СЛУЖЕНИЯ ОТЕЧЕСТВУ ЧЕСТЬ

Во время прусской войны 1806 - 1807 годов обстоятельства на европейской арене складывались так, что Россия сочла необходимым создать временное ополчение (милицию) для помощи своей действующей армии. Способ был проверен: страну поделили на семь административных областей, с тем чтобы собрать, вооружить и снабдить продовольствием, фуражом 612 тысяч ратников. В первую область входили Санкт-Петербургская, Новгородская, Тверская, Олонецкая и Ярославская губернии под командованием графа Николая Алексеевича Татищева. В Ярославской губернии намечалось мобилизовать 6482 ратников из расчета один воин с 57 ревизских душ. Ополченцы разделялись на несколько отдельных категорий. Одних, годных по годам и способных к службе, призывали в армию и в гвардейские полки, других - в милицию на строительство крепостей и другие команды.

Мобилизация ополченцев в уездах легла в первую очередь на плечи предводителей дворянства. В своем письме от 4 декабря 1806 года к ярославскому предводителю дворянства Николаю Александровичу Майкову император Александр I выражал уверенность, что губернское дворянство «здесь покажет новые обеты рвения своего к пользе общей, а уездные предводители последуют их примеру».

Командующим ярославским ополчением назначили пошехонского дворянина генерал-майора Якова Ивановича Лихачева. Для управления войском выбрали десять уездных начальников: в Угличском уезде - капитан-лейтенанта флота Арнаутова, в Мологском - коллежского советника Глебова, в Ярославском - статского советника Петра Степановича Карновича, владельца имения Лупандино. Тячными начальниками были полковник Федор Степанович Куландин и Степан Степанович (меньшой) Карнович, казначеями губернского войска выбрали прапорщика Ивана Малышкина и надворного советника Степана Степановича (большого) Карновича. Всего в ополчении насчитывалось около 800 дворян.

К ЗАЩИТЕ ВЕРЫ И ГОСУДАРЯ СПОСОБНЫ

О задачах ополчения и обязанностях рядового и командного составов говорила инструкция, составленная Н. А. Татищевым. В ней, в частности, отмечалось, что главное и единственное назначение милиции состояло в умении стрелять. Поэтому все обучение в этом деле возлагалось на попечение господ дворян. Каждого из своих людей, назначенных в милицию, дворянин должен был выучить дома. И еще замечалось, что делать оное надо без малейшего отягощения для жителей. Кроме того, разумный начальник может все это произвести более в виде забавы, нежели в тягость.

В тревожные для всей России дни предводитель ярославского дворянства Николай Степанович Карнович 30 декабря 1806 года докладывал в своем рапорте: «По приказанию Вашего Сиятельства, - писал он, - находился я в Ярославской городской думе и имеющихся в Ярославле фабриках и Ямской слободе для внушения мещанам, фабричным и ямщикам высочайшей воли о создании милиции». Кроме того, Карнович осматривал назначенных на ту службу людей и нашел, что «все оные люди к поднятию оружия способны». В другом очередном рапорте Карнович с удовлетворением отмечал, что «все назначенные в милицию люди не только не изъявили никакого отвращения ко вступлению в службу, но многие из них к защите веры и государя оказали наипервейшее желание».

Пока формировалось ополчение, в Европе назревала драма, которая назовется битвой при Фридланде (ныне г. Правдинск Калининградской обл.). Тогда военная удача отвернулась от русской армии, сражение завершилось победой Наполеона. Французы заняли Кенигсберг и вытеснили русские войска из Пруссии. В результате военная кампания 1806 - 1807 годов закончилась подписанием Тильзитского мирного договора с Францией, который не устраивал Россию - война в дальнейшем была неизбежна.

27 сентября 1807 года вышел манифест о роспуске милиции. Из ярославцев домой смогли вернуться только 863 человека. Другие ополченцы продолжили службу в армейских частях. Активных участников мобилизационных сборов наградили золотыми медалями и орденами Святого Владимира в петлице на ленте. Такие награды получили 148 ярославских дворян, в их числе и Степан Степанович Карнович (большой). А ратников, бывших в сражении, наградили орденом Святого Георгия и денежной премией по окладу батальонного командира.

БРИГАДА БЫЛА ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВА

В русско-турецкой войне 1806 - 1807 годов принимали участие сыновья Степана Степановича (большого) - Петр и Дмитрий, владельцы имения Седельницы Борисоглебского уезда. Тогда военные действия одновременно начались сразу на нескольких плацдармах - на Дунае, за Кавказом, на Черном море и архипелаге - и застали братьев одного в Херсоне, другого в Киеве. Как нам известно, оба они закончили в 1805 году 2-й кадетский артиллерийский корпус в Санкт-Петербурге и получили назначение в разные артиллерийские подразделения, в том числе и гвардейские, но из виду друг друга не теряли и помнили всегда о совместно проведенном времени в чудачествах, шутках и крепкой юношеской дружбе.

Петр Степанович Карнович в составе корпуса под командованием генерала от кавалерии барона Мейендорфа начал боевой путь в Молдавии. Он участвовал в сражениях  под Измаилом, Силистрией, Шумлой, Рущуком и в своих письмах к брату Дмитрию, полных неподдельных, искренних братских чувств, любви и заботы, достаточно полно и колоритно обрисовал картину тех событий.

В октябре 1811-го турецкая армия была окружена на левом берегу Дуная у Слободзеи, и судьба русско-турецкой войны решилась окончательно в нашу пользу. По Бухарестскому мирному договору 16 мая 1812 года Порта согласилась уступить России часть своих владений в Бессарабии между Днестром и Прутом с крепостями Хотин, Бендеры, Измаил. Победа над турками была как никогда кстати. Настало время сосредоточить все силы на западных границах, где концентрировал свои силы Наполеон. «...12-я бригада, покинув кампанию, была очень счастлива», - писал Петр.

ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

О надвигающейся войне с Наполеоном власти предпочитали умалчивать. Многие жили в неведении. Уездные исправники доносили губернскому начальству о благополучии и установленной желаемой тишине. Никаких «законопротивных поступков и других приключений» на местах не происходило.

Молодого наследника Бабцынского (Варино) имения Николая Николаевича Карновича война застала в чине надворного советника в Министерстве юстиции. В 1812 году, 23 мая, он увольняется со службы и едет в родной Ярославль.

Для оказания помо-

щи действующим войс-кам император Александр I 

6 июня 1812 года вновь издал Манифест о созыве народного ополчения. 24 июля в Ярославле в большом зале Дома призрения ближнего открылось чрезвычайное собрание губернского дворянства под председательством гражданского губернатора М. Н. Голицына, на котором присутствовало 434 депутата. Среди них находились и наши знакомые: Петр Степанович, Степан Степанович (большой), Степан Степанович (меньшой) и их племянник Николай Николаевич Карнович. Организационных вопросов было настолько много, что депутатам пришлось работать несколько дней.

Большинством голосов начальником ополчения избрали романовского помещика генерал-майора Я. М. Дедюлина. Опытными боевыми офицерами были и остальные выбранные командиры вновь созданных пяти полков: двух егерских, двух пеших казачьих и одного конного численностью 600 человек, командовал которым полковник Михаил Петрович Селифонтов.

Для конного полка комитетом Военной силы предполагалось заготовить 652 лошади с седлами и сбруей. Всего же ополчение должно было насчитывать 11318 человек (по четыре человека с каждых ста крестьян). Николай Николаевич Карнович отправил из своих имений 16 крестьян и пожертвовал деньгами 200 рублей. По выбору дворянского собрания сам он поступил сотенным в 4-й казачий полк под началом полковника Михаила Лукича Михайлова, состоящий в основном из ополченцев Мышкинского уезда. Так началась военная служба Николая Николаевича Карновича вместе с другими 16 ярославскими помещиками: капитанами Александром Желябужским, Мусиным-Пушкиным, Дмитрием Опочиным, подпоручиком Михаилом Скрипицыным, Иваном и Павлом Писемскими и многими другими. В том же полку, к слову, служил ротмистром коллежский советник Алексей Алексеевич Варенцов - владелец имения Бурмакино.

А ВЕТЕР РАЗЫГРАЛСЯ НЕ НА ШУТКУ

Военные события складывались так, что ярославское ополчение приняло боевое крещение только в заграничном походе 1813 - 1814 годов. В частности, его отдельные подразделения отличились при осаде крепостей Данциг, Магдебург, Ландау, Глогау. Одно время команда ротного командира Николая Карновича входила в состав сводного отряда А. И. Бибикова, состоявшего еще из батальона четвертого полка Д. М. Сукина, роты Воронежского полка и пятидесяти казаков. Они особенно активно действовали в августе и октябре на Вислинском направлении, под огнем неприятеля отражая вражеские вылазки.

Как-то раз, в первых числах августа однополчане Сукин и Карнович получили задание с двумя батальонами форсировать Вислу. Но случилось непредвиденное. Северный ветер все усиливался и разыгрался не на шутку, загоняя с моря тяжелые свинцовые волны. Уровень воды в реке стремительно поднимался, началось наводнение. Зыбкие волны с чавканьем ударялись в стонущие борта перегруженных лодок. Солдаты отчаянно налегали на тяжелые весла, липнувшие к черной воде, как к смоле. Лодки зарывались носами в наступающие волны, и залпы холодных брызг били в разгоряченные лица, смешиваясь с каплями соленого, заливающего глаза пота. От сильной качки лодки теряли устойчивость, заваливались и опрокидывались на бок. Все смешалось вокруг: небо и вода, вой ветра, крики людей, ржание лошадей.

Долго длился страшный кошмар, но к своей чести командиры Сукин и Карнович смогли на виду у неприятельских дозоров спасти от смерти людей. Они благополучно перевезли лодки, лошадей, оружие, амуницию в безопасное место и не дали неприятелю воспользоваться добычей.

ЮНКЕР КАРНОВИЧ И ДРУГИЕ ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ

Примечательна и история двоюродных братьев Николая Николаевича - Петра и Николая Петровичей Карновичей, владельцев имения Лупандино, служивших в финляндском батальоне, впоследствии переименованном в лейб-гвардии Финляндский полк под командованием полковника Максима Константиновича Крыжановского.

В 1810 году в 17 лет Петр Карнович поступил на службу в лейб-гвардии Финляндский полк юнкером. Его младший брат Николай служил в том же полку, и оба они - один 13 августа, другой 20 октября 1812 года - были произведены из юнкеров в прапорщики. Финляндский полк немало потрудился в прусскую и русско-шведскую войны. В 1812 году, проявляя чудеса храбрости, он первым принял на себя ожесточенный натиск французов у деревни Семеновское - на важнейших огневых рубежах Бородинского сражения.

...Во время короткого затишья противники залегли в цепи. Финляндцы, изнывая от жажды, штыками откопали источник воды, напились сами и поделились ею с французами. Прошли считанные минуты, и снова грянул жестокий непримиримый бой. На протяжении четырнадцати часов они отважно сражались под сильным огнем, выдерживая многочисленные атаки, удерживая свои позиции. Финляндцы были отмечены Кутузовым в рапорте Александру I как вышедшие со славою из Бородинского боя.

Петр Степанович Карнович, «будучи отделен особо с 4 орудиями, благоразумным и искусным направлением выстрелов наносил величайший вред неприятельским батареям и с примерным мужеством отражал атакующие колонны». В бою Карнович получил ранение в правую ногу, за проявленное мужество был удостоен звания штабс-капитана.

В девятом часу вечера, после захвата неприятелем Курганной высоты, известной в истории как батарея Раевского, французская пехота напала на деревню Семеновское, где стоял штаб лейб-гвардии Финляндского полка и батарея из шести орудий под командованием штабс-капитана гвардейской артиллерии Николая Ивановича Ладыгина. Решительная штыковая атака гренадер отбросила французов с наших позиций. В темноте наступающей ночи Ладыгин приказал сделать несколько выстрелов ядрами по неприятельской пехоте. Это были последние выстрелы Бородинского сражения.

СВЯТАЯ АННА

СО ВЛАДИМИРОМ

ИЗ РУК ИМПЕРАТОРА

А вот еще один любопытный, на мой взгляд, эпизод из военной жизни все того же Финляндского полка, когда егерь Николай Петрович Карнович захватил в бою под Красным жезл маршала Луи-Никола Даву, его мундир и другие вещи. Интригующее сообщение и сейчас многих может заставить задать себе вопрос: «Каким же образом все случилось»? Ведь в заслугу этот подвиг ставился бригадному командиру Григорию Владимировичу Розену, полковнику, командиру лейб-гвардии Егерского полка Карлу Ивановичу Бистрому, лейб-уланскому полку под командованием Егора Ивановича Меллера-Закомельского. Сейчас трудно восстановить доподлинно все мельчайшие подробности далеких событий. Но давайте все же попытаемся заглянуть еще раз в прошлое и вкратце проследим хронологию событий.

После сражения под Смоленском 2 ноября французские корпуса Евгения Богарне, Даву, Нея отходили на Оршу через Красное отдельными колоннами. Корпус Нея шел последним. Таким образом, у русской армии появилась возможность разгромить французов на марше поодиночке.

5 ноября Наполеон с остатками корпусов Даву и Богарне под натиском лейб-уланского полка оставляет Красное. Лихая атака русской кавалерии принесла свои плоды: более 200 пленных, шесть неприятельских орудий, обозы, все экипажи маршала Даву, его корпусная канцелярия в сумме 31 тысяча рублей попали в руки уланцев. Эти деньги пошли на формирование особого Краснинского капитала, из которого каждый нижний чин, участвовавший в деле 5 ноября, при уходе из полка награждался 50 рублями.

Покинув Красное, Наполеон подходит к селу Доброму,  преследуемый от деревни Еськово Голицыным и Милорадовичем, под картечным огнем 7-й конноартиллерийской роты полковника Алексея Петровича Никитина. Там, в Добром, армия Тормосова с авангардом бригадного командира барона Григория Владимировича Розена, в который входили лейб-гвардии Егерский и Финляндский полки, встретили лишь арьергард корпуса Даву. Бистром с 1-м батальоном стрелков лейб-гвардии Егерского полка, штабс-капитаны Сергей Васильевич Байков, Петр Сергеевич Ушаков, командуя ротами Финляндского полка, смело устремились на французов.  

Огнем артиллерии Ладыгина и штыковыми атаками русские войска отбросили неприятеля в Доброе. Французы дрались отчаянно. Бой был настолько жесток, что неприятель потерял в этот день более тысячи человек.

Но горевшая деревня была плохой защитой для противника - он сдается, бросая оружие. Вся дорога на Доброе усыпана трупами и ранеными. Отважный штабс-капитан Байков захватывает девять пушек и огромный обоз, в одном из которых найден маршальский жезл и знаки ордена Почетного легиона Даву. В плен попало 356 низших чинов и пять обер-офицеров. Из этого числа Ушаков отбил у французов одно орудие и взял в плен 176 нижних чинов, а прапорщик Николай Карнович захватил в обозе жезл Даву и его орденские знаки.

Однако многие командиры, в частности Н. Н. Раевский и А. П. Ермолов, участвующие в этом сражении, были недовольны его исходом. По мнению Дениса Васильевича Давыдова, «подобными трофеями могли гордиться ничтожные отряды вроде моего, а не главной армии».

Тем не менее личные обиды и амбиции боевых офицеров услышаны не были. Байков 14 ноября был принят Александром I с вестью  об этой блистательной победе. Из рук императора Байков получил чин капитана и орден Святого Георгия 4-й степени и 100 червонцев. Жезл Даву был передан в Казанский собор вместе с французским знаменем 18-го пехотного полка, взятого корнетом лейб-уланского полка Карачаровым и рядовым Датченко под Красным 6 ноября у маршала Нея.

Представления к наградам за битву при Красном были посланы одновременно с представлениями за бой при селе Княжеве. Он произошел накануне описываемых событий 31 октября вблизи главной квартиры нашей армии в деревне Лобково. Штыковой бой финляндцев представлял в тот день страшную картину, в плен было взято три штаб-офицера, более 20 офицеров и 495 нижних чинов.

Многие отличились в этих боях, в том числе ярославцы: Петр и Николай Карновичи были награждены орденом Святой Анны 3-й степени, капитан, командир 2-й гренадерской роты лейб-гвардии Финляндского полка Михаил Яковлевич Палицын получил орден Святой Анны 2-й степени, его сослуживец Константин  Александрович Грязев награжден орденом Владимира 4-й степени с бантом, Сергей Григорьевич Хомутов - орденом Святого Владимира 4-й степени. При разгроме войск маршала Нея в этих боях получил ранение в грудь ротмистр князь Василий Николаевич Вяземский.

ЛЕГЕНДА

СЕМЬИ КАРНОВИЧЕЙ

Каким же образом, снова зададим себе вопрос, оказался в руках Карновичей другой военный трофей - мундир Даву? Об этой военной удаче в семье Карновичей бытовала легенда. Но историки предпочитают не верить на слово, а требовать фактов. И вот тогда всплывают интересные подробности. Ответить на заданный вопрос поможет нам одно из писем

Н. Н. Раевского к своей жене С. А. Раевской, написанное 20 ноября 1812 года после описанных событий: «...Дорогая моя дочь Катерина, скоро ваши именины, я вам посылаю крест Почетного легиона, который вы будете носить в ухе. Посылаю сыну Николаю кирасу и множество мелочей для дочерей, все это было взято у врага, и я это выиграл в лотерею...» Теперь все становится понятным. Да, именно через лотерею, мне думается, и попали в руки Карновичей вещи маршала. И возникла лотерея в войсках стихийно в виде оригинального обычая, когда захваченные у неприятеля трофеи разыгрывались офицерами того воинского подразделения, которому они и достались.

Разногласия между полками о первенстве в захвате жезла Даву продолжались много лет. Участник сражения под Красным Василий Николаевич Чарторижский вспоминал: «Жаль, что под жезлом, где он хранится, не написано, что он взят 6.11.1812 года лейб-гвардии Финляндским полком. Это славный трофей победы под Красным; сведения о взятии его придало бы более славы полку!» Споры утихли, когда 18 марта 1820 года император не подтвердил этот факт Высочайшей грамотой на крест Святого Георгия 4-й степени, данной Бойкову.

О том же пишет сын Петра Петровича писатель Евгений Петрович Карнович в своей статье «Участь мундира маршала Даву в России». Мундир этот, по свидетельству писателя, был «отделан изящным золотым шитьем, состоящим из дубовых и лавровых листьев, перемешанных с причудливыми арабесками». Маршальский мундир братья отправили в Ярославль к матери Александре Ивановне Малыгиной. Она использовала его в своем родовом имении для украшения ризы священника.

Бесспорно, родовым имением для Николая и Петра являлось подаренное их отцу Петру Степановичу братом Николаем Степановичем Карновичем имение Лупандино. В 1804 году имение Лупандино с владельцами и их крепостными входило в приход церкви Иоакима и Анны села Лучинского, в более поздний период - в приход церкви Воскресения Христова в Железном Борке. В Ярославле на Духовской улице у Петра и Николая имелся родительский каменный двухэтажный дом в приходе церкви Святого Духа.

Естественно, родовым имением для Александры Ивановны служили и другие отцовские владения - в деревне Поленово и в селе Благовещенском Пошехонского уезда. Но для Петра и  Николая родовым имением служило еще поместье в селе Холм Огарев, принадлежащее ранее их деду Стефану Степановичу. Трудно сказать точно, в каком храме хранился мундир. Но можно  предположить, что он попал именно в село Холм Огарев. У этой версии есть свидетельства писателя Евгения Петровича Карновича и некоторые косвенные факты, о которых я еще скажу.

Е. П. Карнович, заканчивая статью, не без иронии заметил: «Странная превратность: великолепное одеяние одного из знаменитейших французских маршалов, герцога Данцигского, было заготовлено в Париже, чтобы обратиться в России в облачение православного священника».

ЧЕРЕЗ РУКИ БЕДНЫХ ПЕРЕДАВАЛ БОГУ

Подобная история произошла с самим Бистромом во время польской военной кампании в 1831 году при отступлении русской гвардии к реке Нарев. Поляки отбили часть обоза гвардейского передового отряда, в котором находился экипаж генерала Бистрома. В нем были деньги и крест с образом святого чудотворца Николая. Захваченный крест поляки поставили в костеле как знамение своей победы. Один из русских офицеров обнаружил следы пропавших вещей, и Бистром послал в то местечко доверенное свое лицо. Реликвии нашли, в том числе и шпагу, усыпанную бриллиантами - дар императора Александра I.

Бистром в своем духовном завещании икону и крест отписал Преображенскому всей гвардии собору. Отломанный крест приделали сверху образа, а внизу на медной доске вырезали надпись: «Если б кто пожелал знать, на что издерживал К. И. Бистром большую часть денег, полученных от щедрот монарших, то благодетельный муж мог бы ответить словами знаменитого полководца времен Ивана Грозного Шереметева: «Через руки бедных он передавал их Богу».

Действительно, Бистром, даже находясь в отставке, бескорыстно помогал всем нуждающимся и щедро одаривал бывших солдат. Сам генерал часто говорил: «Мне ничего не надо. Мое единственное удовольствие состоит в том, когда подчиненные мои награждаются и всем довольны. Трудясь по службе беспрерывно, они берегут и успокаивают меня, меня - старика. Как же не заботиться и мне о них? Награды им почитаю наградами, оказанными мне собственно!»

И НАПОСЛЕДОК...

Что же произошло с нашими героями в дальнейшем, какова их судьба? В июле 1814 года 3-й и 4-й полки ополчения вступили в Ярославль. Николай Николаевич Карнович после взятия Данцига из ополчения ушел в отставку в звании батальонного начальника лишь в 1817 году, после сдачи отчетов. В декабре 1816 года он получил высочайшее благоволение и признательность императора, кроме того, в 1814 году был награжден за Данцинг орденом Святого Владимира 4-й степени, дворянской бронзовой медалью с Владимирской лентой в петлице, серебряной медалью «За взятие Парижа».

В его родовом имении Холм Огарев тем временем Николая ждали приятные новости. Родная сестра Николая Николаевича Варвара Николаевна Карнович в 1813 году обратилась с просьбой к архиепископу Ярославскому и Ростовскому Антонию о строительстве каменной церкви Святой Троицы взамен деревянной в селе Холм Огарев. В 1814 году она была уже построена, и настоятель церкви Матвей Семенов и церковный староста деревни Большой крестьянин Иван Яковлев докладывали архимандриту, что каменная кладка в приделе Святого Николая Чудотворца окончена и покрыта по приличию прочих храмов святых. Церковным благолепием храм украшен, и все потребное для исправления священнослужения в нем изготовлено.

Так что военный трофей как раз мог оказаться в новом храме в виде ризы священника как память, реликвия, как символ непобедимости русского оружия. Думается, по возвращению Николая в родные края в новом храме был проведен торжественный молебен и помянуты все павшие в боях, в том числе и сын Петра Степановича Николай Петрович Карнович, погибший во Франции в 1815 году.

Командир лейб-гвардии конной артиллерии Степан Степанович Карнович, сын Степана Степановича (меньшого), будет убит в 1819 году на дуэли.

Артиллерист Петр Степанович Карнович уйдет в отставку по указу главнокомандующего 1-й армии барона Фабиана-Готлиба Остен- Сакена в 1819 году в звании подполковника. В 1824 году будет избран предводителем Романово-Борисоглебского уезда. П. С. Карнович был награжден знаком беспорочной службы с Владимирской лентой и орденом Станислава 2-й степени.

Ротмистр Петр Петрович Карнович уйдет в отставку в 1821 году из принца Оранского полка (бывший Белорусский), поселится в своем имении Лупандино, где займется хозяйством. Там у него в 1823 году родится сын - известный в будущем писатель Евгений Петрович Карнович.

Сейчас, много лет спустя, могилы участников наполеоновских войн на Ярославской земле найти уже трудно. Образы наших героев в последующих лихолетьях несколько поблекли и изгладились в людских сердцах. Но их имена вновь должны воссиять, хотя бы в канун юбилейных мероприятий, посвященных 200-летию Отечественной войны 1812 года. А надо бы, чтоб сияли вечно!
Золотое кольцо