Александр Никитин: Гений и злодей
9 марта 2025 ● СНОБ
Иосиф Сталин и Сергей Прокофьев умерли в один день.
Неизвестный фотограф. Сергей Прокофьев в гробу. 7 марта 1953 г. Из фондов Российского национального музея музыки
«Огонёк». 1953. № 11. С. 1
Один был короткопалый, невысокий, широкий, переваливавшийся на ходу. Другой — длинный, худой, резкий в движениях как стаккато. Один был величайший тиран, другой — величайший композитор. Первого — искренне или нет, оплакивало полмира как «величайшего гения человечества». Смерть второго поначалу не заметил никто, кроме друзей и близких. Похороны первого превратились в Ходынку и кровавый кошмар, за гробом второго шло несколько человек.
«Огонёк». 1953. № 11. С. 32
Но несмотря на почти полярное несходство, двух этих людей связывало нечто более существенное, чем общая дата смерти и даже шесть Сталинских премий Прокофьева, награждение которыми не могло состояться без воли того, чьё имя эти премии носили. Этой нитью была музыка Прокофьева, посвящённая Сталину. Того воспевали все композиторы — от Николая Мясковского (кантата «Кремль ночью») до Юозаса Таллат-Кялпши, который и умер, дирижируя своей «Кантатой о Сталине». Сейчас мало кто помнит эти сочинения с их нормативным пафосом, стиравшим даже самые яркие композиторские индивидуальности. Дмитрий Шостакович, например, в «Песни о лесах» явно отбывал номер, словно бы задавшись целью писать нарочито плохо. И вышло так, что единственная гениальная музыка в честь «гения всех времён и народов» была написана Прокофьевым — потому что истинным гением был он сам и писать по-другому не мог. Как писал бы, вероятно, по заказу любого другого деспота прошедших эпох — Чезаре Борджиа, у которого служил Леонардо да Винчи, или Филиппа II, на которого работали Тициан и Эль Греко. Тут можно усмотреть некий возрожденческий имморализм, когда для творца имеют значение лишь заказ правителя и художественная задача – всё остальное несущественно. Честность художника в этой парадигме не в том, чтобы отвергать заказ правителя, а в том, чтобы художественную задачу поставить выше желания угодить заказчику.
Так, в кантате «ХХ лет Октября» (1937) Прокофьев дерзнул положить на музыку речи самого Сталина (номера «Клятва» и «Сталинская конституция») — в итоге грандиозную по концепции и новаторскую по музыкальному решению кантату для двух смешанных хоров, симфонического оркестра, военного оркестра, оркестра аккордеонов (баянов) и оркестра шумовых инструментов, предполагавшуюся к исполнению на Красной площади, запретили, а когда в 1960-е гг. впервые исполнили, «Клятву» и «Сталинскую конституцию» вычеркнули.
https://music.yandex.ru/album/9502673
Зато пришлась ко двору и была исполнена «Здравица» (1939), сочинённая к 60-летию Сталина на слова каких-то ужасных, якобы народных песен о Сталине. При Хрущёве тексты переделали, заменив Сталина на «партию», отчего они стали совсем уж бестолковыми. Именно в этой версии, в прекрасном исполнении Государственного академического симфонического оркестра под управлением Евгения Светланова, «Здравица» и была записана в 1962 г. на пластинку, которой я заслушивался полвека назад, восхищаясь и недоумевая, каким непостижимым образом слова «это счастье нам с тобою партия дала» в контексте прокофьевской музыки утрачивают самопародийность.
ГАСО, Е. Светланов, 1962. - Прокофьев - кантата «Здравица» (к 60-ти летнему Юбилею Сталина) - Слушать онлайн. Музыка Mail.Ru
Проще всего было бы интерпретировать «Здравицу» как проявление сервильности, предположить, что после неудачи с кантатой «20 лет Октября» Прокофьев пошёл на уступки и сумел нащупать путь к нормативной сталинской патетике. Ничуть не бывало: в «Здравице» Прокофьев не изменил себе и совершенно свободен в обращении с музыкальным материалом. Поэтому, когда в постсоветской время исполнили, наконец, «Здравицу» в том виде, в каком она была написана композитором, вернувшийся в текст Сталин нисколько не повлиял на восприятие произведения. Слушать «Здравицу» можно без конца — хоть вслушиваясь в слова, хоть игнорируя их. А иначе придётся признать, что прекрасная музыка не способна разорвать оков исторического контекста, что она вечная заложница повода, который вызвал её к жизни. Что «Реквием» Моцарта по-прежнему является собственностью графа Вальзегга. Что Сталин взял верх над Прокофьевым. Что даже посмертно злодей побеждает гения.
Не будем давать злодею такого шанса.
https://my.mail.ru/mail/viktorlaskin/video/2040/18051.html
Портрет Сергея Прокофьева. С обложки журнала "Time". 1945. 19 ноября.
«Огонёк». 1953. № 11. С. 1
Один был короткопалый, невысокий, широкий, переваливавшийся на ходу. Другой — длинный, худой, резкий в движениях как стаккато. Один был величайший тиран, другой — величайший композитор. Первого — искренне или нет, оплакивало полмира как «величайшего гения человечества». Смерть второго поначалу не заметил никто, кроме друзей и близких. Похороны первого превратились в Ходынку и кровавый кошмар, за гробом второго шло несколько человек.
«Огонёк». 1953. № 11. С. 32
Но несмотря на почти полярное несходство, двух этих людей связывало нечто более существенное, чем общая дата смерти и даже шесть Сталинских премий Прокофьева, награждение которыми не могло состояться без воли того, чьё имя эти премии носили. Этой нитью была музыка Прокофьева, посвящённая Сталину. Того воспевали все композиторы — от Николая Мясковского (кантата «Кремль ночью») до Юозаса Таллат-Кялпши, который и умер, дирижируя своей «Кантатой о Сталине». Сейчас мало кто помнит эти сочинения с их нормативным пафосом, стиравшим даже самые яркие композиторские индивидуальности. Дмитрий Шостакович, например, в «Песни о лесах» явно отбывал номер, словно бы задавшись целью писать нарочито плохо. И вышло так, что единственная гениальная музыка в честь «гения всех времён и народов» была написана Прокофьевым — потому что истинным гением был он сам и писать по-другому не мог. Как писал бы, вероятно, по заказу любого другого деспота прошедших эпох — Чезаре Борджиа, у которого служил Леонардо да Винчи, или Филиппа II, на которого работали Тициан и Эль Греко. Тут можно усмотреть некий возрожденческий имморализм, когда для творца имеют значение лишь заказ правителя и художественная задача – всё остальное несущественно. Честность художника в этой парадигме не в том, чтобы отвергать заказ правителя, а в том, чтобы художественную задачу поставить выше желания угодить заказчику.
Так, в кантате «ХХ лет Октября» (1937) Прокофьев дерзнул положить на музыку речи самого Сталина (номера «Клятва» и «Сталинская конституция») — в итоге грандиозную по концепции и новаторскую по музыкальному решению кантату для двух смешанных хоров, симфонического оркестра, военного оркестра, оркестра аккордеонов (баянов) и оркестра шумовых инструментов, предполагавшуюся к исполнению на Красной площади, запретили, а когда в 1960-е гг. впервые исполнили, «Клятву» и «Сталинскую конституцию» вычеркнули.
https://music.yandex.ru/album/9502673
Зато пришлась ко двору и была исполнена «Здравица» (1939), сочинённая к 60-летию Сталина на слова каких-то ужасных, якобы народных песен о Сталине. При Хрущёве тексты переделали, заменив Сталина на «партию», отчего они стали совсем уж бестолковыми. Именно в этой версии, в прекрасном исполнении Государственного академического симфонического оркестра под управлением Евгения Светланова, «Здравица» и была записана в 1962 г. на пластинку, которой я заслушивался полвека назад, восхищаясь и недоумевая, каким непостижимым образом слова «это счастье нам с тобою партия дала» в контексте прокофьевской музыки утрачивают самопародийность.
ГАСО, Е. Светланов, 1962. - Прокофьев - кантата «Здравица» (к 60-ти летнему Юбилею Сталина) - Слушать онлайн. Музыка Mail.Ru
Проще всего было бы интерпретировать «Здравицу» как проявление сервильности, предположить, что после неудачи с кантатой «20 лет Октября» Прокофьев пошёл на уступки и сумел нащупать путь к нормативной сталинской патетике. Ничуть не бывало: в «Здравице» Прокофьев не изменил себе и совершенно свободен в обращении с музыкальным материалом. Поэтому, когда в постсоветской время исполнили, наконец, «Здравицу» в том виде, в каком она была написана композитором, вернувшийся в текст Сталин нисколько не повлиял на восприятие произведения. Слушать «Здравицу» можно без конца — хоть вслушиваясь в слова, хоть игнорируя их. А иначе придётся признать, что прекрасная музыка не способна разорвать оков исторического контекста, что она вечная заложница повода, который вызвал её к жизни. Что «Реквием» Моцарта по-прежнему является собственностью графа Вальзегга. Что Сталин взял верх над Прокофьевым. Что даже посмертно злодей побеждает гения.
Не будем давать злодею такого шанса.
https://my.mail.ru/mail/viktorlaskin/video/2040/18051.html
Портрет Сергея Прокофьева. С обложки журнала "Time". 1945. 19 ноября.