По три войны деду и внуку

Для тех, кто на себе испытал лихие военные годы, а тем более – годы оккупации, День Победы – навсегда. Поразительно то, что и сейчас, спустя поколения, все в их жизни воспринимается эхом войны. Скромнач работница филиала № 12 детской библиотеки Галина Царева впервые решилась на исповедь о войне.

Угорь – вкусная рыба

Мне нелегко решиться говорить о том, что было в годы войны. Мы вообще не говорили об этом даже в кругу семьи. Нынешняя молодежь не представляет себе анкет послевоенного времени, где все пункты были обязательны для заполнения, в том числе такой: «Были ли в оккупации в годы войны». Тот, кто был в оккупации, мог ставить крест на своих надеждах поступить в хороший вуз, устроиться на престижную работу и т.д. Эта графа в анкете многим испортила жизнь.

Отец Галины прошел три войны: финскую, Великую Отечественную и японскую в 45-м.

– В начале войны нас попытались эвакуировать из Ровно, где отец проходил службу. Но состав, в котором мы ехали, разбомбили. Мама с двумя детьми не один десяток километров шла до того хутора, где мы потом укрывались, где жили бабушка и дедушка.

Галина вспоминает, как немцы огнем выжгли всю округу. Обосноваться пришлось в землянке, благо на Украине много покатых оврагов, балок. На склоне оврага землянка оказалась совершенно незаметной, так хорошо ее дедушка устроил. По оврагу тек ручей, в котором водились угри. Для вечно голодной ребятни они казались сказочно вкусной рыбой.

– Голод был страшный, – вспоминает Галина Царева. – Мама рассказывала, что я каждый кусочек отдавала сестренке. Она удивлялась, как я вообще выжила. Но мы все выжили. Дедушка с бабушкой успели устроить несколько тайников с запасами продовольствия. Немцы их так и не нашли.

Наши!

Семья красного командира жила в постоянном страхе. Но за все годы оккупации никто их не выдал немцам, иначе не было бы им пощады.

– Страшное время. Постоянный страх, бомбежки... Но больше всего запомнилось другое. Осенью 43-го в один из дней над нами на бреющем шла эскадрилья, кто-то из взрослых выглянул из землянки и выдохнул: «Наши!..» Знаете, у меня до сих пор от этого слова мурашки по всему телу.

Хутор освобождала часть, в которой воевал отец Галины. Когда он пришел на место, где некогда жил, то не узнал родные окрестности – ровное место, глазу не за что зацепиться: где искать родных? Помогла уцелевшая скирда прессованной соломы, сюда женщины ходили надергать соломы. По следам на снегу отец пришел в землянку, но Галины и ее сестренки там уже не было – всех детей определили в детский приемник. Там и нашел отец двух дочурок.

– Я, увидев его, остолбенела и вдруг убежала. Он очень удивился. А побежала я за сестренкой, которую за ручку приволокла за собой к папе. Папу-то я узнала.

Мой отец – Алексей Гонтовой. Наверно, потомок польских шляхтичей. Папа воевал в пехоте 1-го Украинского. Закончил войну подполковником, командовал полком. После войны в разговоре со своими друзьями все жалел, что не написал мемуары. Он часто упоминал Рокоссовского и Конева.

В школу – в маминых сапогах

Опустошенная, но освобожденная земля потихоньку возрождалась к жизни. У кого-то была скотинка припрятана, у многих – погреба. Надо было пахать и сеять – женщины запрягались вместо лошадей и тянули плуги. Даже самым маленьким находилось дело. Галину определили в пастушки. Нелегко пришлось девчушке, как-то она не удержала телку, и та волокла ее через всю деревню.

Довелось хлебнуть страшной бедности. В школу в 44-м году первоклашку собирали с большим трудом. Все пошло в ход: мамины сапоги, какой-то куценький пиджак. Да и до школы – не ближний свет. Учитель – после тяжелого ранения, без левой руки. Учеников мало, занимались сразу несколько классов.

Дедушка с бабушкой после освобождения решили не оставаться на хуторе, перебрались на новое место. Там надо было строить хату. А из чего? Кирпича нет, камней нет. Делали мазанки – выкапывали траншею, снимая дерн, туда укладывали навоз и глину, заливали водой, детвора босичком месила эту смесь, потом ее в форме кирпичей сушили на солнце. Получались саманные кирпичи. Из них и строили.

Внуку – дедово

Когда у Галины родился сын, она назвала его Алексеем в честь деда. Свекровь же воскликнула: «Что же ты наделала! Он теперь повторит судьбу своего деда».

– Я не поверила. Сын мне всегда говорил: «Я не собираюсь прикладывать руку к козырьку». И вдруг выбрал военное училище. Почему? Хотел по-быстрому пройти службу в армии и пошел в вертолетное училище, где срок службы был не два года, а полтора. Кроме того, потом он получал льготу на поступление в университет на юрфак. Но, попробовав неба, он круто изменил свое решение. Как мне позже сказал сосед по гаражу: «Он на землю не вернется». Как и деду, Алеше выпало на долю три войны. Сначала Афган, потом первая чеченская, а за ней – вторая, больше в Дагестане.

Он с семьей потом жил в Буденновске, который захватили террористы Басаева. Просто чудо, что Алеша с семьей не попали в эту передрягу. Буквально за несколько минут до налета басаевской банды они на машине выехали из Буденновска, а про террористов узнали позже. Задержись они с отъездом – даже представить не могу, чем это для моего Алеши могло обернуться.

В сорок лет сын вышел в отставку, ждал сертификат на жилье. Но вы же знаете, как у нас с этим душу треплют. Дотрепали. Получил Алеша разрыв сердца. И это в сорок шесть лет! Его жена осталась в Буденновске, а тело Алеши перевезли сюда, в Ярославль, здесь и похоронили. А через год умер и мой муж, не выдержав такой беды. Вот лежат теперь рядышком на Игнатовском. Я сама не могу никак от этого отойти. Спасает только работа. И дети. Наверно, это лучшее средство. Но при имени: «Алешенька, сынок…» очень больно. Вот и получается, что для меня война никак не закончится.

Виктор Поляк

Караван-Рос

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе