Дело тонкое: выставка «Путь на Восток» в Новой Третьяковке

Едва образовалось советское государство, а толпа художников — романтиков, идеалистов и авантюристов — отправилась на Восток: за непривычно-яркими красками, испепеляющим солнцем и размеренным жизненным укладом, не изменившимся за века. История эта хорошо известна, как и ее главные герои: Александр Волков, уроженец Туркестана, неутомимый певец этого края и основатель «бригады Волкова», объединившей его последователей. Или Александр Николаев — сумрачный красавец, поменявший имя на Усто Мумин: одна из самых таинственных и трагических фигур той эпохи. Влюбившийся в Восток и принявший мусульманство, он в конце 1930-х попал в лагеря и, хотя сумел выжить, во многом не реализовал себя как художник. Нередко истории начинались с воодушевления, а заканчивались трагически: это была примета времени. Художница Надежда Кашина, впервые побывавшая в Узбекистане в 1928 году, восторженно вспоминала: «Я нашла то, что искала, что мне маячило в каких-то сновидениях. Богатство цвета, пластика линий, типаж, сверкающее небо, бирюза куполов, смуглая кожа под синей чалмой, в руках сноп изумрудного клевера на фоне красного халата. После третьей поездки я связала свою судьбу с Узбекистаном». Кашина осталась в Самарканде, потом переехала в Ташкент. Но уже в начале 30-х, после разгромных отзывов на персональную выставку, надолго забыла об экспериментах. А в 1936–1937 годах даже публиковала в «Правде Востока» статьи с критикой формализма, причем находила недостатки не только в творениях коллег, например Александра Волкова, но и в своих собственных. И лишь в конце жизни снова осмелилась работать так, как ей хотелось.


Третьяковская галерея решила на свой лад рассказать о советском увлечении Азией. Выставка «Путь на Восток» (кураторы — Игорь Смекалов и Екатерина Архипова), проходящая на Крымском Валу, не обошлась, конечно, без известных имен. Есть здесь и Александр Волков со своей знаменитой «Гранатовой чайханой», и Надежда Кашина, Усто Мумин, Алексей Исупов. А еще Павел Кузнецов, влюбившийся в Восток раньше других, до революции, и Кузьма Петров-Водкин с Александром Самохваловым: в их обширном творчестве нашлось несколько самаркандских страниц. Но еще интереснее малоизвестные имена: Третьяковка вытащила из фондов много любопытного. Вот, например, Сергей Калмыков: его небольшая работа испещрена знаками, похожими на иероглифы древнего языка. Название у нее необычное: «Изолированные видимые бесконечные прямые и их сочетания (черное и белое)». Эта «математическая живопись» лишь часть его экстравагантного наследия. Калмыков был человеком ярким: учившийся у Петрова-Водкина, он называл себя вдохновителем картины «Купание красного коня» (по крайней мере, его работа «Красные кони» была написана на год раньше шедевра Кузьмы Сергеевича). А еще утверждал, что именно он позировал для Петрова-Водкина: «Только ноги коротки от бедра. У меня в жизни длиннее». В 1935-м Калмыков переехал в Алма-Ату и быстро стал местной достопримечательностью. Создававший декорации для Казахского академического театра оперы и балета им. Абая, он и свою жизнь превращал в спектакль. Появлялся на улице в пестрых диковинных нарядах, которые сам же конструировал из подручных средств — например, пришивал к плащу консервные банки. Но при этом жил одиноко и очень скромно. Его до сих пор хорошо помнят алматинцы: в Государственном музее искусств Республики Казахстан им. Кастеева хранится большая часть его наследия — около 1100 работ. А не так давно энтузиасты отыскали и привели в порядок его заброшенную могилу на алматинском кладбище.

Или вот другой пример: странные гротескные куклы Николая Шалимова и Василия Хвостенко — красноармейцев, направленных на Туркестанский фронт. Они показывали спектакли в агитпоезде «Красный Восток», колесившем по Туркестану в 1920–1921 годах. Фигурки капиталиста, английского дипломата и министра-казнокрада напоминают персонажей Босха, выполненных в эстетике «Окон РОСТА». Причем у некоторых кукол, сделанных Шалимовым и Хвостенко, в глазах были электрические лампочки, вспыхивавшие во время представления. Можно только представить впечатления зрителей, лицезревших борьбу старого и нового мира с подобными спецэффектами.

И это лишь малая часть имен: перечислить всех невозможно. Есть здесь и консервативные «ахровцы», работавшие в духе передвижников: например, Петр Котов, писавший бухарских евреев, или Серафима Рянгина с ее видами Самарканда. Изысканная графика Варшама Еремяна, изображающая сценки на базаре и улицы старого города, неопримитивистские работы Ольги Соколовой, а также творения последователей Роберта Фалька Семена Чуйкова и Евгении Малеиной: эти художники стояли у истоков профессионального искусства современной Киргизии. Кстати, произведения Фалька здесь тоже есть — но уже в разделе, относящемся к 1940-м годам: выставка охватывает 1920–1940-е и рассказывает о двух волнах «освоения» Востока. И если первая была связана с открытием художниками Средней Азии, то у второй была совсем другая причина: война и эвакуация. Именно таким образом в Узбекистане оказался Роберт Фальк, запечатлевший сады и дворики Самарканда. Или главный «советский импрессионист» Сергей Герасимов: на выставке можно увидеть его «путевой дневник» — акварельные зарисовки, сделанные из окна поезда, возвращавшего его из Самарканда в Москву. Художественный пейзаж Востока был пестрым, как лоскутное одеяло: этот удивительный край притягивал совершенно разных авторов. И как правило — что видно по биографиям художников — с большим трудом отпускал.

Выставка работает до 28 сентября.

Поделиться