи, позаимствованному из Польши. Именно из Киево-Могилянской академии царь Алексей Михайлович пригласил преподавателей Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого для «справы» «Библии».

С запада Руси в Москву пришла и европейская традиция силлабического стихосложения («вирши»), без которой была бы невозможной великая поэзия Державина и Пушкина. Ее московский представитель – Сильвестр Медведев подражал виршам Симеона Полоцкого. Русская допетровская да и послепетровская драма тоже восходит к украинской литературе, к творениям того же Полоцкого. Первый великорусский университет средневекового типа – Славно-Греко-Латинская Академия в Москве строился про образцу Киево-Могилянской академии и при деятельном участии выходцев из нее.

Н.С. Трубецкой делает из этого очень показательный вывод: «Таким образом, на рубеже XVII и XVIII веков произошла украинизация великорусской духовной культуры». Вывод, с которым соглашаются и другие российские историки культуры, правда, смягчая формулировку…

При этом довление «ученых украинцев» продолжалось до тех пор, пока не пришел царь Петр, не объявил себя императором и не прорубил в Европу еще одно окно, только уже не на Юге, как его отец Алексей Михайлович, а на Севере. Так у «российского мира» появился еще один западнический полюс – Петербург, который связывал Великоросскую империю уже не с католическим, а с протестантским Западом.

***
Интересно, что поначалу и в реформах Петра активно участвовали украинцы – достаточно вспомнить архиепископа Феофана Прокоповича – идеолога империи Петра, который, как известно, родился в Киеве и учился в Киево-Могилянской академии. Но по мере укрепления Петербурга, роль «прогрессоров» вместо украинцев стали играть немцы – сначала выходцы из германских государств и Голландии, а затем их уже натурализировавшиеся потомки и местные «остзейские немцы». Значимость Украины как центра западного влияния стала падать, более того, достигшая расцвета Петербургская империя стала проявлять агрессию по отношению к Украине и украинской культуре.

В правление Екатерины Великой была ликвидирована «гетманщина» – своеобразная государственная автономия Украины в составе России, которую не упразднил даже Петр после предательства Мазепы. При Николае I петербургская власть разгромила Кирилло-Мефодиевское братство, обрекла поэтического гения Украины – Тараса Шевченко на горькую солдатчину и изгнание. При Александре II сначала вышел валуевский циркуляр, запрещавший печатать книги на украинском языке, а потом и Эмский указ, который запретил преподавание на украинском в начальных школах и даже публичное исполнение украинских песен! При Александре III стало насаждаться возрожденное сегодня понимание украинцев лишь как субэтноса единого русского народа, что по сути было отрицанием этнического бытия украинцев…

Интересно заметить, что все это время Россия ориентировалась на Германию и Австро-Венгрию и имела очень серьезные проблемы с Францией и Великобританией, которые активно поддерживали Польшу и нарождающееся украинское националистическое движение. Еще при Екатерине (ликвидировавшей украинскую гетманскую автономию), Россия вступила в долговременный союз с Пруссией и Австрией. В начале XIX века Россия воевала вместе с Австрией против революционной и наполеоновской Франции. При Николае I Россия даже оказала Габсбургам военную помощь во время венгерского восстания. Австрия не вступила в Крымскую войну, хотя Николай и назвал это «политикой враждебного суверенитета».

Но даже несмотря на это, а также позднее – на обеспокоенность австрийцев панславистской политикой Александра II на Балканах, Россия и Австрия вместе с Германией создали Лигу трех императоров в 1870-е. Отто фон Бисмарк был учеником Горчакова. Россия поддержала Пруссию после ее захвата у Дании Шлезвига и Гольштейна, а Пруссия – Россию – в ее отказе соблюдать статью Парижского договора о запрете иметь Черноморский флот. Практически до конца XIX века в российской политике с некоторыми оговорками довлел пронемецкий петербургский западнический полюс.

Однако на рубеже XIX и ХХ веков все изменилось. В 1890-х годах сформировался русско-французский союз, к которому потом примкнула Великобритания и так возникла Антанта. В 1914 году разразилась война с Германией. Северное «окно в Европу» начинает закрываться. Петербург превращается в Петроград. «Немецкая партия» в элите империи терпит полный крах, и можно сказать больше – начинаются гонения против этнических немцев, многие из которых, особенно из прибалтийских губерний занимали важные посты в имперской иерархии и имели многочисленные льготы (до правления Александра III министерство иностранных дел фактически было «немецкой вотчиной» и языком дипломатов был немецкий). Зато усиливается «русская партия» и что характерно и интересно – заметную роль в ней играли выходцы из Малороссии, вроде Шульгина. Конечно, они объявляли себя русскими, клялись в верности трону и выступали против «украинофилов», но при этом и сами не были лишены местечкового патриотизма, всячески подчеркивая специфику Малороссии.

Историки черносотенного движения отмечают, что черносотенцы имели огромную популярность на Волыни, где их поддерживали почти 100% крестьянских избирателей. И именно Волынь в годы второй мировой войны станет местом дислокации Украинской повстанческой армии (УПА), причем в ее члены будут записываться те же крестьяне, кто голосовал при выборах в российскую Госдуму в начале ХХ век за «Союз русского народа» (СНР), а также дети этих малороссов-черносотенцев. В пику «украинству» черносотенцы продвигали лояльное монархии «малороссийство», поощряли малороссийские национальные костюмы, пропагандировали фольклор, печатали даже стихи Шевченко, правда по–русски и с купюрами. СНР пытался возродить украинское антипольское казачество. В 1914 году по инициативе СНР был построен известный сегодня на Украине мемориал «Казацкие могилы под Берестечком» – в честь казаков Богдана Хмельницкого. Это было уже после начала первой мировой войны.

Как видим, украинизацию начал не Ленин, и если бы Россия победила в первой мировой войне украинизация вроде большевистской, разве что в формах «малоросийства», продолжилась бы с новой силой, только под имперским трехцветным флагом1. Такова была логика восточнославянской геополитики: ослабление немецкого северного петербургского центра, уход от союза с Германией и Австрией вел к усилению украинства, южного западнического центра, связанного с католической Европой, Польшей, Францией и, как ни парадоксально, – протестантской Великобританией…

***
В 1917 к власти пришли большевики и Ленин. Столицей России и всего СССР снова стала Москва – как до Петра Великого. Петроград (а затем – до 1991 года Ленинград) превратился в областной город. Пронемецкие настроения большевиков, первоначально очень сильные и подогреваемые ожиданием революции в Германии, после 1923 постепенно уменьшаются, а после 1933 года и вовсе исчезают.

Соответственно этому укрепляется южный, украинский полюс. Украина еще в период гражданской войны вошла в состав москвоцентричной державы на правах широкой автономии, как это случилось в эпоху Алексея Михайловича и Богдана Хмельницкого.

Центральная московская власть даровала Украине новые территории (которые не входили в состав гетманской Украины и даже в состав УНР), и такие широкие привилегии, что русские на Украине заговорили в 20-е о «насильственной украинизации», а вернувшийся в СССР антисоветчик и украинский националист Грушевский признавался, что ощущает себя в «украинском национальном государстве».

Максимально украинский полюс укрепился после ВОВ2, в правление Хрущева и Брежнева. И дело не только в передаче Крыма от РСФСР к УССР. Дело в том, что постепенно значительная доля власти в верхушке «внутреннего государства» – КПСС перешла к украинскому клану. При Брежневе, который, кстати, родился на Украине, фактически в верхушке КПСС сформировался могущественный «днепропетровский клан»: Подгорный – глава президиума Верховного Совета СССР (между прочим, формальный глава государства по Конституции!), Тихонов – глава Совмина, Кириленко (секретарь ЦК КПСС), Щелоков (министр внутренних дел), Блатов (помощник генсека).

Существует мнение, что Брежнев прочил в свои преемники Владимира Щербицкого – руководителя Украины, но не успел реализовать свой замысел. Итак, с конца 1960-х происходит то же, что происходило «на Москве» в XVII веке, при царе Алексее Михайловиче – выходцы с Украины инкорпорируются в центральную власть, образуют там свой могущественный клан, пытаются воздействовать на руководителя и политику страны. Все это происходит на фоне «холодной войны с Западом» и в отсутствии другого полюса, «прогерманского противовеса». При этом Украина тоже превращается в источник западных инновационных влияний, но уже не в области образования и культуры, как в допетровскую эпоху, а в области наук и технологий.

Сегодня уже мало кто помнит, что в советские времена Украина была одной из самых технологически развитых республик Союза. В этом плане ее часто сравнивали с современной ей ФРГ. На советской Украине было множество предприятий военно-промышленного комплекса (прежде всего – в Днепропетровске и вообще – на востоке, отсюда и влиятельность «днепропетровского клана»), производились новейшие самолеты (ГКБ «Антонов»), прокатные станы, штамповочные молоты, сталеразливочные краны (Новокрамоторский машзавод), зачастую имевшие аналоги только в странах Запада, продукция энергетического и атомного машиностроения (Энергомашспецсталь в Краматорске).

Именно Украинская ССР была лидером в развитии советской кибернетики. В Киеве в 1950-е был учрежден институт кибернетики АН УССР (теперь – имени Глушкова – пионера кибернетики в СССР). Там была разработана первая в СССР и в Европе Малая электронная вычислительная машина «МЭСМ». В Украинской ССР было налажено производство советских компьютеров ранних поколений, или, как они назывались тогда – ЭВМ: «Киев» (1958, г. Киев), мини-ЭВМ для научных рассчетов «Проминь» (1965, Севердонецк), «МИР (Машина Инженерных Рассчетов)» (1968, г. Киев), «Управляющая машина широкого назначения – «Днепр» (1961, г. Киев). Произведенные в Украинской ССР ЭВМ использовалась не только на всей территории Советского Союза, но в странах восточного блока (Восточная Европа, Куба). Украинский кибернетик Глушков выдвинул в 1960-х идею «советского Интернета» (Общегосударственной автоматизированной системы учёта и обработки информации), которая, увы, была забракована московскими партийными начальниками.

Кибернетика, строго говоря – наука, пришедшая с Запада, созданная американцем Норбертом Винером, за что в 1940-е она и была заклеймлена кличкой «буржуазной лженауки» сталинскими партийными идеологами. Развитие кибернетики украинскими учеными и инженерами, популяризация ее достижений (Глушков регулярно ездил в Москву для встреч с партийными и советскими руководителями как научный консультант Госкомитета Совмина СССР по науке и технике) сравнимы, думаю, с поездками ученых из Киево-Могилянской Академии к Алексею Михайловичу «для справ» священных книг.

***
Однако в 1991 году советский Союз был распущен по инициативе президента РСФСР Бориса Ельцина и поддержавших его глав Украины и Белоруссии. Россия встала на путь капиталистического и западнического развития, и после десятилетия хаоса, к власти приходит «петербургская команда» и начинает создавать нечто вроде петровского «регулярного», чиновничьего государства, с новыми «Табелью о рангах», «Тайной канцелярией» и полицией.

Происходит переориентация внешней политики с США и Великобритании, которым благоволил Ельцин на Евросоюз и его лидера – Германию, а также на Австрию. С ними выстраиваются «особые отношения», основанные на экспорте в эти страны российских нефти и газа. Таким образом, возрождается пронемецкий западнический, «петербургский центр» и снова начинается … борьба с Украиной.

Постепенно «газовые войны» и идеологические дискуссии на исторические темы перерастают в обвинения в неонацизме, присоединение Крыма, поддержку республик Донбасса и, наконец, СВО. Усиление «петербургского полюса», как и в XIX веке, привело к антиукраинской политике и к охлаждению отношений с США (которые в геополитической ситуации конца ХХ – начала XXI веков заняли место Британской империи).

Однако после 24 февраля Запад начинает против России «санкционную войну», в которую была вовлечены на стороне США и Германия с Австрией – самые твердые союзницы России в Европе за последние 20 лет. Российско-германско-австрийский союз, который «петербургская команда» в Кремле выстраивала и укрепляла с начала 2000-х, неожиданно перестает существовать (что к тому же совпало с уходом со своего поста бундесканцлерин Меркель). Новый бундесканцлер и президент Германии однозначно поддержали Украину и поставили крест на проекте «Северный поток-2».

Более того, закрывается северное «окно в Европу». Финляндия и Швеция, а также постсоветские государства Балтии занимают жесткую антироссийскую позицию и стратегическое значение Петербурга как «буфера с Западом» снижается практически до нуля. Как и в 1917 году, начинается новый, непетербургский период нашей истории. И, что самое удивительное, описанный нами закон геополитики и геокультуры снова проявляет себя в полной мере. Ослабление севера и Петербурга в российском пространстве всегда означало усиление Юга России и Украины. Только теперь роль новой, «внутрироссийской» Украины выполняют Крым и «Новороссия» (Донецкая и Луганская республики вкупе с присоединенными частями Херсонской и Запорожской областей).

Старая Украина превращается в «Новую Польшу», в государство западного фронтира, крайне враждебное к России.

Включение этих территорий в состав России происходило под разговоры о русской ирреденте, возвращение всех русских в пространство России, которая таким образом якобы становится русским государством. Особенно активны в продвижении такого взгляда были русские националисты вроде Егора Холмогорова. Да и сами жители новых территорий, включая политиков и общественных активистов не устают повторять, что они – русские и «вернулись в родную гавань». Однако это в случае Холмогорова заблуждение, а в случае Поклонской или Пушилина, возможно, самообман.

Перед нами земли, которые почти сто лет входили в состав Украины: сначала Украинской ССР, потом – независимой Украины. Их жители, независимо от их этнического самоопределения, были воспитаны в духе украинской политической традиции, очень сильно отличающейся от российской традиции. Можно себе представить русскую область из центра России, которая выступила бы против центральной власти, как Донбасс выступил против майданного Киева?3 Вопрос риторический, у нас даже после повышение пенсионного возраста не вызвало сколько-нибудь серьезных волнений.

В городах-милионниках на митинги протеста вышли по 100-200 человек. «Болотные протесты» в Москве вызвали глухое неприятие и ропот провинции и быстро прекратились. Политическая традиция великороссов иная, особенно, если говорить о «глубинном народе» – вера в «строгого, но справедливого царя», который рано или поздно «всех рассудит» и поэтому пусть он и «за всех за нас думает в Кремле». Об этом писали еще славянофилы, которые отмечали религиозность русских, их страсть к стихийному богословствованию, но при этом глубокую аполитичность, даже презрение к политике как к «безнравственному делу».

Даже восстания в историческом прошлом производились в основном казаками, то есть пассионариями из многочисленных «украин» Московского царства и Российской империи. Совсем иное дело – юг, Дикое поле и Запорожская Сечь, на территории которых и возникли республики Донбасса (а в годы гражданской войны 1918-1921 – махновская вольница). Любопытно также заметить, что и крепостное право на Украине было установлено лишь при Екатерине II, только через двести лет после того, как была закрепощена Великороссия, а в Новороссии – так вообще после смерти Екатерины, в 1796 году (просуществовав на этих землях чуть больше полувека4).

Итак, теперь у нас есть снова есть своя «внутренняя Украина» («Новоросссия»). Как и в XVII веке жители этой «внутренней Украины» наделены автономией (больше «славянских республик» в составе России нет и не предвидится) и как и в XVII веке их политические деятели – такие как Поклонская, или сенатор от Крыма Ольга Ковитиди, или «командиры Новороссии» едут «на Москву», делают карьеры, приобретают влияние.. Что в перспективе, если эти земли Россия удержит, может привести к «украинизации» (или «новороссизации») самой российской политики, привнесению в нее мятежного, антиавторитарного духа, больше напоминающего западные политические традиции, чем политическую традицию Великороссии…

«Укранизация» России в XVII веке привела сначала к расцвету искусств и наук, но затем – к трагедии церковного Раскола, раны которой не зажили до сих пор, как потому что до сего дня сохранились невоссоединившиеся с РПЦ старообряческие номинации, так и потому что на клире самой РПЦ лежит с тех пор печать сервилизма, неизменного согласия с властью… Украинизация центральной власти во второй половине ХХ века была временем «золотой осени СССР», но потом закончилась распадом Советского Союза при активном участии руководства Украины, стремившегося к полной независимости.

Чем закончится «новороссизация» – покажет время.
________________________

1В этом и секрет феномена, о котором писал Пыжиков в «Славянском разломе»: «после завершения гражданской войны … наследие царизма .. ассоциировалось с Украиной». Правильнее было бы сказать: с югом России, но этот южный дискурс легко мог перетечь в «малороссийский».

2Сталинский период составлял исключение, историк Пыжиков справедливо считал его недолгим прорусским.

3Нечто подобное, в очень ослабленной форме, мы видели в Хабаровске, но менталитет русских Дальнего Востока отличается от русских центральной России; можно добавить и то, что влияние на дальневосточную идентичность оказали украинцы, которые переселялись туда в советские времена

4На самом деле еще меньше, потому что до 1820-х гг. у переселенцев в Новороссию была возможность избежать судьбы крепостного, вступив в Бугское казачество


Автор: Рустем Вахитов
Кандидат философских наук, доцент Башкирского государственного университета (г. Уфа), исследователь евразийства и традиционализма, политический публицист

Автор
Рустем ВАХИТОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе