Семен БРОЙДЕ: В 9 лет я стал взрослым

Когда 70 лет назад Германия напала на нашу страну, многие из нас были еще совсем маленькими детьми. В нашу жизнь безжалостно и жутко ворвалась война с грохочущими бомбами, полыхающими городами и гибелью близких людей.


«Мы – дети войны!» – говорят сегодня убеленные сединами ветераны, вкладывая в такие простые, но столь значимые слова и суровую память о незабываемом времени, и сопричастность подвигу советского народа в Великой Отечественной войне, и безграничную гордость за то, что на своих детских плечах они вынесли выпавшие на их долю испытания.


Об этом шел разговор с ярославцем Семеном Иосифовичем БРОЙДЕ.


– Вы помните 22 июня 1941 года? День, когда началась война?

– Как же не помнить… Мне ведь шел девятый год. Жили мы на улице Свободы. В тот воскресный день мать с отцом затеяли ремонт в квартире. Я так и вижу, как они красят, белят и о чем­то весело говорят. И вдруг неожиданно ожила черная тарелка прикрепленного к стене репродуктора и раздался голос Левитана: «Внимание! Говорит Москва…»

Так в наш дом пришло известие о войне. Хотя, конечно, по малолетству я не мог тогда осознать подлинный смысл этого грозного слова, как не понимал и того, почему так горько плакала мама, когда месяц спустя отец уходил на войну. На руках у моей материинвалида остались мы с сестренкой Женей, которой было всего три годика. А братик мой Лева родился уже в августе 41го, так что отец его так и не увидел, потому что погиб под немецкими бомбами в 42м, когда эшелон с его воинской частью двигался на фронт.


– А ведь бомбили и Ярославль…

– Да, к вечеру обычно прилетали вражеские самолеты, и весь город сотрясался от взрывов. А мы, мальчишки, вместе со взрослыми забирались на крыши, чтобы тушить «зажигалки». Помню, однажды ранним утром шел я по улице Мологской (сейчас это улица Победы) и вдруг увидел в разбомбленном доме на металлических кроватях тела взрослых и детей, их еще не успели убрать. Чем ближе была война к Ярославлю, тем становилось тревожнее. И когда осенью 41го немцы подошли уже к самой Москве, наша семья эвакуировалась. Дорога была трудной. Сначала плыли вниз по Волге в тесном трюме парохода среди ящиков и контейнеров, а потом ехали поездом в теплушках. Трое моих двоюродных братьев там и умерли. Нас привезли в колхоз Курганской области. Это было мое первое место работы.


– Вы что же, пошли работать?

– Именно так, не удивляйтесь. Как ни фантастично это сейчас выглядит, но в свои неполные 9 лет я уже почувствовал себя взрослым. Мама работать не могла, да и младшие братик и сестренка без конца болели. И я сказал маме: «Пойду в колхоз». Помню, председатель колхоза с сомнением посмотрел на меня, но, махнув рукой, все же выдал мне спецодежду: рукавицы, валенки и… веревку. Зачем веревку? Вскоре, когда мы отправились в лес на заготовку дров, я это понял. Веревка была нужна, чтобы подпиленное дерево повалить на землю. 17 человек было в нашей бригаде. Стоял уже декабрь, морозы ударили жгучие, а мы с утра до вечера в лесу. Женщины пилили и валили деревья, а я и другие ребятишки рубили сучья. Потом я работал на ферме: возил навоз на колхозные поля. За работу нам давали и хлеб, и пахту, и зерно, этим я кормил семью.


– И долго вы были в курганском колхозе?

– Полгода. Мой трудовой стаж продолжился и в Ярославле, когда в июне 42го мы вернулись в родной город. С мамой мы попеременно (то в первую, то во вторую смену) работали в сапожной артели, подшивая солдатские валенки и сапоги. Должность моя называлась помощник сапожника. И если братец и сестрица оставались дома одни, я привязывал их веревкой к ножке стола, чтобы с ними не случилось беды.

А еще, спасая семью от голода, в свободное время я ездил на вокзал, где нашим бойцам с проходивших мимо поездов до яркого блеска чистил сапоги. В знак благодарности за труд я частенько получал от солдат то ломоть хлеба, то сахарин, а иногда даже банку тушенки.

И все это невероятное для тех времен богатство я спешил поскорее принести домой, чтобы накормить брата и сестру, хоть сам был вечно голодным. Да, я был для них главным добытчиком: и картошку мерзлую выкапывал на полях, и объедки собирал в столовых, и затируху из перловки и древесных опилок варил, и крапиву, лебеду и щавель пускал в ход. Была у меня и такая обязанность – добывать дрова для нашей печки. Я шел на берег Которосли, отыскивал там бревна, привязывал к ним веревку и волоком тащил домой. Конечно, о каких­либо играх с приятелями и речи быть не могло. За всю войну я ни разу не ходил в кино. Вот таким было мое детство.


– А как же школа?

– Что вы, какая там школа! Не ходил я в школу и не мог ходить, потому что стал кормильцем в семье. Заглядывали к нам, конечно, время от времени учителя, вопросы маме обо мне задавали, но потом, смущенно разводя руками, уходили. Представляете, до 13 лет я ни одной буквы не знал. А грамотой овладел в ремесленном училище, куда меня послала мать. Там хоть одежду мне выдали, да и кормили.

Дальше моя жизнь складывалась так. После ремесленного училища начал работать на электромашиностроительном заводе, на большом токарном станке, где мы делали снаряды. Трудная была это работа. Питание же – кусочек хлеба и 7 – 8 стаканов чая без сахара.

Спустя несколько лет после войны меня призвали в армию. Помню, как один капитан новобранцам испытание устроил: «А ну посмотрим, кто из вас больше на турнике подтянется». Когда же очередь дошла до меня, я подтянулся аж… 36 раз! Ахнул капитан, говорит: «Беру тебя в свою команду!». Короче, дослужился я в армии (а дело было на Украине, где мы бандеровцев гоняли) до старшины. Кстати, на спортивных соревнованиях Одесского военного округа я стал чемпионом по штанге. Мне звание мастера спорта тогда присвоили.


– После армии вы в Ярославль вернулись?

– Да, в Ярославль. И уже через три дня я вновь стоял за привычным для меня токарным станком на ЯЭМЗ. Вечернюю школу окончил, а потом и техникум. Был я на заводе и старшим инженером, и мастером, и начальником подготовки производства литейного цеха. Не перечесть, сколько наград у меня за 61 год работы на заводе, и ни одного выговора.


– Вы часто вспоминаете военные годы?

– Еще бы! Когда я рассказываю о своем детстве внукам, о том, как лес валил в 9 лет и как голодал, отдавая последние крохи братишке Леве и сестренке Жене, внуки слушают меня, затаив дыхание. Наверное, как страшную сказку, но со счастливым концом. А потом говорят: «Дедушка, неужели это было с тобой?» И всякий раз мне хочется улыбнуться и сказать: «Да нет, милые, я пошутил…»

Но я знаю, что это было, было, было…


Редактор


Городские новости


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе