Большой куш «петербургских янки»

Современных ярославцев Питер манит белыми ночами. Их предшественники ездили туда за длинным рублем

В начале XIX века ярославцы в поисках заработка путешествовали по всему свету. До 1917 года так называемых отходников из наших земель можно было встретить на Аляске и в Западной Европе. Из городов Ярославской губернии – Углича, Ростова, Рыбинска и др. – в большие города отправлялась пятая часть населения. Например, в 1902 году из 100 тысяч жителей за длинным рублем ушли 18 тысяч.  

По родам занятий существовала четкая специализация. Из Тулы шли в мастеровые, из Казани – в дворники (кстати, весьма уважаемая в те времена профессия), а большинство плотников были костромичами. Ярославцы же служили разносчиками, трактирными половыми, лавочниками. При том, что Москва к Ярославлю ближе, уходили все больше в Петербург.

Интересный факт: для будущей торговой карьеры (о ней чаще всего и мечтали ярославские отходники) умение читать, писать и считать было обязательным. Поэтому, к примеру, в Рыбинском и Мышкинском уездах 98% мальчишек были грамотными. Среди взрослых ярославцев знание иностранных языков на уровне разговорника не было чем-то уникальным. В соседних губерниях ярославцев с завистью называли «чистоплюями». 

Устраиваться в столице деревенским помогали уже осевшие и добившиеся успехов родственники и просто земляки. Торговое дело начинали осваивать где-то с 10 лет, трактирное – с 9. Крестьянского парнишку для начала брали в подручные всего за 4 рубля в год. Если работник оказывался усердным, то в статусе приказчика, лет в 16–17, мог заработать уже 15 целковых. Главной же целью, конечно, было свое дело. Бизнесменом, как бы сейчас сказали, становился каждый 20-й крестьянин из Ярославской губернии. Некоторые из них сколачивали баснословные состояния.

К примеру, на Невском проспекте и сейчас стоит гастроном «Елисеевский», принадлежавший когда-то выходцу из Ростовского уезда Ярославской губернии Григорию Елисееву. Простой крестьянин сделал головокружительную карьеру и стал совладельцем торговой фирмы «Братья Елисеевы», поставляющей продукты к царскому столу. 

Другие «петербургские янки» богатели на дарах земли. Из Даниловского уезда Ярославской губернии в Питер поставляли сушеные белые грибы, которые считались деликатесом. Называли их «ярославскими шляпками» и продавали задорого: от 1 рубля 40 копеек до 2 рублей 50 копеек за фунт, в зависимости от сорта. Знаменитые вятские огурцы расходились не только по всей стране и подавались к царскому столу, но и экспортировались в Швецию, Швейцарию.

Отдельная статья дохода – фруктовый бизнес. К середине XIX века выходцы из ярославских земель «подмяли» под себя всю фруктовую торговлю в Петербурге. Согласно переписи населения 1869 года, 80 из 247 владельцев фруктовых лавок (32,4%) и 978 из 1499 приказчиков в них (65,2%) были ярославцами, в основном жителями Романов-Борисоглебского и Угличского уездов. К примеру, крупнейший питерский фруктовщик Иван Черепенников родился в селе Селище Романов-Борисоглебского уезда. В столице трудился с 10 лет: сначала мальчиком, потом – приказчиком в лавке, которую впоследствии купил у хозяина. Дальше – больше: Черепенников владел 25 фруктовыми лавками и громадным оптовым складом в центре города. А у его сыновей было 11 магазинов колониальных товаров, 12 чайных лавок и 5 доходных домов.

Кроме того, «петербургские янки» держали в кулаке деятельность винной, чайной и рыбной бирж. 16 членов биржевого комитета, в том числе председатель (тот же Черепенников), товарищ председателя и казначей были выходцами из нашей губернии.

Не менее доходным был ресторанный бизнес. «Трудно найти в России трактир, где бы из-за прилавка не выглядывала веселая физиономия ярославца», – писал Константин Ушинский в 1860 году. А уж в Питере в середине XIX века только на Сенной площади работало несколько заведений с характерными названиями: «Рыбинск», «Углич», «Ярославль». Кстати, мало кто знает, что систему самообслуживания (когда посетитель, не дожидаясь официанта, мог сам взять блюдо с витрины) придумал питерский ресторатор с ярославскими корнями Василий Федоров. А ресторан Федорова располагался во дворе Елисеевского гастронома, что тоже не случайно: Елисеев помог земляку «раскрутиться».

Конечно, юные крестьяне, работавшие сызмальства в городе, оказывались оторванными от семьи, и их воспитание зависело только от благочестия купца-хозяина. Тем не менее с самого детства ребята мечтали попасть в город. «Чуть только подрастет ярославский мальчишка, ему уже становится грустно под кровлею родной лачуги. Глазам его не ярко ярославское солнце, не зелены ярославские листья: он рвется туда, где еще более жизни для его ртутной крови, более целей для сметливого ума, более дураков, чем в родимой губернии», – писал Василий Толбин в 1847 году.

Хуже всего для отходника было вернуться домой ни с чем. Тех, кто не сумел устроиться в Питере, дома считали неудачниками и презрительно называли «питерской браковкой».

Более позорного завершения своей трудовой карьеры ярославскому мужику было бы, наверное, трудно придумать. 

Ходячая библиотека

Книжками наши земляки торговали не хуже, чем грибами и фруктами

В столице ярославцы умели продавать не только, как сказали бы сейчас, товары народного потребления. На эту тему у писателя Василия Толбина тоже есть зарисовка.

«Пройдите когда по улице, остановите какого-нибудь двигателя русской словесности, носящего на спине своей тяжелый груз отечественных дарований, и если он сумеет исчислить перед вами все достоинства покупаемых вами книг, если он, подавая вам даже и греческую книгу, будет критически обсуживать и ее, – это ярославец.

Развяжет перед вами мешок и всунет вам в руки первую, попавшуюся наудачу, книгу. Вы откроете ее и прочтете, пожалуй: «Гуак, или Непреоборимая верность»*, книжечку тоненькую, напечатанную на такой же точно бумаге, в какую вам завертывают разносчики ягоды, – посмотрите на нее и спросите, нет ли чего-нибудь поновее и получше? Ярославец не уронит своего литературного такта и звания.

– Есть и другие, – скажет он вам, – да отчего же бы вам этой-то не купить?

– Дрянь! – ответите вы. – Что за бумага!

– Точно, – ответит вам ярославец. – Издание-то точно некрасиво, да издать-то трудновато ее было: покупка оригинала весь капитал у издателя подъела; а если бы вы прочли, что про нее Белинский сказал, так про бумагу-то и забыли…

Вы станете припоминать себе, не читали ли вы когда-либо в самом деле критической оценки Гуака, и остановитесь по недостатку памяти. 

– Что-то не помнится, – проговорите вы книгопродавцу. 

Ярославец означит вам год, нумер, страницу и проговорит наизусть целую тираду выражений, совершенно сходных с духом того критика, на которого он ссылался. 

– Нет! – скажете вы. – Нет ли чего-нибудь поновее? 

– Да поновее-то книги будут хуже, – скажет вам ярославец. – Вот этой книги только один экземпляр и остался.

…Обманывая так безбожно доверчивых любителей просвещения, ярославцы зато истинная находка для библиоманов всякого рода. Черт знает, откуда ярославец, если вы ему закажете, выкопает вам такую книгу, которую ни за какие деньги не достать вам даже и в публичной библиотеке…». 

* «Гуак, или Непреоборимая верность» – переводная рыцарская повесть. Впервые в России опубликована в 1780-х годах, неоднократно переиздавалась.

"Ярославский Регион"

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе