Сергей Пускепалис о Дне Победы, отношениях литовцы-русские и душевной гигиене.
В Ригу российский актер и режиссер, обладатель множества международных наград, в том числе «Серебрянного медведя» Берлинского кинофестиваля за роль в картине «Как я провел этим летом», приезжал по приглашению клуба Kulturas linija.
Перед встречей со зрителями Пускепалис прошелся по местам Старой Риги, где снималась одна из его любимых картин — «Место встречи изменить нельзя». Вспоминал, как в детстве сильно переживал за Штирлица (Вячеслав Тихонов), когда Мюллер (Леонид Броневой) произносил «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Позже, снимаясь с Броневым в картине «Простые вещи», Пускепалис попросил актера повторить роковую фразу — и страх за Штирлица как рукой сняло.
О корнях
Моя фамилия с литовского переводится, как «полбуханкин». Мои тетя, двоюродные братья и сестры живут в Каунасе — меня там всегда с нетерпением ждут в гости. Я и по-литовски «бишки» могу… Если бы не война, которая перемешала на территории Советского Союза, меня бы, наверное, на свете и не было. Как бы иначе в одном месте оказались литовец и болгарка из бессарабского села?
Отец закончил Каунасское финансовое училище, в 1950 году был призван в Советскую армию — в Сталинград, а когда вернулся на родину, как знающий русский язык был отправлен на работу в военкомат. Причем первым же распоряжением призвал своего брата — дядю Ческу. За что был проклят родственниками. Когда дядя Ческа вернулся в зеленой фуражке с погонами — все женщины были его, и он благодарил отца. В 1957 году отец покинул Литву — за ним началась охота, как в фильме «Никто не хотел умирать» («лесные братья» расправлялись со ставленниками советской власти, — прим. ред.).
У мамы всю семью убили нацисты-румыны — она попала в детдом. Когда выросла, пошла на курсы маляров-штукатуров, где ее обучал пленный немец. С отцом они познакомились, работая на сахарном заводе, а потом поехали на Чукотку строить атомную электростанцию…
О недружелюбных высказываниях из Литвы в отношении России
Ощущение от них примерно такое, как если в компании у кого-то вдруг возникли проблемы с желудком — хочется отвернуться и сделать вид, что не заметил. Никакой злобы и ненависти у меня это не вызывает. Это все политики раздувают, точнее — политиканы. Причем в городе — одна ситуация, которая больше зависит от информационного поля. В деревне все проще, там люди, простые трудяги, понимают, что молоко столько стоило, а сейчас вообще нисколько не стоит. Или, скажем, мой родственник управляет заводом, который делает сверла. Если раньше они хорошо продавались, то сейчас — некуда их продавать.
Как-то я привез в Литву своих российских товарищей, они говорят: если бы русские так работали да за такие деньги, то рай бы наступил уже давно! Есть у литовцев склонность к порядку, чистоте, перфекционизму. Со мной в армии никто на вахту не хотел ходить — знали, что пока я все недоделаю, не уйду, мне плохо просто. И я приезжаю в Литву, смотрю, как они стараются, трудятся… Они — не убиваемы!
Признаюсь, меня немного расстраивает изменение отношения к литовцам. Помню, из армейской «учебки» меня направили в водолазы, что на армейском языке именовалось «король воды, дерьма и пара», а когда узнали, что я литовец, то перенаправили в более престижные «секретчики». А два года назад приехал в Лондон, встречаюсь со съемочной группой (в боевике Кевина Макдональда «Черное море» Пускепалис сыграл подводника, который охотится за нацистским золотом, — прим. ред.), мне говорят, да не трогай тут ничего — сейчас литовцы придут и все сделают! И как-то уже совсем с другой интонацией они о литовцах-то. Их там в Англии сейчас много. Мой племянник Миндаугас живет в Лондоне, знает английский, русский, но работает старшим помощником младшего дворника — пытается выжить.
В России, что вы мне не говорите, сохранилось уважительное отношение к литовцам-латышам. Их много среди деятелей культуры: ребята с литовскими фамилиями снимаются в кино, на Первом канале диктор — Мацкявичус, в Новосибирском симфоническом оркестре дирижер — Ринкявичус, литовцы возглавляют и главные театры страны — мой однокурсник Миндаугас Карбаускис руководит театром им. Маяковского, а Римас Туминас — театром им. Вахтангова.
О Дне Победы
Из современных фильмов про войну самый лучший и честный — фильм Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба» (в этой картине по роману Василия Гроссмана Пускепалис сыграл капитана Грекова, который с кучкой бойцов держит оборону одного здания в Сталинграде — прим. ред.). Он выполняет главную функцию фильмов про войну — они должны быть антивоенные, чтобы после его просмотра не хотелось браться за оружие и заниматься узаконенным убийством. Ведь если почитать книги участников тех событий, ни у кого нет «как мы там!», а есть — «как же там воняло».
В своей книге Василий Гроссман очень точно описал человеческую природу — как быстро он может стать зверем, и наоборот, как совершенно простой человек вдруг становится героем. Где эта грань, за которой проявляется и исчезает достоинство? Снимаясь каждый день с одним выходным и ночевкой в гостинице с удобствами, мы просто из сил выбились. Представить себе, что в таких условиях можно было жить без перерывов, да еще и драться, выполнять приказы — для меня это немыслимо. До сих пор не понимаю, как эта победа произошла! Какими нечеловеческими усилиями Добро победило Зло, человеческий дух и достоинство возобладали над попыткой унизить человека, добившись через это своих целей. Ведь все было против того, чтобы эта великая победа состоялась. Но она случилась, и для меня она просто осязаема.
О фильмах про войну
Иногда мне кажется, что лучше пересмотреть старые фильмы о войне, которые стали уже почти документальными, чем снимать новые. Как-то это неправильно в отношении памяти воевавших, когда на роли солдатов берутся современные актеры, которых ты до того видел то там, то сям. Один из моих любимых военных фильмов — «17 мгновений весны». Там враги были показаны не сатирически — с приплюснутыми носами и кривыми рожами, а реально. Смотришь и понимаешь, что мы победили серьезных, воспитанных, умных, сильных людей в красивой форме от Hugo Boss, которая ни от чего их не спасла.
О роли людей культуры
Я не устаю выступать адвокатом фильма Алексея Германа «Трудно быть Богом». Эта картина нужна не столько зрителям, сколько нам, работникам искусства — как таблица Менделеева химикам. Вот я ставлю спектакли, снимаю кино — вроде баловство какое-то. На самом деле, мы занимаемся тем, чем дон Румата в фильме Германа — вопросами человеческой гигиены. В том числе и гигиены души. Ведь, как говорил профессор Преображенский, разруха начинается, когда мимо горшка… И дон Румата бьется-бьется, отчаивается: сколько этим людям не делаешь хорошего, они все равно будут гадить и обманывать. Ему говорят: тебя сюда прислали не для того, чтобы судить, а, чтобы ты ходил в белом платке и говорил-говорил, с надеждой, что когда-нибудь все изменится в лучшую сторону. Но как только в финале Румата всех пережег и высказал, что о них думает, все пошло прахом. Все снова лежат в луже, и он — там же.
О России
Я много поездил по России — впечатления очень неровные: где-то невероятный взлет, а где-то провал. Все зависит от субъекта федерации и умения местных властей решать вопросы. Основная тенденция — позитив и подъем патриотических настроений. Но по моему ощущению, те, кто отвечает за что-то на местах, очень скованы. Такое состояние бывает у артистов, когда режиссер на них слишком многое возложил: мол, я тебе дам суперроль, сцену, костюмы — сделай все хорошо! А он зажался, боится подвести, не оправдать, не хватает ему творческой свободы. Да, значение центра велико и бесспорно — оттуда сегодня идет сплошной позитив, а на местах — зажаты. Думаю, пройдет время, придет к власти сегодняшняя живая и креативная молодежь, и все потихоньку наладится. Нужно время, ситуация, образование.