«Мне нравится работать с русскими, мне нравится, как они мыслят»

Поэт и перформер Мартин Кук о культурном взаимопроникновении и своей преданности английскому языку

Мартин Кук не задумывается, почему он живет в России. Он просто живет.

Мартин Кук — патриот английской литературы. Поэзия Уильяма Блейка, Джона Китса, Байрона, Роберта Бернса, Перси Биши Шелли заботит его больше, чем низкая температура непривычной русской зимы. 

У Мартина русская жена — прекрасная девушка по имени Наташа, четырехлетний сын Артур, съемная квартира в Химках и собственный музыкальный проект Theatre of Love, с которым он выступает на разных площадках Москвы. «Московские новости» побывали у него в гостях и расспросили о том, каково быть английским поэтом на Руси.

© РИА Новости. Кирилл Каллиников

Пророкам и в своем отечестве не всегда приходится легко. Но в чужом его вообще могут не приметить. К тому же чужое отечество не всегда повернуто лицом к впечатлительному поэту, там морозы, неулыбчивость горожан, несговорчивость полицейских, поездки на маршрутках в пригород и ежедневное прослушивание в метро вальса из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь» неизвестного ему композитора Доги.

Почему не введут налог на въезд в центр города, как в Лондоне, — непривычно. Слово «пробки» так и просит запомниться одним из первых в освоении русской речи. Русские часто не знают языки, поэтому иностранцы живут в этом городе изолированно, ходят в свои бары, слушают свое радио, танцуют на вечеринках для экспатов. Самые смелые идут в «Кризис жанра» в пятницу вечером. Еще здесь легко открыть свой бизнес, но удержать — не очень. На одного человека приходится около 16,4 кв. м жилого пространства, но, наверное, это больше, чем в Японии. Здесь нет истории, мифы рушатся, как и идеалы государства, и люди ни во что не верят, поэтому ощущение свободы другое — можно сделать многое. Такими нас знают те, кто приезжает. А кто уже живет — не думает об этом.

— Мартин, меня гложет вопрос, у нас популярнее другая схема — девушка выходит замуж за иностранца и уезжает к нему на родину. А тут наоборот, почему?

Мартин: Понимаете, нет такого вопроса, почему мы живем здесь или там. Мы просто живем, и место, где это происходит, никакой не единственный выбор, а данность. Так что говорить о принадлежности кого-то к чему-то для меня удивительно. Мы — я, Наташа, Артур — принадлежим и России, и Англии в одно и то же время, так же, как и любому другому месту. Это здорово, не правда ли? Это метафизическая вещь. Способность принадлежать к чему-либо и чувствовать дом все в больших и больших масштабах. Большая удача, что это так, считаю, что мне повезло. Тебе не нужно делать выбор: когда ты в Англии — ты в Англии, когда в России — в России. И так с любым другим местом, где ты можешь обосноваться с любимым человеком. И я не задумываюсь, почему я здесь.

— На каком языке говорит ваш сын Артур?

Наташа: На двух, но мы специально его пока ничему не учим. Он сам задает вопросы, а мы отвечаем.

— Наташа, чем вы занимаетесь, кроме воспитания ребенка?

Наташа: В основном работаю дома, перевожу, помогаю Мартину, учусь параллельно в ИЖЛТ на заочном.

— Сегодня у вас пятилетие — я сама того не ведая заявилась к праздничному столу, расскажите, как вы познакомились?


Мартин с Наташей и их сыном Артуром дома в Химках

© РИА Новости. Кирилл Каллиников

Наташа: Я работала на одной киностудии и искала человека, который может озвучить фильм на английском. Так мы нашлись, через интернет. Наши отношения мы отсчитываем с того дня, когда впервые увидели друг друга. Мартин до этого бывал в России наездами.

— Как он решил вдруг остаться?

Наташа: Никто и не думает, что остался. Это просто такая долгая поездка. Вообще в Москву приезжают многие творческие люди из-за рубежа, потому что у них на родине комфортно, все уже сказано. А здесь они захлебываются от новизны, много пространства для творчества и получения нового опыта. У него есть площадка для самовыражения и экспериментов — это арт-группа The Theatre of Love, он ведет интересный курс «Английский через искусство» в Еврейском центре на Никитской. Сегодня к нам как раз приезжает еще один актер, тоже англичанин, который всегда с радостью едет в Москву, испытывает какие-то неведомые эмоции и восторги, ему очень здесь нравится. Ну это заурядная история с людьми творческими. А многие преподаватели, которых я знаю, приезжают сюда просто зарабатывать.

— Как в творческом плане реализует себя поэт в другой стране? Что делаете здесь и с кем?

Мартин: Я выступал как перформер и ставил пьесы во многих клубах Москвы, в посольствах, Библиотеке иностранной литературы, Театре.doc. С проектом электронной поэзии — The Theatre of Love — мы выступали на фестивалях, в проекте «Фабрика». Наш ближайший концерт состоится 14 февраля в День св. Валентина в Еврейском культурном центре на Большой Никитской и следующий за ним 8 Марта в клубе Plan B. Также наш англо-русский театр, состоящий из российских и иностранных актеров, сейчас репетирует и скоро представит новый театральный проект. Надеюсь, это произойдет 23 апреля, в день рождения Шекспира. У меня была попытка создать театр-паб (Pub-theatre — британский прародитель жанра «стендап». — «МН»), потому что, как я думал, это могло бы быть интересным решением проблемы из-за неимения собственного пространства для актерской труппы. В Англии другая система, практически все актеры не имеют дома, ты не можешь сказать, что ты работаешь в каком-то одном театре. Большинство актеров независимы либо работают в каком-то театре сезон. И в Лондоне — сотни театров-пабов. Паб и театр — вещи, кажущиеся взаимоисключающими, но они вместе работают замечательно. Ты идешь выпить, а потом развлекаться, не проще ли объединить то и другое? Я пытался создать театр-паб здесь, это оказалось непросто. Я не переживаю по этому поводу, может быть, получится чуть позже. С моим собственным содержимым — рок-н-ролльным Шелли (Перси Биши Шелли — английский поэт XIX века. — «МН»).

— Думаете, Шелли был бы не против рок-н-ролла?

Мартин: Думаю, не только рок-н-ролла, но и панка. Эта особая совместимость. Шелли был интеллектуалом-анархистом и писал лирические стихи. Такой рационалист-романтик. Поэтому я в XXI веке, учитывая его поэтическую концепцию, следую традиции и могу колотить по струнам, производить невероятный шум и при этом читать его стихи. Это гармония в панк-энергии. Кстати, на гитаре я играю очень плохо, поэтому хорошо делаю нойз, иначе это не будет панком. Но это лишь для меня хобби. Все мои музыканты имеют академическое образование.

— Кто эти музыканты?

Мартин: Электронщик, гитарист, басист, перкуссионист , виолончелист, композитор-электронщик, клавишник. Звучание этого проекта напоминает расслабленный чилаут, стилизация под современные электронные композиции типа техно и драм-н-бейса. Мы пытаемся комбинировать классическую поэзию с современностью, скрещиваем Джона Китса и Байрона с совершенно неприемлемым, по мнению некоторых, контекстом. В прошлом году мы выпустили диск, это своего рода эксперимент, незаконченная работа, демоверсия. Свои собственные стихи я также подвергаю эксперименту. Моя поэзия может быть вдохновлена чем угодно. Также я люблю работать с классическими музыкантами, читаю английских классиков и под классическую музыку.


Мартин со своим сыном Артуром

© РИА Новости. Кирилл Каллиников

— Вы пытались написать что-нибудь на русском? Вы говорите по-русски?

Мартин: Нет. Несмотря на то, что живу тут семь лет. И я не задаюсь вопросом почему, просто не пишу и не говорю. И я не должен этого делать, потому что я слишком ленив, туп, у меня мало на это времени или я не хочу. Я не знаю, сколько мне здесь еще предстоит провести времени, и я не знал, когда оказался здесь. И я не нуждаюсь в этих уточнениях. Это очень важная точка пересечения для всего — на духовном уровне я в этом не нуждаюсь. Мой внутренний голос молчит, вместо того чтобы сказать: «Ты должен знать русский». Я не чувствую, что мне это нужно. Это просто факт. Поэтому я не пытаюсь и мне не стыдно. Вот мой сын точно знает, что ему нужно говорить на английском, и это хорошо для него. Знание английского также хорошо и для меня, для моей карьеры, потому что английский язык — моя страсть и моя работа. Для меня учить чужой язык — все равно что пианисту начать играть на скрипке. Это возможно, но он пианист. Это его инструмент и его работа играть на нем совершенно. Слова — это мое искусство и все, что у меня есть. И я предан своему языку и штудирую его дальше.

— Как вы зарабатываете в России?

Мартин: Я актер. И особенно актер озвучания, я озвучиваю аудиокниги и видеоигры, делаю субтитры к фильмам. У нас совместный проект с Еврейским культурный центром «Английский через искусство», где я преподаю драму, в том числе и профессиональным актерам, которым я тоже могу помочь, потому что я по образованию театральный режиссер. Поэтому я разбираюсь в том, что нужно делать актерам. Они постигают с моей помощью смысл текста, если их роль на английском. Это становится очень привлекательным проектом, профессиональные актеры хотят работать в нашем англо-русском театре. Мне нравится работать с русскими, мне нравится, как они мыслят, мне это любопытно, интересен микс русского и английского стиля актерской игры и то, что в итоге произойдет. Это очень большая и почти бесконечная работа, создать такого рода проект. И он, может, никогда не случится, но мы будем стараться и терпеть крах, и снова стараться, будем идти верным и неверным путями, и люди будут приходить и уходить, но в конце концов может получиться англо-русское пространство, где русские и английские режиссеры, продюсеры, актеры, музыканты, художники будут работать вместе, и что-то из этого получится.

— У вас есть рабочие планы? Что-то вроде «специально для России».

Мартин: Есть тексты, которые я привез с собой в Россию и с которыми мечтаю поработать в будущем. Например, пьеса Эдуардо де Филиппо «Наследник» (The Inheritor). Я влюблен в эту пьесу. Я работал драматургом в театре Уэльса Clwyd Theatr Cymru в его «золотое время», когда там выступали Энтони Хопкинс и Джулия Кристи. Кто-то прислал мне пьесу Эдуарда де Филиппо, которая до этого не была переведена на английский язык. И когда я прочел ее, подумал, что она великолепна, и понес ее менеджеру театра со словами: «Мы точно должны ее поставить!». Но менеджер задумался: пьеса была слишком свежая для них, и они не рискнули. Пьеса до сих пор хранится у меня, я являюсь единственным владельцем ее перевода и мечтаю когда-нибудь поставить ее в России с хорошими российскими и английскими актерами. Я покажу ее миру, хотя миру, может быть, и наплевать на нее. Вот Эмили Бронте написала книгу стихов и только шесть человек купили ее. Она никогда не видела опубликованный «Грозовой перевал». Понравится ли твоя работа людям, неинтересно для меня. Важно то, что дает мне сам процесс. Между прочим, создать произведение искусства очень тяжело.


Человек должен помнить, что он не всегда знает правду, но желать знать правду он обязан в любом государстве, считает Мартин Кук

© РИА Новости. Кмрилл Каллиников

— Как вы помогали в постановках Театру.doc?

Мартин: Мы ставили пьесу Гарольда Пинтера «Легкая боль» с Еленой Морозовой и английским актером Тайтусом Адамом. Мне кажется, российским и английским актерам было интересно работать вместе, изучать культурные контексты друг друга. Культурное взаимопроникновение — это очень важно, оно открывает неизведанные области. Вот у меня был случай в Англии, я ставил свою интерпретацию шедевральной пьесы польского автора Тадеуша Ружевича, его еще называют польским Самюэлем Беккетом, и я сделал ее без каких-либо отсылок к польской культуре, представил абсолютно свою версию. Тадеуш Ружевич пришел посмотреть ее в свой 70-й день рождения. Я очень переживал — от того, что он написал, мало что осталось. И вот в конце представления я вижу, что он идет ко мне, и мысленно проигрываю сцену, когда польский драматург Тадеуш Ружевич душит в театре английского постановщика Кука. То есть меня. Но он подошел ко мне и крепко обнял, заплакал и сказал: «Спасибо, я не узнал свою собственную пьесу». Я считаю, что это здорово, когда получается открыть в пьесе что-то совершенно новое. Потому как нет скучнее, чем смотреть спектакли и думать, да, вот точно так ты и должен был ее поставить.

— Вы водите машину или пользуетесь общественным транспортом?

Мартин: Нет, я не вожу машину, я люблю мотоциклы. Я не боюсь пользоваться общественным транспортом в России и вообще я ничего здесь не боюсь. Я объездил всю Европу, часто бывал со своей труппой в Польше. В Москве ужасные пробки, так что пользоваться метро — просто необходимость, но если бы мы жили в Англии, нам бы пришлось ездить на машине, там другой уклад. Честно, я даже не думаю о том, чтобы водить здесь, а если хочется прокатиться на машине — всегда есть такси.

— Вам доводилось слышать страшные истории про жизнь в России, в Москве?

Мартин: Страх — не мой способ жить. Мой опыт позитивный, и я им пользуюсь. У меня всегда возникал вопрос, почему кто-то хочет запугать меня. Для чего? В жизни много вещей, которых приходится бояться, — болезни, несчастные случаи и т.д. Больше всего я боюсь, что никто не придет на пьесу, которую я поставил. Но я все равно ее поставлю, потому что, к

огда ты чего-то очень боишься, ты должен это сделать. Это называется мужеством. И я благодарен судьбе за то, что я имею возможность делать то, что люблю, здесь, в России.

— Не возникает желания передумать и вернуться?

Мартин: Я только что вернулся из Англии, где увиделся с коллегой, другом и режиссером. Она ставит сейчас пьесу в лондонском театре «Глобус» (Globe), но у меня не возникло зависти и чувства, что я что-то упустил. Здесь для меня реальная жизнь, она не противоречит культурным условиям, от которых ты зависишь и страдаешь в Англии. Ты должен соответствовать тому, что от тебя ожидают, какому-то конкретному изображению — в Англии все более подвержено моде и очень мало в этом смысле свободы. И как ты вообще можешь быть хорошим режиссером, если у тебя кудрявые волосы? Образ — британское все. Может быть, в Москве то же самое, но я этого не вижу, потому что свободен здесь от языка: когда не знаешь, что ОНИ думают, начинаешь думать сам. В Англии я понимаю все, любую мелочь, и это влияет на меня, но в России я ничего не понимаю, я свободен. У меня была знакомая из Японии, которая жила во Фрамлингаме в Англии, и я однажды сказал ей: «Что ты делаешь в английской деревне? Варишь мисо-суп? Ты должна быть в Токио, смотреть на неоновые огни и аниме». И она ответила: «Я здесь со своим любимым «я». Я чувствую в России себя примерно так же. А этих «я» у человека много, и каждый волен удовлетворять потребности того «я», которое требует большего. Есть такой английский анекдот: мужчина на берегу реки решил убить себя, но развернулся и пошел обратно, тогда его приятель говорит: «Я думал, ты собираешься убить себя?» Мужчина ответил: «Да, но я не смог решить, какое «я» убить». Отсюда выходит, что мое любимое «я» не хочет ставить пьесы в «Глобусе».

— У вас есть друзья, единомышленники в режиссерской среде России?

Мартин: Да, и скорее в кинорежиссерской среде. Я близко знаком с Павлом Руминовым и работал с ним. Считаю, что он очень интересный человек и талантливый режиссер.

— Видели его фильм «Я буду рядом»?

Мартин: Конечно! Я даже снялся в одном из эпизодов — играл иностранца, который хочет усыновить ребенка. Мы с Павлом работаем над постановкой «Шекспириенс», а еще он помог мне найти нужную концепцию для моего проекта The Theatre of Love, который делает искусство без конфликта на всех возможных уровнях. Конфликт в искусстве, конечно, неминуем, но это не значит, что ты должен обращаться с людьми плохо, а я вижу это на каждом шагу. Амбиции, актерские, режиссерские, авторские, питают сильное самолюбие — если это лучший метод добиться чего-то, то я в нем не участвую. Люди, которыми я восхищаюсь, говорят мне: «Ты должен быть агрессивным, жестоким, будь «убийцей». Но я использую желание вместо силы. Оно как пламя, никогда не оставляет тебя. Джулия Маргарет Камерон, блестящий фотограф Викторианской эпохи, однажды сказала: «Я жаждала запечатлеть всю красоту, которая существовала до меня, и наконец это желание может быть утолено». Пока существует желание, у тебя нет выбора, нужно идти по этому пути. Но это не значит, что я должен воевать с людьми.


Пьесу Гарольда Пинтера «Лифт» Мартин Кук поставил несколько лет назад и посвятил ее Анне Политковской

© Из личного архива М.Кука

— Вы живете в России, полагаю, вы должны быть в курсе того, как интеллигенция здесь воюет с властью. Наверняка вы знакомы с историей Pussy Riot, что вы думаете по поводу этой ситуации?

Мартин: Я люблю Pussy Riot. Думаю, у них есть юмор, уверен, они замечательны, драматичны и очень театральны. Они пытались исцелить наше нетерпение, нашу агрессию, они сделали так, чтобы мы рассмеялись и задумались, я благодарен им за это. Знаю, сколько усилий нужно приложить, чтобы создать образ-провокацию, быть проводником к исцелению, искуплению, освобождению. Это очень тяжелая работа.

— В искусстве, к сожалению, бывает не только провокация, но и ее последствия — аресты, суды

Мартин: Михаила Аркадьева (пианист, композитор, теоретик музыки, правозащитник, является участником политического движения «Солидарность», в марте 2010 года одним из первых подписал обращение российской оппозиции. — «МН»), замечательного музыканта, с которым я работаю, арестовывают за год примерно 15 раз. Да, это неизбежный побочный эффект.

— Вас как иностранного гражданина не удивляют законы, которые принимают у нас в стране?

Мартин: Вы о «детском законе»? Дайте подумать. Нет. Потому что власти любого государства будут делать все, что им угодно, — это их работа. Ты лишь можешь сказать себе, что не собираешься участвовать в этой игре, суть которой — разделение: ты с ними или против них. Я наблюдаю, но не участвую. Никогда не удивляюсь никакому уровню жестокости, которое правительство может применить. Но желать знать правду ты обязан в любом государстве.

Несколько лет назад я ставил пьесу Гарольда Пинтера «Лифт» и посвятил ее Анне Политковской. Это история двух киллеров, ожидающих свою жертву. Мы ставили ее в доме, где убили Анну. Там есть такой вопрос в разговоре двух киллеров: «А что мы будем делать, если этот журналист окажется женщиной?». Это и есть ответ на вопрос о различии «могу» и «должен». Вообще человек должен помнить, что может ошибаться, он несовершенен и не всегда знает правду. Такая вот платоническая философия. Я старомоден так же, как Платон, который не соответствует настоящему времени.

Соня Шпильберг

Московские новости

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе