На экранах — первый фильм, снятый на космической орбите, который заодно может послужить наглядным пособием для изучения продюсерского «мышления».
С первых шагов суперпроект завис в невесомости: «Для меня все началось со звонка продюсера, который рассказал о возникшей у Константина Эрнста и Дмитрия Рогозина идее съемки фильма в космосе, — признается режиссер Клим Шипенко, — мы встретились, начали проговаривать какие-то моменты… И первое, что нужно было придумать, — как самый простой человек, который никогда не мечтал о космосе, вдруг может туда полететь. Так родилась идея отправить на МКС врача, которому предстоит сделать космонавту операцию, и проект, который и так был невероятно сложным в связи с космической тематикой и стал еще сложнее из-за добавления туда медицинской темы». Итого, творческой задачей сочинителей «Вызова» стало не воплощение оригинального замысла, а упаковка земного сюжета в космический декор. Схожий трюк с неоднозначным, но впечатляющим успехом проделал Альфонсо Куарон. Десять лет назад астронавтка «Гравитации» пережила космическое одиночество, заброшенность, отчаяние и в борьбе за жизнь родилась заново — обрела смысл существования.
Столичному торакальному хирургу тоже есть о чем позаботиться: заневестившаяся дочка, сердечница-мамка и неустроенная личная жизнь Жени Беляевой требуют тщательного ухода. Просто девушке не до них — докторессу гложет неизбывная вина за роковую ошибку былых лет: чтобы все устаканилось, Жене нужно сбросить груз, прийти в чувство, расслабиться и отпустить прошлое... В таком плоско-узко-социальном разрезе подвернувшаяся космическая одиссея смахивает на релакс-тур, да и не беда — присочинив миссию спасения нетранспортабельного звездоплавателя, соавторы натягивают на хилую прозу жизни космическую романтику и прошивают дряблую фабулу суровой нитью рабочих будней Центра управления полетами.
Заодно с коллегами Беляева осваивает предполетную подготовку. Операторские трэвеллинги нагнетают клаустрофобическое удушье, а режиссер подкидывает на пути отважных приятные сюрпризы — плюшевого галчонка (эмблема одноименного благотворительного фонда Юлии Пересильд), спонсорский продакт-плейсмент, телефонный звонок «большого брата» Константина Львовича, а главное — чудо-проволоку, оказавшуюся незаменимым хирургическим инструментом грядущей спецоперации.
Между тем, хирургесса до последнего дня не ведает, что парящий в золотистом оперенье солнечных антенн МКС вот-вот распахнет стальные объятия именно ей! Кабы не авторская подсказка, никто б не догадался, за что такая честь, а все просто: космическое приключение оказывается подарком тайного воздыхателя — простого отзывчивого коллеги, уступившего женщине место...
Для обоснования судьбоносного выбора сочинители «Вызова» не наварили никакого символического капитала, и приоткрытая за четверть часа до финала тайна беляевского прошлого оказывается аналогична травме «Гравитации». Авторы российского голема просто переключили сюжетные клеммы, сделав источником гравитации не Землю, а МКС — и, зависнув в мертвой точке «производственного фильма», перепоручили несделанную работу эскизно прописанной «героине». От режиссера требовалось замылить очевидный факт: девица-красавица не располагает индивидуальной сверхмотивацией для одоления пространств и болтается в сюжете как приставший репей, цепляющийся за пришпиленный бэкграунд. О роковой неувязке проговаривается рифма «зацепки» с развязкой: космонавт не успевает зафиксировать страховочный таль в момент перемещения корабля и пробивает легкое. Беляева прощается с земным прошлым, оставляя за бортом станции напоминающие о былом сережки… В сухом остатке одиссеи лишь скучный ответ на банальный вопрос «зачем бабе космос?» Это чтоб гештальт закрыть, а иначе — никак, спасибо за внимание, все свободны!
В одном создатели не обманули: так космос никто еще не снимал. Атмосфера орбитальной невесомости радикально отличается от «подвешенности» центрифуг — в четырехстах километрах от планеты изменяется и пластика, и оптика. В пролетах актрисы по отсекам звучит особая музыка — Пересильд словно плывет не в невесомости, а перевоплощаясь в ее эфирный исток. Это неумышленное чудо служит подсказкой и отмычкой для неснятой картины, акцентирующей преображение телесности в сфере встречи внутреннего и внешнего космоса. Что-то подобное режиссер явно осознал, попытался устроить орбитальный пин-ап и окончательно сел в лужу — самый эффектный план оказался кривой цитатой дивной «Барбареллы» Роже Вадима. Колышущуюся на эфирных ветрах рыжую гриву разоблачающейся Джейн Фонды подменили вставшие дыбом локоны Юлии Пересильд, намекающие на травмоопасность неприбранного покрова в условиях невесомости.
В самом деле, путь к звездам следует в русле телесных метаморфоз, но, увы, в который раз искусство победил нарратив дурно усвоенных голливудских учебников. Спекуляции манипулятивного сюжетосложения не предусматривают сопереживания и катарсиса, но оказываются сподручным ноу-хау для камлания на мантрах «Мы — первые!», «Космос — наш!», «Вызов — брошен!», «Спасает кто может!» Подобные номера удаются все хуже, и это лишь усугубляет урон — полет в космос теперь ассоциируется не с «притяженьем полей-дорог, по которым пройти предстоит» и гагаринской улыбкой, а шныряющим по отсекам МКС колтуне. Хуже того, так теперь представляется вселенная а-ля рюс — наш потолок и финиш.ъ