Дополню этот список: а может быть, агрессия Гитлера была Сталину нужна — особенно после бесславной Финской войны, за развязывание которой СССР исключили из Лиги Наций?
Итак, что же происходило в самые последние дни перед 22 июня…
В начале июня 1941 г. командиры частей 4-й армии Западного фронта получили телеграмму Жукова, которая сообщала, что «в известных участках (воздушных воротах) будут пролетать немецкие эскадрильи» и чтобы по ним «не стреляли».
(И не стреляли. А кто стрелял — с теми круто разбирались Особые отделы.)
10 июня 1941 г. дипломат Кадоган передал советскому послу Майскому в Лондоне личное послание Черчилля, в котором указывались сведения о немецких войсках, изготовившихся к нападению на СССР, вплоть до номеров полков и дивизий.
В этот же день маршал Тимошенко и Жуков доложили Сталину, что «выполнение планов строительства железных дорог на 1941 г. под угрозой срыва. На 11 новых железнодорожных линиях западного направления работы, начатые в апреле, все еще не были развернуты в полной мере. На 1 июня по большинству линий выполнено только 8% годового плана.
Годовой план по строительству мостов на западном и юго-западном направлениях на 1 июня выполнен лишь в пределах от 13 до 20%. Главная причина трудностей — нехватка строительных материалов».
(Зато план по строительству железных дорог восточнее Москвы был перевыполнен на 70%.)
10 июня 1941 г. командующий Киевским округом Кирпонос самовольно приказал войскам занять предполье — передовую полосу укрепленных районов. В тот же день об этом стало известно Жукову, и он потребовал от Кирпоноса отменить приказ.
Жуков: «Нам было категорически запрещено производить какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения Сталина».
План прикрытия так и не был введен ни в Киевском, ни в других округах. Войска прикрытия не заняли предполья. И германская армия без особого труда ворвалась в пределы СССР.
12 июня Жуков приказал: «Во избежание могущих быть провокаций запретить полеты нашей авиации в 10-километровой приграничной полосе».
(Теперь германские войска могли спокойно развертываться вдоль советской границы для наступления.)
Только 13 июня 1941 г. командование Киевского округа получило приказ Генштаба на выдвижение соединений «глубинных» ближе к границе. Их выдвижение началось 17—18 июня. Они должны были прибыть в назначенные районы 27—28 июня. В июне началось выдвижение армий внутренних округов в район Львовского выступа. Но после разгрома Западного фронта их использовали для затыкания образовавшейся дыры.
В непосредственное соприкосновение с немцами 22 июня могли вступить лишь 16 стрелковых дивизий, бывшие у границы в полосе Юго-Западного фронта. Над ними превосходство немцев было в 2,6 раза.
Второй эшелон армий прикрытия границы составлял 14 дивизий, из них 12 танковых и моторизованных, которые находились в 50—100 км от границы.
Еще 27 дивизий находились в 100—400 км от границы. Их немецкие войска стали поедать, уже почти расправившись с приграничными соединениями. То же самое происходило и в Западном округе. Немцы обладали одной плотной линией против трех тонких советских, разделенных сотней и более километров. Поэтому они громили соединения Красной армии по частям.
14 июня Геббельс: «В Восточной Пруссии наши войска сосредоточены так густо, что русские превентивными авиационными налетами могли бы причинить нам тяжелейший урон. Крипс выехал из Москвы в Лондон».
14 июня Тимошенко и Жуков вновь предложили Сталину (по воспоминаниям Жукова) привести войска на западной границе в боевую готовность. На это генсек и глава правительства СССР ответил, что подобные действия могут вызвать войну.
После этого Жуков, узнав, что войска Киевского округа близко подошли к границе, потребовал отменить приказ об этом и наказать виновных. Единственным ответом командирам высокого ранга на все их недоумевающие вопросы было: «Спокойно. Хозяин все знает».
Геббельс: «Русские, кажется, ничего еще не подозревают. Свои войска они развертывают таким образом, что их положение отвечает нашим целям. Лучшего мы и не можем желать. Они плотно сконцентрированы и будут легкой добычей для взятия их в плен».
(Геббельс имеет в виду советские войска, расположенные во Львовском и Белостокском выступах. Они были сосредоточены так, что у основания каждого выступа имелись слабые соединения, а основные силы сосредотачивались на вершинах выступов. Это позволяло немцам ударами по основанию срезать выступы и окружить в них дивизии и корпуса Красной армии.)
14 июня 1941 г. ТАСС заявил, что «слухи, будто Германия собирается напасть на СССР, а СССР готовится к войне с Германией и сосредотачивает свои войска у ее границ, состряпаны пропагандой сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны».
Молотов ясно дал понять населению СССР, что ни о какой войне речи нет. А Гитлеру — что СССР кое о чем догадывается и ему надо поспешить.
15 июня 1941 г. Кирпонос получил донесение о том, что «на границе немецкие войска убирают все инженерные сооружения, а также укладывают снаряды и бомбы прямо на грунт, не рассчитывая на долгое их хранение. Нападения немцев следует ожидать с минуты на минуту. А наши войска находятся в местах постоянной дислокации.
Для занятия ими оборонительных позиций потребуется минимум два дня. Но даст ли нам противник столько времени? Пора объявить тревогу войскам прикрытия границы».
На 1941 г. железнодорожное военное ведомство СССР подало заявку на поставку ему 120 тысяч мин замедленного действия. Но получило лишь… 120 штук.
(Мины не должны были ставиться на пути германских танков до самой Москвы. А потом вдруг появились, как и снаряды для зениток, опасных для танков, противотанковые ружья и гранаты, а также полюбившийся немецким солдатам автомат ППШ.)
Маршал Кулик так объяснял нехватку мин удивленным генералам: «Мины — мощная штука. Но это средство для обороняющихся. А нам при наступлении нужны средства разминирования».
В середине июня командир дивизии Богайчук доложил командованию: «С нашей стороны мероприятий оборонительного характера, гарантирующих от нападения мотомехчастей противника, не предпринимается. Полоса предполья, без гарнизона войск, наступление немцев не задержит.
Пограничные же части могут не предупредить своевременно полевые войска. В связи с этим полоса предполья моей дивизии, по расчету времени, будет захвачена немцами до вывода туда наших частей».
Журнал «Родина», 1995 г.: «Если бы Красная армия нанесла удар по немцам 21 июня, когда они завершили сосредоточение и развертывание, не имея планов оборонительных действий, то этот удар застал бы их врасплох.
Использование Львовского и Белостокского выступов советскими войсками привело бы к окружению немецких ударных группировок в Польше и Восточной Пруссии. Также эффективным был бы удар и по Румынии, где находились всего лишь 7 германских дивизий и крайне слабые румынские войска.
Парировать его немецкое командование просто не смогло бы».
17 июня советская разведка получила сообщение, что удар немецких войск можно ожидать в любую минуту. Сталин выслушал эту информацию невнимательно. По свидетельству очевидцев, он в эти дни выказывал все больший гнев, если кто-то приходил к нему с донесениями о возрастающей опасности нападения Германии на СССР.
Уже после первых слов докладчика он выходил из себя и резко обрывал разговор. Он не нуждался в докладах разведки, требовавшей принятия немедленных действий. Терпение начинало изменять ему. В последние предвоенные дни лексикон Сталина больше обычного был насыщен нецензурными словами.
17 июня Рузвельт сообщил Черчиллю, что в ближайшее время немцы совершат «сильнейшее нападение на СССР. Если разразится эта война, мы окажем большевикам энергичное поощрение».
В разговоре с Гопкинсом Рузвельт предсказал, что «Сталин не нападет первым» и что «Гитлер вложит в удар все силы, от которого Сталин не скоро оправится. Нам нужно как-то вступить в войну».
На предложение Гопкинса напасть на японцев Рузвельт ответил, что «это невозможно, так как США демократическая и миролюбивая страна. Нужно продолжать дразнить японцев, как делает это Сталин с немцами».
19 июня Тимошенко приказал округам произвести маскировку военных объектов, выкрасить танки и засеять все аэродромы травой, а также обеспечить полную ненаблюдаемость с воздуха складов, мастерских, артиллерийских парков, но — к 1 июля. Однако Сталин затем отодвинул это дело до 30 июля.
19 июня советская разведка получила сообщение о том, что нападение Германии на СССР произойдет 22 июня в 3 часа утра. Эта информация была передана руководству СССР в день ее получения. Также разведка доложила о том, что на западной границе немецкие войска ремонтируют дороги и мосты, в лесах сосредоточены танки и артиллерия, усиленно ведется разведка с воздуха.
Какие же были основания у Генштаба считать, что фашисты начнут войну с локальных приграничных сражений? Ведь опыт предшествующих войн на Западе, проведенных фашистами, говорил об обратном?
Новая стратегия блицкрига предполагала не вести никаких приграничных сражений. Уже с первых часов нападения массы немецких танков и авиации пробивали брешь в слабом месте обороны, и далее в эту брешь устремлялась лавина машин.
Советская разведка существенно ошибалась в определении сил противника, но ошибалась она почему-то в сторону завышения этих сил. Например, в марте Генштаб исходил из возможного наличия у Германии 11 тысяч танков и 11 600 самолетов. Однако 22 июня силы врага оказались значительно меньшими, чем те, на которые рассчитывало советское военное руководство. И, несмотря на это, результат получился катастрофическим!
20 июня командование Прибалтийского округа сообщило в Москву о выдвижении немецких частей к границе. «Вдоль нее продолжается строительство понтонных мостов. Германские войска в Восточной Пруссии получили приказ занять исходное положение для наступления».
20 июня генерал Павлов получил из Генштаба ответ Василевского: «Ваша просьба доложена наркому Тимошенко. Однако он не разрешил занимать полевые укрепления, так как это может вызвать провокацию со стороны немцев».
Из-за недостатка складских помещений 50% боеприпасов западных военных округов хранились во внутренних округах СССР, причем 33% на удалении до 700 км от границы.
От 40 до 90% запасов горючего западных округов хранилось под Москвой и Харьковом, а также на гражданских нефтебазах в глубине СССР.
Поскольку предполагаемые сроки начала войны относились к 1942 г. и даже к 1943 г., то мобилизационный план к началу войны оказался необеспеченным и материально. Потребности Красной армии в пушках, минометах и самолетах намечалось удовлетворить лишь к концу 1941 г., а обеспечение всем остальным завершить в 1942 г.
(Так большевики создавали Гитлеру условия для агрессии. Позже вермахт использовал 30% советского трофейного бензина. А танки Т-34 в большом количестве появились как раз при обороне Москвы.)
20 июня 1941 года Жукову было сообщено о выдвижении немецких войск к границе СССР. Они получили приказ занять исходное положение для наступления.
Полковник Белов вспоминал, что «20 июня был получен приказ по авиачастям привести их в боевую готовность, отпуска запретить. И вдруг 21 июня, в 16 часов был получен приказ об отмене приказа от 20 июня!»
Генерал Иванов писал: «Сталин стремился самим состоянием и поведением войск приграничных округов дать понять Гитлеру, что у нас царит спокойствие, и даже более того — беспечность. Причем делалось это в самом натуральном виде. К примеру, зенитные части находились на сборах. В результате боевая готовность наших войск была снижена до крайне низкой степени».
21 июня командование Западного округа доложило в Москву, что немцы сняли проволочные заграждения, слышится шум наземных моторов. Имели место нарушения границы самолетами. В этот же день пограничные войска получили выходной день, а Сталин назначил руководителем Политического управления Красной армии своего подручного Льва Мехлиса. По его словам, в годы репрессий он «уничтожал врагов народа как бешеных собак».
21 июня немецкий дипломат Кегель, являвшийся агентом советской разведки, сообщил, что нападение Германии на СССР случится в 3—4 часа утра. Хотя Жуков приказал отменить затемнение городов Прибалтики, Молотов распорядился привести в боевую готовность всю систему противовоздушной обороны Москвы.
21 июня в 9 часов вечера Тимошенко предложил Сталину дать директиву западным округам о приведении войск в полную боевую готовность. Однако Сталин не согласился и потребовал от наркома обороны дать приказ войскам не поддаваться ни на какие провокации.
Так как границу СССР защищали всего лишь 100 тысяч пограничников, необходимым был приказ из Москвы о введении в действие плана прикрытия. В соответствии с ним к границе должны были выдвигаться войска. Однако все 170 дивизий располагались на значительном удалении от нее. 56 дивизий первого эшелона прикрытия — в 8—20 км, 52 дивизии второго — от 50 до 100 км, и резерв из 62 дивизий — за 400 км к востоку.
«Сталину для трудной военной и политической победы была необходима агрессия Германии против СССР» («ВОВ 1941—1945 гг.». Кн.1).
В 11 часов вечера 21 июня Тимошенко вызвал адмирала Кузнецова, наркома ВМФ, и сказал ему, что в связи с ожидаемым нападением немцев все флоты должны приготовиться к отражению налетов германской авиации.
Так же приводилась в действие противовоздушная оборона Москвы. На позиции была выведена вся зенитная артиллерия, а 600 новейших истребителей 1-го авиакорпуса ПВО готовились к вылету. Около 1 часа ночи 22 июня в Москве была введена полная светомаскировка, и столица погрузилась во тьму.
А в Генштаб из западных округов непрерывным потоком шли донесения, которые маршал Тимошенко уже называл паническими. Но основания для паники имелись — план прикрытия все еще не был введен в действие, и граница оставалась фактически без прикрытия.
Характерно то, что новые железные дороги строились только восточнее Москвы с удалением на Урал, Казахстан и Дальний Восток. Запад европейской части СССР имел старые дороги, которые должны были попасть в зону немецкой оккупации.
Перед Великой Отечественной войной ни один (даже самый незначительный) вопрос не решался Генштабом Красной армии и Наркоматом (Министерством) обороны СССР без санкции Молотова и Сталина. Особенно если это касалось военного строительства.
Маршал Рокоссовский писал: «Если судить по сосредоточению советских аэродромов вблизи границы и размещению складов, то это походило на подготовку к прыжку вперед. Однако расположение войск Красной армии и мероприятия в войсках не соответствовали этому».
Фельдмаршал Манштейн сказал больше: «Советские войска у границы были так глубоко эшелонированы, что это говорило только об обороне. Например, танковые части в группе Ворошилова располагались до самого Пскова».
Список использованных источников
Дж. Боффа «История СССР», т. 1—2 (М., Международные отношения, 1990), К. Типпельскирх «История Второй мировой войны» (М., АСТ, 1999), А. Булок «Гитлер и Сталин: жизнь и власть» (Смоленск, Русич, 1998), «История Великой Отечественной войны Советского Союза», т. 1—6 (М., 1989), Г. Жуков «Воспоминания и размышления» (М., Олма-пресс, 2001), Е. Ржевская «Геббельс. Портрет на фоне дневника» (М., АСТ, 2004), Г. Куманев «Война и железнодорожный транспорт СССР» (М., 1969), Н. Мюллер «Вермахт и оккупация» (М., 1974), М. Бешанов «Танковый погром 1941 г. Куда исчезли 28 тысяч советских танков?» (М., АСТ, 2001), С. Бурин «Новейшая история. ХХ век», учебник (М., 2000), К. Беккер «Военные дневники люфтваффе» (М., 2004), Г. Рудель «Пилот «Штуки» (Воспоминания немецкого офицера-летчика)» (М., Центрполиграф, 2004), В. Кейтель «Мемуары фельдмаршала» (М., Центрполиграф, 2004), «Великая Отечественная катастрофа». Трагедия 1941 г.» (М., Яуза, 2006), Б. Соколов «Молотов. Тень вождя» (М., АСТ, 2005), В. Невежин «Если завтра в поход» (М., Яуза, 2007), А. Исаев «Пять кругов ада. Красная армия в «котлах» (М., Яуза-Эксмо, 2009).
Виктор Манжеев
Новая газета