По сути, режим отправляет Достоевского на идеологическую войну.
Но приватизировать «Бесов» и всего Достоевского набирающей обороты пропагандистской машине нового мракобесия не удастся. Хотя бы потому, что «Бесы» — роман не про оппонентов сегодняшней власти, но, скорее, про нее саму.
«Дьявол очень сильно хочет уничтожить и Россию, и ее народ, чтобы на этой территории создать что-нибудь иное», — пафосно кликушествует в интервью порталу «Православный мир» автор очередного пропагандистского телепасквиля о якобы страшных гонениях на православную церковь, очень специальный корреспондент телеканала «Россия-1» Аркадий Мамонтов. Что-нибудь иное, кроме тюрьмы народов, однако, здесь не создается вот уже второе тысячелетие.
Участники мамонтовского (так и хочется сказать — пещерного) телешоу «Специальный корреспондент» на полном серьезе обвиняют в фиктивной, сознательно раздутой режимом атаке на церковь (массовые расстрелы священников в 20—30-е годы прошлого века людьми из той самой организации, в которой состоял нынешний президент и которая за них не покаялась, в расчет, естественно, не принимаются) беглого олигарха Бориса Березовского, уже десять лет не имеющего ни малейшего влияния на ситуацию в стране, естественно, Соединенные Штаты, «первого революционера» Сатану (притом что революционер Ленин до сих пор превращает рабочий офис верховной власти России в кладбище). И до кучи «бесов Достоевского» — Навального, Удальцова, Ксению Собчак. Вот и пригодился для красного словца Федор Михайлович.
Президент России на совещании по нравственному и патриотическому воспитанию молодежи в ставшем Меккой отечественного мракобесия Краснодаре говорит такое, будто действительно наступают последние времена и Сатана уже радостно пляшет у кремлевской стены: «От того, как мы воспитываем молодежь, зависит, сможет ли Россия сберечь и преумножить себя саму… Как показывает в том числе и наш собственный исторический опыт, культурное самосознание, духовные, нравственные ценности, ценностные «коды» — это сфера жесткой конкуренции, порой объект открытого информационного противоборства и хорошо срежиссированных пропагандистских атак. И это никакие не фобии, ничего я здесь не придумываю, так оно и есть на самом деле. Это как минимум одна из форм конкурентной борьбы».
Эти слова произносятся в момент, когда срежиссированные властью, именно что придуманные и вызванные ее фобиями пропагандистские телевизионные и политические атаки на вроде бы такую слабую, разрозненную, не имеющую ни партий, ни большого влияния в обществе антиклерикальную и антипутинскую оппозицию достигли небывалого в новейшей истории страны размаха. Путин рассуждает о том, что «попытки влиять на мировоззрение целых народов и стремление подчинить их своей воле, навязать им свою систему ценностей и понятий — это абсолютная реальность». Будто в России сейчас есть хоть какая-то система этих ценностей.
Вот здесь, в этой якобы ведущейся борьбе понятий (у нас действительно все по понятиям), и кроется причина того, почему власти при всем желании не удастся сделать Достоевского своим политическим союзником, рупором атаки на множащихся противников Путина. Хотя бесовщина снова вошла в политический лексикон России, роман «Бесы», несмотря на кажущуюся подходящесть под охранительно-консервативные, махрово-реакционные установки режима, очень трудно использовать как идеологическую подпорку путинизма. Проблема в том, что
«Бесы» — принципиально антиреволюционная книга. Тогда как путинский режим наследует сразу двум революциям.
Идеологически он все более склоняется к худшим образцам наследия режима советского, даже сталинского, прямо выросшего из октябрьского переворота 1917 года. А экономически и личными карьерами Путин со товарищи всецело обязаны демократической недоделанной революции 1991 года, открывшей для них социальные лифты и путь к обогащению.
Более того, охранителю Достоевскому было что защищать от революции 140 лет назад — империю с оформившейся многими веками идеологией, устоями, системой ценностей, очень спорной, но существовавшей. А что можно защищать в путинской России, кроме самой власти офшорной элиты, ее домов и заводов? Никаких идей и ценностей в фундамент сегодняшней России не заложено.
Как раз власть выглядит нечаевцами из «Бесов», только уже дорвавшимися до скипетра и державы, вцепившимися в них мертвой хваткой.
Каким защитником веры может быть человек, считающий главной геополитической катастрофой ХХ века гибель самой безбожной империи в истории человечества? Какие такие традиционные ценности охраняет наша власть, у представителей которой, кажется, уже давно знак доллара заменяет зрачки? Понятие общака куда ближе нынешним хранителям «ценностного кода», чем понятие общины. А национальные интересы страны давно уже стали синонимом бизнес-интересов властной корпорации.
Сейчас стало модно играть в такую игру: как классики отреагировали бы на происходящее в России, например, на приговор Pussy Riot. (Как раз секундный призыв к Богородице безоружных девушек в балаклавах в казенном ХХС прогнать Путина и стал вдруг, с легкой руки светской власти светского государства, символом каких-то якобы жутких гонений на церковь. Хотя президент у нас по Конституции вроде бы не является божеством, а в Библии не упоминается вовсе. И что это за вера, которая может не устоять от какого-то панк-молебна?) Достоевский, возможно, осудил бы «кощунниц». У него есть фраза «оправдайте, не карайте, но назовите зло злом», которую можно «подверстать» к делу Pussy Riot. Но едва ли ему понравились бы жирующие и презирающие всякого простолюдина опричники во главе государства, все эти бесконечные «байкалфинансгрупп» для своих, посадки политических оппонентов власти, показная дольче вита высших иерархов РПЦ.
«Люди, люди — самое главное. Люди дороже даже денег», — писал Достоевский, очень деньги любивший. Подпишется ли под этими словами нынешняя «богобоязненная» российская власть?
Семен Новопрудский
Газета.Ru