Всякое время переходчиво. Два дня из жизни имения Пятницкая гора

К сороковым годам 19 века деятельность Ефима Степановича Карновича (1793-18.12.1855) в Ярославском обществе любителей сельского хозяйства стала выходить за рамки местных интересов.[1] 

С 1849 года он станет главным специалистом по льноводству в Ученом комитете Министерства государственных имуществ.

Карнович, изучивший тогдашний зарубежный и отечественный опыт в льняной промышленности со всей ясностью видел всю ущербность такого ведения отрасли. Он предложил новые технологии; холодную мочку, машинную обработку льна, и химическое отбеливание хлором готовых полотен. Предложенные технологии, хотя и требовали больших затрат, сулили успех.

Карнович так же пытался доказать в своей практике, что основные мотивы к труду лежат не только в вознаграждении, а в более глубинных мотивах; в воспитании, обучению труду в повышении уровня культуры в справедливом распределении материальных благ.

Указ 2 апреля 1842 года «об обязанных крестьянах» расширил договорные права крестьян в арендных отношениях с помещичьей землей.[2] Ефим не замедлил воспользоваться новыми возможностями. Казалось, к прежней жизни не было возврата. Эта тема тоже была предметом обсуждения и споров среди помещиков. Они прекрасно сознавали, ни будь рядом хозяина, с его неутомимой энергией и все снова вернется в привычное русло. «Время покажет» — говорили они.

Опытами Е.С.Карновича заинтересовались и  иностранные специалисты.

 

По гостю и честь

Весной 1843 года имение Пятницкая гора посетил известный немецкий экономист и юрист барон Август Гекстгаузен (1792 – 1866), путешествующий по России.

Обращая внимание на бытовые стороны этого визита, мы расскажем об этом событии.

Шел месяц май.

Усадебный парк еще дышал прошлогодней прелой листвой, лежавшей под ногами — на дворе стояла довольно теплая майская погода. Черемуха еще не цвела но, на белоствольных березах распустились клейкие пахучие почки. Лишь старые липы не торопились просыпаться, чернея своими стволами в пустынном еже парке. Ефим любил наблюдать за природой, и все увиденное записывать в своих дневниках.

В понедельник в ночь на 17 мая,  во втором часу ночи, послышался подъезжающий экипаж. Дом наполнился звуками: чьих-то торопливых шагов, стуком открывающих дверей, возгласами, незнакомым говором. Приехали долгожданные гости: Председатель Ярославскоц палаты Гсударственных имуществ Густав Алексеевич Ганн, Василий Андреевич Шварц и с ними гость барон Гегскаузен еще с тремя сопровождавшими. Уставшие с дороги гости вскоре заснули.

Утром их ждал желанный завтрак, приятный оживленный разговор,.

Комнаты в доме были милы, удобны и отличались голландской чистотой; вымытый пол, хорошие окна, старомодная, но хорошо сохраненная европейская мебель, гладко выструганные бревенчатые стены придавали теплый жилой вид. На стене висели портреты его отца, матери и стариков. В углу, как водиться — образ Богородицы, у стены маленькая библиотека, где между книгами духовного содержания находилось несколько французских сочинений.

В утренние часы погода снова разгулялась, и гости смогли выйти на улицу. Свежий воздух заметно прогрелся, от земли потянуло паром. Прямо над высокими кронами лип с оглушительным карканьем, суетились черные грачи. Весна брала бразды в свои руки.

Гости продолжили беседу с радушным хозяином и ознакомиться с имением.

Оно находилось в несколько холмистой местности. На одной из возвышенностей, называемой Пятницкая гора в конце небольшого села имелось несколько хозяйственных построек в виде четырехугольника размещенных перед господским домом. Сзади дома раскинулся красивый, но несколько запущенный фруктовый сад, парк с «прошпектами» и небольшой пруд. На возвышенности с южной части имения располагалась церковь с семейным некрополем у алтарной части.

По воспоминаниям Гагстгаузена хозяйский дом, а может быть и отдельный флигель, был деревянный с тесовой крышей в два этажа, верхний занимал сам владелец.[3] [4]

Интересен договор Ефима, заключенный еще до приезда гостей 17 ноября 1842 года с плотником Иваном Лукьяновым. Документ раскрывает некоторые подробности в усадебной архитектуре.

По нему предстояло перекрыть крыши на барском доме и светелках.. »на обеих к дому пристройках, что приделаны с востока и с запада. Сделать крышу, как положено или по старому — на два верховика, или на один. Если пожелаю, на один верховик сделать, то  фронтоны из тесу в закрой и в них окошки какие назначу к коим рамы сделать…тес выправить теперь же. А крыши перекрыть, когда назову — весною… А зимой должен Лукьянов записку подать чего сколько для кровли надо, как то: лесу, гвоздей и прочего. Крыши сарая и оранжерейки Лукьягов должен сломать своими работниками и стараться старые гвозди, сколько возможно, в пользу употребить. Лестницы на кровле где нужно оправить или будет нужно новые сделать. Рядная цена всех работ 480 рублей ассигнациями, 2 четверти гороху и два пуда муки ржаной, денег впредь не просить», — предостерегал Ефим. Но ремонт начнется поздней с лета 1843 года.

А пока, гости медленно шагали по дорожкам и внимательно слушали рассказ Ефима Степановича. Грачиный гомон, оставался уже, где-то в стороне, и был едва слышен. Только иногда, тишину алей, нарушал неожиданный хруст мелких веток, сбитых ночной не погодой.

Тем для разговора было достаточно.. Говорили о плохо оплачиваемом земледелии. Земля считалась придатком к человеческому труду и мало ценилась, напротив промышленность, торговля давали стабильную прибыль.[5]

По мнению Ефима, его крестьяне зарабатывали хорошие деньги, находясь частью своей на оброке. Так на Талицкой белильне рабочие получали от 40 до 45 копеек серебром, тогда как ведро молока стоило 5 копеек серебром.[6]

Не случайно к 1861 году в Ярославской губернии крестьян, находящихся на оброке насчитывалось 87,4% .[7] После осмотра имения гости спустились с горы к полям и познакомились с фермой.

Еще 23 марта 1841 года Ефим заключил арендный договор с бывшим губинским крестьянином Абрамом Михайловым. В версте от деревни Губино Ефим устроил ферму, дом и хозяйственные постройки, которые походили на английское хозяйство. Придал им чуть более 13

десятин пахотной земли, обширные луга, выпасы, организовал многопольную систему земледелия. Там он и  поселил Абрама с семейством из четырех человек, которое сам всему и обучил.

После продолжительного осмотра гости с удовольствием приступили к обеду, начав его с черного кофе и сладкой водки. За столом присутствовал священник местной церкви Николай  Иванович Розов и престарелая одинокая тетя — баронесса Глафира Петровна Лотырева. После обильного обеда в курительной комнате гостей ждали хорошие сигары. Хозяин любил баловать своих гостей, купленными в столице и на ярмарках разными  изысками и дарить подарки.

С вечера погода начала портиться, солнце временами скрывалось за облаками, сторонами ходили дождевые тучи. Ночью шел сильный дождь с грозой и сильным шквалистым ветром.

Утром 18 мая Ган с двумя гостями уехали в Ярославль, а барон успел с Карновичем посетить село Великое. После обеда все уехали в деревню Талицу на белильню и обратно в Ярославль.

Результатом поездки по России Гагскаузена станет научный труд, в котором немало хорошего рассказал о деятельности Е.С.Карновича.

А время…, оно рассудит что делать. Как говорят,-« Одно проходит, а другое приходит».



[1] ГАЯО ф.79 оп.1.д.1220 л.2(об)

[2] ПСЗ. РИ. Т.17. (в 2х тома)х. № 15462. 2 апреля 1842.Отделение1: от №15188-16047..-1843. С.261

[3] Исследования внутренних отношений народной  жизни и  в особенности сельских учреждений России. Барон Август Гакстгаузен. Т.1.,-М.,1870.с.64-490.

[4]    Существует и другое описание жилища, составленное в 1838 году. Оно подсказывает нужный ответ. Господский дом в нем выглядел иначе. Он был каменным в три этажа с балконом, крытый тесом, длинной 9.5 сажени шириной <…… >. По концам дома каменные людские длиной чуть больше трех саженей. На приделках с полденной стороны(южной) имелись бревенчатые оранжерейки. (Казенная сажень в 1835 году равнялась 2,1336 м.Авт.)                                                                                                   ГАЯО. Ф.100.оп.10,д.585.л.41.

[5] В 1809 году при аресте имения и имущества покойного Коллежского асессора Ивана Миллера крепостные оценивались следующим образом. Юноши 12-14 лет от 80-120 рублей, взрослые от 18-30 лет 200-250 рублей. От 35-55 лет 30-100 рублей. Женский пол: с 1-6 лет- 1 рубль 50 копеек, с 14-36 лет 60-90 рублей, 45-56 лет 15-35 рублей .ГАЯО. ф.79. оп.2. д.65.л.21.

[6] Гакстгаузен. С.91.

[7] Скребицкий А.И. Крестьянское дело в царствовании императора АлександоаII.:Бон на Рейне. Типография Крюгера,.1865 г.,: т.3., с.1242-1243-1624с.

Автор
Александр БЕКЕЕВ, краевед.
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе