Фильмы по истории, которые нужно снять. Часть 13. Берег Маклая

Российский кинематограф время от времени переснимает старые фильмы.
Это нормально, все так делают. Не совсем нормально то, что современных режиссеров почти всегда тянет переснять именно то, что сделано на недосягаемой по мастерству высоте. 

Выбирают самое лучшее из советского кино. Например, «Тихий Дон». Его за последние десять лет пытались делать дважды. С закономерным результатом. Потому что взять такую планку невозможно. НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО. В любом случае новое кино будут сравнивать с шедевром – и вряд ли его авторы услышат о себе что-то приятное.

Между тем, многое в советском кино было снято не так, как можно было бы снять. В 1985 году Одесская киностудия сделала пафосный и скучный фильм в три серии про Николая Николаевича Миклухо-Маклая «Берег его жизни». Вот здесь улучшить прежний результат более чем реально. Вот сюда бы направить энергию римейкеров.



Среди людоедов

Выдумывать особо ничего не нужно. Биография Маклая очень даже кинематографична.

В 1871 году молодой ученый с двумя слугами высаживается на острове Новая Гвинея с целью исследования флоры, фауны и местного папуасского населения. Первую неделю экспедиция была под охраной команды русского корвета «Витязь». Матросы помогли Маклаю построить хижину, подняли над ней русский флаг. Артиллерийский офицер притащил с корабля пять пудов пороха с кучей пустых винных бутылок и заминировал подходы к дому, попутно объяснив путешественникам, как дергать за ниточки и самим не подорваться на адских машинах. Ученому и его помощникам оставили арсенал ружей и револьверов.

Команда «Витязя» искренне переживала за Маклая и стремилась подготовить его на случай длительной осады в окружении дикарей. Но когда капитан корабля распорядился сгружать на берег запас еды на 300 дней, Николай Николаевич поблагодарил за заботу и сказал, что он не собирается всё время сидеть взаперти. Питаться он будет тем же, что и аборигены, с которыми он собирается установить дружеский контакт. А если же что-то пойдет не так – лихорадка или угроза со стороны туземцев – свои дневники Маклай постарается закопать в герметичном медном футляре под деревом у хижины. Если военный корабль через год не застанет экспедицию в живых, рукопись следует доставить Русскому географическому обществу.

Некоторое время между поселенцами и папуасами держалось состояние напряженного нейтралитета. Туземцы иногда подходили к хижине за подарками, к которым приучил их Маклай. Ученый предусмотрительно запасся стандартным набором колонизатора: куски яркой ткани, стеклянные бусы, гвозди, рыболовные крючки, пуговицы. Взамен несли кокосы, раз притащили живого поросенка. Но смотрели на пришельцев злобно, об исследованиях при таких отношениях не могло быть и речи.  

На утро 11-го дня Миклухо-Маклай решительно настроился идти знакомиться с папуасами в их деревню. Взял револьвер. Подумал и выложил. Если он устроит стрельбу, так или иначе им не жить. Воевать против всех окрестных племен втроем (причем, один из слуг – это 12-летний чернокожий мальчик) они точно не смогут. Тогда как пистолет на поясе сам по себе может спровоцировать на то, чтобы его применить.

Приняли исследователя совсем не дружественно. Взбудораженные дикари собрались всей деревней, мужчины при оружии. Пустили пару стрел. Один туземец размахивал копьем и чуть не попал в глаз. Языка Маклай не понимал, но явно было видно, что ему не рады. Стоило бы уйти, но Николай неожиданно для самого себя шагнул в тень ближайшего дерева, снял ботинки и лег спать.  

Наверное, это стало поворотным моментом в истории экспедиции. Аборигены были убеждены, что белый человек неуязвим, раз он совершенно спокойно смог заснуть прямо на глазах вооруженной толпы. А может он и не человек? Может, это добрый дух или великий предок племени, который через тысячи лет вернулся домой в таком странном обличии?

Всё в поведении путешественника подтверждало первые догадки папуасов. Маклай подарил им железные орудия труда – в язык бонгу вошли и до сих пор используются некоторые русские слова, например, «топор». Белый человек привез с собой семена тыквы, огурца, фасоли. Высадил манго, хлебное дерево, апельсин, лимон и кофе. Даже сто лет спустя растения называли, добавляя к ним имя ученого: «валю маклай» – это тыква, «дьигли маклай» – огурец. Корова называлась «бик маклай» – напоминание о том, что Николай Николаевич в очередной экспедиции озаботился доставкой на остров племенного бычка с телкой.

Рискуя своей жизнью, Маклай остановил междоусобную войну аборигенов. Боролся с работорговцами. Мечтал о строительстве школ, пристаней, дорог и мостов, на что собирался привлечь средства европейских филантропов – не безвозмездно, а с расчетом на будущие доходы от растущей экономики. Подал российскому правительству проект на основание колонии и даже собрал 1200 заявок от добровольцев на поселение, однако получил отказ, мотивированный тем, что поднятие российского флага над Берегом Маклая неминуемо повлечёт дорогостоящие расходы без существенной пользы для государства.



«Колонизатор в пробковом шлеме»

Советское кино интересовал в первую очередь образ Маклая-ученого, опровергавшего расистские теории. Надо сказать, что помимо уже упомянутого фильма 1985 года был куда более удачный, ещё черно-белый – 1947-го года. Как раз после победы над нацизмом антирасистский акцент в фильме был вполне уместен. Но стоит ли нам сегодня придерживаться такой же линии?

Да, Николай Николаевич был в лагере тех, кто отстаивал видовое единство человечества. По поводу чего поругался даже со своим учителем Эрнстом Геккелем. Он писал о том, что популярные тогда гипотезы о переходных расах между белыми людьми и обезьянами не имеют никаких оснований. А все «доказательства», вроде известного анекдота о том, что волосы у папуасов растут пучками, непредвзятый исследователь легко может опровергнуть фактами.

Однако, если разобраться, сегодня нам Маклай интересен не тем, что привез с тропических островов полные коробки волос и черепов аборигенов, а также чучел разных птиц и животных. И не тем, что он придерживался одной теории и отвергал другую. Маклай не столько ученый, сколько человек. Русский человек, который колонизирует, цивилизует окружающее его пространство именно таким способом. Не огнем и мечом, не циничным спаиванием аборигенов, не торговой факторией и плантацией, а добрым словом и добрыми делами. Вот в чём его подвиг.

Раз за разом он возвращался на Папуа-Новую Гвинею, сожалея, что здоровье не позволяет проводить в тропиках всё время. Что приходится выбираться к цивилизации хотя бы для лечения.

Ну, оказалось бы, что тогдашние дарвинисты в чём-то правы и волосы у папуасов растут пучками. Что, Маклай не оказал бы им медицинской помощи? Ерунда. Он отдавал туземцам последние таблетки хины, хотя сам страдал от лихорадки и не знал, когда в следующий раз появится корабль с припасами. Разве не спасал бы аборигенов от расправы в 1881 году, когда австралийцы устроили карательный поход на Папуа-Новую Гвинею? Или не появилась бы у него чернокожая любовница Бунгарая, все упоминания о которой в дневниках Маклая публикуются с сокращениями, а часть записей сожгла жена после смерти ученого?

Ведь не потому Маклай вошел в мифы племен Папуа-Новой Гвинеи, что проводил исследования и печатался в иностранных научных журналах. Его запомнили, о нём сложили легенды потому что он по-человечески относился к человекам. А это свойство души, а не результат научных доказательств. Вот так выглядел наш «колонизатор в пробковом шлеме».

До сих пор потомки местного жителя Тойя (или Туйя, как в дневниках Николая Николаевича) гордятся тем, что именно их предок первым подружился с путешественником. Гордятся и помнят до сих пор, хотя прошло более 140 лет. Вероятно, нам тоже есть чем гордиться.


Валентин Жаронкин, обозреватель
Родился в 1980 году в городе Сумы. Журналист. Историк, учился в Киево-Могилянской Академии.
Автор
Валентин Жаронкин, обозреватель
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе