ЯРСТАРОСТИ: Как поэтесса Анна Радлова учила сценической речи зэков Волголага

15 февраля исполняется 128 лет со дня рождения Анны Радловой, талантливой русской поэтессы и переводчицы.

Ее имя менее известно, чем  имена ее великих современниц Ахматовой и Цветаевой. Но свое важное место в стране русской поэзии она занимает по праву.

И вот на смену нам, разорванным и пьяным,

От горького вина разлук и мятежей,

Придете твердо вы, чужие нашим ранам,

С непонимающей улыбкою своей…

Неумолимая душа твоя, потомок,

Осудит горькую торжественную быль,

И будет голос юн и шаг твой будет звонок

И пальцы жесткие повергнут лавры в пыль…

Но, может быть, один из этой стаи славной

Вдруг задрожит слегка, услышав слово кровь,

И вспомнит, что навек связал язык державный

С великой кровию великую любовь.

Эти пророческие строки она написала в ноябре 1920 года. Если предыдущий герой ЯРСТАРОСТЕЙ Александр Ляпунов в Ярославле родился, то Анне Радловой судьба уготовила на ярославской земле смерть.

«Анна Дмитриевна. Очень родная и очень творческая. С обывательской точки зрения, может быть, она и хвастуша, и самодовольна, и генеральша бестолковая, но все это такие пустяки и так не только не заметно, но очень кстати заметно при творческом ее комплексе. Если бы она даже захотела, то не могла бы делать какие–нибудь пустяки, она может с грохотом провалиться, но размениваться и халтурить не может. Потому она – benedetta, потому она – благодать, потому я ее люблю, несмотря на все мои недостатки и ее тоже. Мало кто согласится со мной», – записал в своем дневнике 28 мая 1934 года Михаил Кузмин.


Нельзя сказать, что гибель Анны Радловой в послевоенном лагере является чем–то уникальным. Как ни горько это писать, такая судьба была достаточно типичной для тех времен. Но все же интересны для рассмотрения только ей присущие зигзаги, повороты и тупики. Итак, как же рок привел нашу героиню на рыбинские берега Волги?

Анна была старшей из четырех дочерей в богатой семье Дармолатовых. Ее отец Дмитрий Иванович входил в правление Азовско–Донского банка и ряда российских железных дорог. Денег у него было очень много. Настолько, что он (как это было характерно в целом для богатых российских предпринимателей начала 20 века) спонсировал революционеров и даже был подписчиком выходившей в Швейцарии большевистской газеты «Искра».


Анна Дмитриевна закончила Бестужевские курсы – по сути, первый русский университет для женщин. В 1914 году она вышла замуж за Сергея Радлова, который учился на историко–филологическом факультете Петербургского университета. Надо сказать, что Сергей Эрнестович уже тогда увлекался театром и сотрудничал со Всеволодом Мейерхольдом.

В этом же году умер отец Анны, оставив значительное состояние. Впрочем, с началом революционных событий эти деньги потеряют свое значение и не отразятся на жизненном пути его дочерей.

В советской России вторая дочь Дармолатова, Сарра, стала знаменитым скульптором Саррой Лебедевой. Большей частью она создавала портреты известных людей того времени – Дзержинского, Чкалова, Твардовского, Паустовского. К лучшим образцам русского мемориального искусства специалисты относят сделанное Лебедевой надгробие на могиле Бориса Пастернака в Переделкино. Сарра еще возникнет в нашем повествовании как добрый ангел.


Обе младшие их сестры – близнецы Вера и Надя, умерли рано и трагично. Первой ушла Вера Дмитриевна – она покончила с собой из–за несчастной любви. Надежда умерла при родах в 1922 году. Ее муж – врач–гигиенист Евгений Эмильевич Мандельштам был младшим братом поэта Осипа Мандельштама, который таким образом стал свояком Анны Радловой.

В 1915 у супругов Радловых родился сын Дмитрий. Вскоре Анна начинает писать стихи, и с конца 1916 года они публикуются в журнале «Аполлон».

Революцию Радловы встретили с восторгом. Как минимум – глава семьи. Сергей Радлов стал активным попутчиком и сторонником Советской власти. Он добровольно участвовал в пропаганде советского образа жизни и быстро сделал театральную карьеру. Власти доверяли ему руководство различными коллективами. В начале 1920–х годов режиссер ставит зрелища с обилием массовки – революционные эпические драмы, массовые уличные праздники.

В первые годы после революции Анна активно пишет. В 1918–1923 годах выходят три сборника Радловой – «Соты», «Корабли», «Крылатый гость» и драма в стихах «Богородицын корабль».

В начале 1920–х Радлова читает свои стихи на литературных вечерах. Она входит в группу эмоционалистов, возглавлявшуюся Михаилом Кузминым. Отношение к ее творчеству резко полярно. Уже упоминавшийся Кузмин ставил Радлову выше Анны Ахматовой, поклонники последней – не принимали как лже–Анну. Надежда Мандельштам в своих воспоминаниях упоминает Анну Радлову исключительно насмешливо.


«Литературная энциклопедия» 1935 года в нескольких строках характеризует творчество Радловой как мир узколичных настроений: «Оторванность от действительности особенно сказывается в первом сборнике стихов. Для Радловой первого периода революции характерно, подобно многим представителям интеллигенции, пассивное отношение к победе пролетариата. Она уходит от революционных и предреволюционных событий в круг индивидуалистических настроений – в её стихах преобладают мотивы смерти, любви, чувство обреченности. Революцию Радлова приняла не в её настоящем значении, а как «грозовой воздух», «весёлую грозу». Она любуется «отблеском на небе», смотря, «как милый дом горит». Сказывается у Радловой тяготение к классическим образам. Стихи отличаются холодной пластичностью и некоторым однообразием».

Думается, на мнение авторов влияло властвующее тогда классовое сознание. Стихи Радловой остаются прекрасным образцом русской любовной лирики:

Тот день прошел, и очень много дней

Его не смоют скучным повтореньем,

Любовь пустым покажется волненьем,

Бессильной – весть о гибели твоей.

Но злая память будет жечь и мучить

И в лунный виноградник приведет,

Увижу острый, неживой полет

Гомеровой любимицы певучей,

И небо млечное, моих врагов,

Сообщников безрадостной Любови,

И час, когда твоей послушна крови,

Я четких не замедлила шагов.

«Она была чрезвычайно красивой женщиной и выделялась своей независимостью, остроумием, манерами. Особенно хорошо она смотрелась, когда сидела в театре, в ложе. На нее всегда обращали внимание. Анна Дмитриевна бывала у нас в доме на литературных встречах и заходила просто так со своими друзьями – поэтом Михаилом Кузминым, Юрой Юркуном и Олечкой Арбениной–Гильдебрандт. Это была дружная компания писателей и художников»,  –  вспоминала Ида Наппельбаум.

Квартира Радловых в Петрограде в те годы – своеобразный салон, в котором собираются литературные и театральные деятели. Анна – заметная поэтесса, Сергей – один из самых известных режиссеров. Но если его карьера развивается поступательно, то жизнь Анны делает резкий зигзаг – с 1922 года она перестает писать стихи.


От массовых представлений Радлов возвращается к классической европейской драматургии. Он становится руководителем театра, который, собственно, так и называется – театр–студия под управлением С.Э. Радлова. Режиссер много ставит Шекспира, в чем ему помогает супруга, которая сосредотачивает все свои усилия на переводах.

Вообще, русская переводческая школа 1930–1950–х годов задала очень высокую планку – многие великие поэты, не имеющие возможность публиковать свои произведения, зарабатывали на жизнь переводами. Например, Борис Пастернак. Конечно, это здорово подняло переводческий уровень. Но все это – цензура и запреты – начнется чуть позже, в 1920–е годы публиковаться было можно. Почему же Радлова перестает писать? Предчувствует поэтическим чутьем сгущение душного сумрака? Будучи женой режиссера – «генеральшей», по слову Кузмина – не имеет нужды в заработке стихами? Мы можем только гадать.


Но на долгие годы она забывает о своем творчестве, вернувшись к нему только в 1931 году, когда пишет «Повесть о Татариновой» – книгу, посвященную сектантам во времена Александра I. Повесть оказалась написанной «в стол» – Радлова, даже при помощи мужа, не смогла издать ее в те годы (она была напечатана только в 1997 году). Больше Анна не написала ничего.

Она становится заведующей литературной частью в театре мужа и активно занимается переводами. Анна Радлова переводит с немецкого, французского и английского языков. Среди авторов, переведенных ею, – Мопассан, Бальзак, Роллан, Жид, Дюма и, конечно Шекспир. Именно перевод пьес Вильяма Шекспира становится самым большим трудом Анны Радловой. Для театра–студии своего мужа она переводит (естественно, за плату) такие пьесы как «Отелло», «Ромео и Джульетта», «Ричард III», «Макбет», «Гамлет, принц датский», «Антоний и Клеопатра».


Как и ее стихи, переводы Радловой тоже вызывали диаметрально противоположные оценки. Корней Чуковский в 1939 году в духе популярных тогда публичных доносов писал: «Дело шло о сплошном огрублении Шекспира, об огрублении его мыслей, его лексики, его интонаций, его стихового звучания, его синтаксиса, о страшном огрублении психики его персонажей и всех их человеческих отношений. Советскому народу не надобен такой одичалый и отупелый Шекспир, ему нужен Шекспир – гуманист, Шекспир – лирик, Шекспир – вдохновенный и тонкий поэт». А вот шекспировед, академик Александр Смирнов, который был редактором первого полного собрания сочинений Шекспира на русском языке, переводы Радловой оценивал высоко. Борис Пастернак, приступая к переводу «Гамлета», писал родителям, что уже есть хороший перевод этой пьесы, сделанный Радловой. Неплохо отзывалась о переводах Мариэтта Шагинян.

Семейная жизнь Радловых в 1920–1930–е годы проходила достаточно своеобразно, но в целом в духе эпохи (можно вспомнить Бриков и Маяковского, например). В 1926 году Анна разводится с Радловым и выходит замуж за Корнелия Покровского.

Корнелий Павлович был со студенческих пор дружен с Радловым. Как «друг семьи» жил в его доме. При перемене мужа Анне не пришлось никуда переезжать, они так и продолжили жить в одной квартире. Как свидетельствует Михаил Кузмин, и на людях они нередко появлялись втроем. Князь Дмитрий Святополк–Мирский, вернувшийся в Россию из эмиграции в 1932 году, писал об Анне Радловой своей корреспондентке в Великобританию: «the wife of two men, one of whom is verу old friеnd of mine».

Покровский был инженером Трансстроя, много ездил по стране и в 1920–1930–е годы несколько раз находился под арестом. 15 августа 1938 года он получил повестку в суд. Не желая больше быть арестованным, он совершил самоубийство, оставив письма обоим Радловым. После этой трагедии Анна возвращается к мужу.

К началу войны Радловы вместе с театром находились в Ленинграде. Они не успели эвакуироваться, и первую блокадную зиму провели в осажденном городе. Театр продолжал свою работу. Радлов даже поставил новый спектакль – «Дама с камелиями» по роману Дюма–сына.


В марте 1942 года театр–студия под управлением Радлова был вывезен из Ленинграда и в полном составе перевезен в Пятигорск. В начале августа того же года город был захвачен немцами в результате стремительного наступления на Кавказ. Радловы и большая часть труппы оказались в оккупации. Немцы заставили Радлова возобновить работу театра в Пятигорске. Перед наступлением Красной Армии оккупанты вывезли театр Радлова в Запорожье, потом в Берлин, затем он был направлен в еще оккупированную Францию, на юг страны. В августе 1944 года войска союзников выбили оттуда немцев.

15 января 1945 года Радловы прибыли в Париж. Эмигранты Анне не понравились: «Я думаю, что, видя многих эмигрантских дураков, можно стать коммунистом, хотя бы из чувства противоречия. Уж больно глупы эмигранты…». Кроме того, Анна сильно волновалась за сына Дмитрия. Такими настроениями решили воспользоваться Советские власти. Представители Кремля пригласили Радловых на родину, обещая сохранить театр.


23 февраля 1945 года Радловы вернулись в Советский Союз. Прямо у трапа самолета они были арестованы. 17 ноября 1945 года Военной коллегией Верховного Суда РСФСР за измену Родине и сотрудничество с оккупантами Радловы были осуждены на десять лет исправительно–трудовых лагерей – стандартное наказание.

Нестандартным была только предоставленная Радловым возможность выбрать себе лагеря в европейской части страны. Скорее всего, помогли старые связи Радлова. Хотя могла помочь и сестра Анны – скульптор Сарра Лебедева, отмеченная государственными наградами.

Познакомившийся с Радловым в рыбинском лагере немецкий дипломат Эрих Франц Зоммер вспоминал рассказы Сергея Эрнестовича, что им «предоставили возможность самим выбрать лагерь в европейской части страны и что их не стали разлучать. Так как сестра Анны Дмитриевны Сарра Лебедева – скульптор, отмеченная высшими государственными наградами – жила в Москве, их выбор пал на Переборы, пересыльный лагерь, расположенный на берегу Московского водохранилища неподалеку от Рыбинска». 


31 января 1946 года Радловых по этапу доставили в Волголаг – лагерь в посёлке Переборы под Рыбинском. Руководители Волголага отличались любовью к самодеятельности и не могли упустить такой шанс.

Эрих Франц Зоммер писал: «В Переборах супруги, наконец, воссоединились, пусть и в разных лагерях, но с propusk для посещений друг друга. Лагерное начальство поручило Сергею Эрнестовичу создать театральную труппу, которая анонимно и под охраной могла бы давать гастроли в близлежащем Рыбинске. Ядро театра уже имелось, так как в мужском и женском лагерях сидела дюжина актеров из Твери, которые были обвинены в сотрудничестве с врагом во время оккупации. Радлову позволили набирать подходящих актеров. Я уже знал, что его жена находится в женском лагере по соседству. С некоторой робостью я спросил: «Как часто вам разрешают свидания? Раз в месяц?». «Вы не поверите. Каждый день. У меня есть постоянный пропуск в женскую зону. Но и она часто посещает меня, присутствует почти на всех репетициях и на всех спектаклях. Работает так сказать, ассистенткой режиссера. Эта привилегия дана мне Москвой».

Известно, что Анна Радлова занималась с актерами сценической речью, учила их правильно говорить. Зоммер вспоминал: «в один из следующих дней я познакомился на репетиции с Анной Дмитриевной. Она все еще выглядела как «grande dame» петербургского общества... Актеры почти без исключений окружали ее мистическим почитанием».

Несмотря на относительно привилегированное положение Радловых, лагерь все же оставался лагерем, который негативно сказался на здоровье Анны. 23 февраля 1949 года, в возрасте всего 58 лет, она умерла от инсульта. Ее похоронили возле деревни Стерлядево, неподалеку от поселка Переборы. Сейчас эта территории входит в черту города Рыбинска. На могиле Анны ее муж и сестра поставили чугунный крест. Захоронение считалось утерянным, но на рубеже 20–21 века могилу разыскали  ученики рыбинской школы № 15. Сейчас на ней вместо утраченного креста – мраморная плита с надписью «Анна Радлова. Поэт, переводчик Шекспира».


Сергей Радлов после смерти жены прожил еще девять лет. В 1953 году он был освобожден, жил в Латвии, умер в Риге в 1958 году.

Безумным табуном неслись года –

Они зачтутся Богом за столетья –

Нагая смерть гуляла без стыда,

И разучились улыбаться дети.

И мы узнали меру всех вещей,

И стала смерть единственным мерилом

Любови окрыленной иль бескрылой

И о любови суетных речей.

А сердце – горестный «Титаник» новый

В Атлантовых почиет глубинах,

И корабли над ним плывут в оковах,

В бронях тяжелых и тяжелых снах.

Земля, нежнейшая звезда господня,

Забвенья нет в твоих морях глухих,

Покоя нет в твоих садах густых,

В червонных зорях, – но в ночи бесплодной

Взлетает стих, как лезвие, холодный.

Этими строками, написанными летом 1920 года, я и закончу свой рассказ.

Автор
Александр Шиханов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе