«Перезагрузка» отношений с США

Главным итогом уходящего года эксперты признают сближение между Россией и США, где 20 января президентскую присягу принял демократ и юрист Барак Обама. 

Уже полтора месяца спустя на встрече главы российского МИДа Сергея Лаврова с госсекретарем Хиллари Клинтон в Швейцарии американский дипломат протянула своему коллеге символическую кнопку с надписью «перегрузка». Российский министр поправил: «перезагрузка». На том и сошлись.

Подтверждать верность курсу «перезагрузки» Дмитрий Медведев и Обама должны были на июльской встрече в Москве. По итогам переговоров Россия получила план сокращения ядерных вооружений по выгодному для США сценарию и уступки по давно раздражавшему вопросу о создании американцами системы национальной ПРО в Европе.

Одновременно Вашингтон получил право проводить через российское воздушное пространство в сутки двенадцать тяжелогрузных самолетов с любыми военными грузами. Афганское направление стало единственным, по сути, прорывным в российско-американских отношениях.

Президент Института стратегических оценок Александр Коновалов считает этот договор «неожиданным», указывая, что «такая преференция не каждому союзнику дается». Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов называет этот договор только «предварительным шагом». 

На деле из-за проволочек в нижестоящих инстанциях Вашингтон за полгода смог воспользоваться правом воздушного транзита всего один раз.

В начале декабря Обама обнародовал план дальнейшего ведения военной кампании в Афганистане: после повторения отработанной в Ираке стратегии «большой волны» и переброски туда 35-тысячного подкрепления, в 2011 году войска начнут выводиться. После этого, считает Лукьянов, возникнет вопрос, «будет ли Россия готова принять на себя обязательства по поддержанию региональной безопасности».

Курс на ядерное разоружение, разрекламированный в ходе избирательной кампании Обамой, не выдержал испытания в ходе предметных переговоров. 

В Женеве по судьбе Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1) в течение полугода российская и американская делегации так и не смогли согласовать текст нового договора.

Подписания не случилось ни до официального истечения СНВ-1 (5 декабря), ни ко дню вручения Обаме Нобелевской премии мира (10 декабря), ни к Новому году. Сомнений в том, что договор-преемник СНВ-1 все-таки будет подписан, официальные лица двух стран не оставили. «Не было бы ничего хуже, чем принять недоработанный договор», – считает Лукьянов.

Судя по утечкам в прессу, Москва и Вашингтон согласились уменьшить ядерные арсеналы до 1,5 тыс. боезарядов в течение следующих 10 лет. По мнению Алексея Арбатова, главы Центра международной безопасности ИМЭМО, это «скромный» уровень, поскольку в предыдущем разоруженческом договоре – о Сокращении наступательных потенциалов, заключенном в 2002 году, – число боезарядов устанавливалось на уровне 1700–2200 единиц. Согласованного уровня разоружения, по мнению эксперта, можно было бы достичь и в куда более ранние сроки.

Камнем преткновения стали вопросы контроля и верификации. США согласились с закрытием своей инспекционной миссии в Воткинске, где производятся российские ракеты, способные нести ядерные боезаряды, но продолжали настаивать на том, чтобы Москва оставила открытыми данные телеметрии испытываемых ракет. В отличие от российских Вооруженных Сил американцы давно не проводят испытания наступательной компоненты.

В сентябре Вашингтон отказался от планов создания стационарной системы ПРО с главными элементами в Польше и Чехии. Взамен проекта, несколько последних лет беспокоившего Москву, США объявили о начале работ над «модернизированной» эшелонированной универсальной системой ПРО, основанной на мобильных радарах и противоракетах, что делало систему фактически глобальной. Москве предложили присоединиться к проекту, однако четкого ответа так и не последовало.

Согласие России присоединиться к блоку западных держав в давлении на Иран было условием «торга», где ставкой был отказ США от ПРО в первозданном виде. Несмотря на неоднократные заверения обеих столиц, что эти вопросы не взаимообусловлены, в иранском вопросе в 2009 году Россия продемонстрировала дрейф в сторону более жесткого подхода к Тегерану.

Свою роль могла сыграть и запутанная история с похищением и последующим освобождением в сентябре российского сухогруза Arctic Sea. Ведущие зарубежные СМИ утверждали, что на самом деле корабль, который по личному указанию главы Минобороны Анатолия Сердюкова разыскивали российские ВВС, вез в Алжир не древесину, а ракеты С-300, предназначенные для режима Махмуда Ахмадинеджада. Косвенным подтверждением тому можно считать и блиц-визит в Москву израильского премьера Биньямина Нетаньяху, содержание переговоров которого с Медведевым и Владимиром Путиным осталось тайной.

Однако основные события вокруг Ирана откладываются на будущий год, уверены эксперты. России придется серьезно подумать, чью сторону принять. «Любые конкретные санкции против Ирана – наступление на массу российских интересов прагматического характера», – уверен Лукьянов.

Отношения России и США сильно улучшились на уровне риторики, но практических результатов «не очень много», приходит к выводу эксперт.

Европейское направление

После одобрения всеми странами-членами Евросоюза Лиссабонского договора завершился восьмилетний период реформирования институтов этого интеграционного блока. Для России в перспективе он хорош тем, что укрепляет позиции крупных стран ЕС, Франции и Германии, с которыми Москва выстроила конструктивные отношения, считает Лукьянов. Не доверяющие России государства, такие как Польша или Литва, потеряли возможность своим вето блокировать принятие важных двусторонних инициатив.

Но в 2009 году Россия и Европа не продемонстрировали признаков решительного сближения.

Базовое Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) между Москвой и Брюсселем, о необходимости работать по которому стороны говорили в течение нескольких предыдущих лет, «никому сейчас не нужно», считает Лукьянов. СПС будет продлеваться в ныне существующем виде и дальше. Отношения между Евросоюзом и Россией член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко называет «застоем», но «застоем со знаком плюс».

В 2009 году баталии в Европарламенте, ОБСЕ и парламентской ассамблее Совета Европы вокруг дальнейшего отступления России от норм демократии затихли. 

Кремль на евроатлантическом направлении сконцентрировался на двух проблемах: восстановлении отношений с НАТО и продвижении давно лелеявшегося нового Договора о европейской безопасности.

С идеей переоформить структуру евробезопасности, которая сейчас строится на основе Заключительного акта Хельсинской конференции 1975 года, Медведев выступил еще до войны на Кавказе, в июне 2008 года. В конце ноября 2009 года Кремль детализировал свое предложение, обнародовав проект нового договора. Однако в европейских столицах его восприняли прохладно. В ходе декабрьского визита нового генсека НАТО Андерса Фог Расмуссена в Москву это стало в наибольшей степени очевидно.

«Я не вижу необходимости в новых договорах или новых юридически обязывающих документах, потому что у нас уже есть структура», – сославшись на существование ОБСЕ, заметил генсек, который, едва будучи избранным на этот пост в апреле, заявил о необходимости разморозки отношений с Москвой. 

В итоге «Россия может поставить себе в заслугу хотя бы то, что идея разработать договор не умерла», замечает Лукьянов. Европейцы могут осознавать, что архитектура безопасности нуждается в реформировании, но совершенно необязательно за основу будет взят московский план: «к договору, предложенному Россией, там относятся как к пиар-ходу», полагает Малашенко.

Стратегическая безопасность

В вопросе о структуре международной безопасности Россия продолжала, по мнению Коновалова, демонстрировать «колоссальную непоследовательность». Стратегию национальной безопасности РФ до 2020 года, утвержденную в середине мая Медведевым, он сравнивает с «колготками для Дюймовочки, которые при случае должны стать чехлом для танка». «Она не отвечает на вопросы, какая военная доктрина нужна стране, в каком регионе Россия может ждать конфликта и в скольких военных конфликтах одновременно она может принимать участие», – полагает эксперт.

Непосредственно военная доктрина, подготовленная к концу декабря, впервые наделила верховного главнокомандующего российскими ВС правом наносить превентивный ядерный удар. Согласно тексту документа, Россия будет наносить ядерный удар «в ответ на угрозу применения, (применение) против нее и (или) союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в ответ на агрессию с применением обычного оружия в критических для Российской Федерации ситуациях». Это касается и региональных, и локальных конфликтов.

Недальновидность такого подхода признается большинством экспертов. Арбатов считает подобное изменение ядерной стратегии России «глубоко непрофессиональным», а Коновалов – «свидетельствующим о страшном регрессе» в этом вопросе.

Постсоветское пространство

На постсоветском пространстве в уходящем году Россия впервые за несколько лет стала предпринимать попытки реанимировать интеграционные процессы. Однако за основу было взято не собственно Содружество Независимых Государств, официально лишившееся в августе 2009 Грузии, а параллельные ему структуры.

«Москва предпочла всерьез заняться ОДКБ, превратить виртуальный «клуб друзей России» в действующую военно-политическую структуру», – напоминает Лукьянов. Для этого в июне в российской столице был подписан договор о создании Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР), которые должны пополняться за счет элитных подразделений по борьбе с терроризмом и оргпреступностью из Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана и Узбекистана. 

Однако, по мнению экспертов, перспективы КСОР не слишком радужные. «КСОР не стратегический проект, а инструмент, который мог бы быть задействован для упрочения позиций России в Центральной Азии, если бы партнеры Москвы играли честно и по правилам», – считает глава центра по изучению СНГ при МГУ Алексей Власов. Белоруссия и Узбекистан, к примеру, под договором ставить свои подписи не торопились, и если Москве удалось склонить на свою сторону хотя бы Минск, то ценой немалых усилий. 

Участие в первых учениях КСОР, прошедших в Казахстане в октябре, для всех стран, кроме России и Казахстана, было чисто символическим. Не завершились переговоры и о создании второй российской базы на территории Киргизии (объект на юге страны у границы с Узбекистаном как раз должен был стать основной базой КСОР). Узбекистан раскритиковал это решение и отказался поддерживать проект. Демарш оставил неприятный осадок в Москве, и в конце декабря налаживать отношения с режимом Ислама Каримова отправился глава МИДа Лавров.

Говорить о действительной военной поддержке со стороны стран-участниц КСОР преждевременно. Они смогут прийти на помощь лишь в одном случае – если «США провалятся в Афганистане и исламский фундаментализм перехлестнет реку Пяндж», считает Коновалов.

Будущее экономической интеграции, локомотивом которой теперь официально признан Таможенный союз, по мнению экспертов так же туманно, как и перспективы военного союза на пространстве СНГ.

Таможенный союз, созданный при участии Белоруссии, Казахстана и России, – это «минимально необходимая вещь для будущей интеграционной структуры на постсоветском пространстве», считает Лукьянов. Однако, хоть учредительные документы и подписаны, говорить о том, что ТС заработал, нельзя, уверены эксперты. Белорусский президент Александр Лукашенко «может сдать назад в любой момент», считает Лукьянов. «Элиты стран СНГ под флагом многовекторности проводят политику двойных стандартов: за уступкой России следует уступка США или другим игрокам», – добавляет Власов.

Отсутствие в интеграционных объединениях Украины показательно. «Украина выбрала дрейф в сторону Запада», – уверен Малашенко.

В Москве смирились с тем, что при любом исходе январских президентских выборов на Украине – победе Виктора Януковича или Юлии Тимошенко – Киев будет все больше ориентироваться на Европейский союз. «Несмотря на прерванные связи на самом верху (президент Медведев дал ясно понять, что не собирается встречаться со своим украинским коллегой Виктором Ющенко. – «Газета.Ru»), российско-украинские отношения сейчас все-таки лучше, чем в прошлом году, – считает Малашенко. – Сторонам приходится решать вопрос транзита российского газа».

В целом Москва по-прежнему не имеет стратегии на постсоветском пространстве, где партеры известны своей способностью кардинально менять свою позицию. «Постсоветское пространство переформатируется, и модерирует этот процесс не столько Россия, США или Евросоюз, сколько во все большей степени Китай», – сказал Власов.

Александр Артемьев

Газета.RU