«Воин, пред коим многие пали стены»: жизнь и смерть «проконсула Кавказа» Алексея Ермолова

Ермолов был одним из самых ярких людей дворянской России.
Джордж Доу, портрет Алексея Петровича Ермолова.


В нем была воплощена квинтэссенция ее духа, выветрившегося задолго до того, как было отменено крепостное право


Родившийся 245 лет назад, в начале июня 1777 года Алексей Петрович Ермолов стал легендой при жизни, да так ей и остался. В России эта легенда поблекла: он не то, чтобы забыт — скорее, неактуален. Зато Ермолова хорошо помнят на Кавказе, и это очень недобрая память: он был слишком жесток, и его не простили.

Его вообще мало кто любил. Прежде всего, Ермолова остерегалось начальство: от обоих императоров, которым он служил и которых знал лично, Александра I и Николая I, до Кутузова и Барклая де Толли. Император Александр как-то сказал, что сердце Ермолова также черно, как и его сапог, император Николай считал, что для Ермолова «ложь — это добродетель». Кутузов обходил его наградами. Барклай де Толли, у которого он был начальником штаба, считал его «ложным», двуличным человеком и интриганом. Все это с лихвой искупали блестящие способности Алексея Петровича: он был весьма непрост, но обойтись без него было сложно. По крайней мере, в том мире, где судьбу служивого человека определяли доблесть, полководческий дар, быстрота соображения и административный гений.

Трагедией Ермолова стало то, что он надолго пережил свое время, а новая эпоха похоронила его заживо. К тому же он был слишком крупен для любой роли, кроме первой: Ермолов не случайно выбрал не высочайший в империи пост военного министра, а никого не интересовавшее кавказское командование, где он стал полновластным царьком. Из него мог бы выйти военный диктатор, но России повезло, и этого не случилось.

Алексей Петрович родился в 1777-м, а умер в 1861-м. Большая часть его жизни пришлась на XIX век, но при этом он был абсолютным воплощением российского XYIII века, золотой поры нашего дворянства. Его отец был небогат и владел всего ста пятьюдесятью крепостными душами, но родственные и служебные связи у него были отличными. По жене ему приходились сродни Потемкины, Орловы, Каховские и Давыдовы. К тому же он был начальником канцелярии генерал-прокурора правительствующего Сената Самойлова, племянника его же родственника, морганатического супруга Екатерины Великой, всесильного Григория Александровича Потемкина. Перед Ермоловым от рождения была расстелена красная ковровая дорожка: еще годовалым он был зачислен в гвардию, вскоре стал сержантом, а на службу поступил в пятнадцать лет, капитаном. Поэт и будущий государственный деятель Державин долго тянул в гвардии сержантскую и солдатскую лямку. Ермолов стал подполковником в девятнадцать лет. Но до этого он успел повоевать в Польше, Италии и Персии и получить ордена Святого Георгия четвертой степени и Святого Владимира с бантом.

Он, как и многие молодые дворяне его поколения, как бабочка на огонь рвался к славе и чинам, а значит — и к опасности, туда, где убивали. Незаметный офицер, такой, как капитан Тушин из «Войны и мира», даже пройдя через огонь и воду, остался бы в тени. Положение Ермолова позволяло ему быть на виду. Для армейского капитана служба была рутиной, ежедневным испытанием, а Ермолов наслаждался войной: он любил опасность. Денег у него, тем не менее, было немного, по сравнению со своей знатной родней он оставался бедняком. Не собираясь делать карьеру через жену, не имея возможности жениться по любви, он отсек эту сторону жизни. Его женой стала служба, фетишами — слава и карьера. При этом Алексей Петрович был вызывающе, почти неприлично внутренне свободен, и так остер на язык, что мог удачно «срезать» и всесильного временщика Аракчеева, и самого императора Александра.

Ермолов был современником нескольких политических режимов. При Екатерине II он только начинал свою карьеру, и был незаметен. При Павле I оказался замешан в дело подпольного офицерского кружка, «смоленских якобинцев», они же «канальский цех». Там говорили о государственном перевороте и цареубийстве, с этим кружком связывают опалу и ссылку Суворова. В ссылку отправился и Ермолов, его карьера возобновилась только при Александре I. Тогда она стала блестящей и быстрой: во время противостояния с Наполеоном империи были нужны военные таланты, а этими способностями Алексей Петрович был наделен в избытке.

Он отличился при Аустерлице, Прейсиш-Эйлау, Гейльсберге, и за десять лет от командира конной артиллерийской роты вырос до генерал-лейтенанта и командира гвардейской дивизии. В войну 1812 года Ермолов стал начальником штаба Первой западной армии, позже состоял при Кутузове и блестяще проявил себя при Бородино. Он отличился и под Бауценом, и под Кульмом, и в сражении за Париж, — так Ермолов стал одним из первых русских полководцев. А в 1816 году он принял командование на Кавказе и начал жестокую войну с горцами. Во время переговоров Ермолов запугивал персидского шаха, среди прочего поминая свое происхождение от Чингис—хана: в свое время тот прошел Персию огнем и мечом.

Ермолова называли «проконсулом Кавказа». То, что он выпал из придворных и правительственных раскладов, и его намерения были неясны, превращали генерала от инфантерии и командира Отдельного Кавказского корпуса в мощную политическую фигуру. Во время политических катаклизмов это пугало. После вступления на престол Николая I и разгрома декабристов говорили о том, что те были связаны с «проконсулом Кавказа», и Ермолов, во главе нескольких десятков тысяч верных ему солдат, вот-вот пойдет на Петербург. К тому же он совершенно не вписывался в систему ценностей нового царствования, где во главе угла стояли исполнительность и субординация. Для начала его отодвинули в сторону, лишили командования войсками, а потом отправили в отставку. Его время закончилось в 1827 году: сначала Ермолову велели оставаться в его деревне, потом он жил в Москве и даже стал членом Государственного совета, но ни на что больше не влиял.

То, что он делал на Кавказе, в его время казалось удачным, но на самом деле Ермолов подготавливал будущие катастрофы. Разгромив местную знать, он подготовил почву для теократического государства Шамиля. Его жестокость вызывала всеобщее озлобление, против тактики регулярной армии горцы вскоре нашли эффективные противоядия. Кавказская война закончилась незадолго до его смерти, — благодаря внутреннему разложению имамата Шамиля, введению в русских войсках нарезного оружия и компромиссам с горской верхушкой.


А. Кившенко «Военный совет в Филях»..


Оба сына Ермолова были рождены горянками, взятыми им насильно. Когда он получил отставку, Тотай, которой Ермолов предлагал перейти в православие и венчаться, не поехала в Россию. Она забрала дочь и вернулась в свой аул, а сыновья уехали с ним. Виктор стал генерал-лейтенантом, Клавдий генерал-майором, первые ордена они получили еще при жизни и отца.

Когда Шамиль сдался и был с почетом принят в России, он пожелал встретиться с Ермоловым. Они проговорили несколько часов, в истории остались слова, которые Шамиль якобы сказал ему на прощание:

— Ты злой человек, Ярмул. Если бы не ты, наши народы могли бы жить в мире…

Это, конечно же, было не так. После присоединения к Российской империи Закавказья, Грузинского царства, Кавказская война стала неизбежна, прежде всего из-за горских набегов на Грузию и логистики. Взаимопонимание стало возможным лишь со временем, предшественники и преемники Ермолова тоже были жестоки. Но Ермолова отличала крайняя прямолинейность, поначалу он был устрашающе эффективен, запугивание было частью его тактики — вот он и запомнился воплощением зла.

А в России его считали антитезой засилью немецкой партии, олицетворением русского духа. Это было огромным преувеличением, этнические немцы, чиновники и офицеры, верно служили империи. Ермолов не представлял никого, кроме самого себя, но в нем воплощалось неотрефлексированное, не вполне осознанное, но крепнущее год от года общественное недовольство, которое никак не могло проявиться. Его похороны собрали десятки тысяч людей, они стали событием общенационального масштаба. Старый генерал пережил и отставившего его императора Николая, и построенную им Россию. Пришло время реформ, а ему было суждено превратиться в легенду.

Алексей Петрович Ермолов был одним из самых ярких людей ушедшей вместе с этими реформами дворянской России. В нем была воплощена квинтэссенция ее духа, выветрившегося задолго до того, как было отменено крепостное право и основные сословные привилегии дворянства. Это был короткий и блестящий век, он позволил раскрыться многим талантам —особенно с яркой родословной и влиятельной родней. Алексей Петрович великолепно воевал, дерзил министрам и царям, правил, как самовластный властитель, и попал в опалу и легенду, задолго предвосхитив судьбу маршала Жукова. Написанное на смерть Жукова стихотворение Бродского могло бы быть адресовано и Ермолову:

— …Воин, пред коим многие пали

стены, хоть меч был вражьих тупей,

блеском маневра о Ганнибале

напоминавший средь волжских степей.

Кончивший дни свои глухо в опале,

как Велизарий или Помпей.

Сколько он пролил крови солдатской

в землю чужую! Что ж, горевал?

Вспомнил ли их, умирающий в штатской

белой кровати? Полный провал.

Что он ответит, встретившись в адской

области с ними? «Я воевал».

Никакой другой судьбы Алексей Петрович Ермолов себе бы, наверное, не захотел.

Автор
Алексей ФИЛИППОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе