У родины в гостях

О пользе чужеродности в России самое время вспомнить накануне 12 июня


Полгода назад, 11 декабря, на Манежной площади произошли столкновения между националистически настроенной молодежью, скандировавшей «Россия для русских!», и выходцами с Кавказа. А 12 июня в очередной — двадцатый — раз нам предстоит отметить День России. Так что все-таки празднуем и для кого страна? Колумнист «МН» не исключает, что для чужих. Которыми мы все так или иначе являемся.


Национальный вопрос — как в масштабах страны, так и для отдельно взятой личности — сам по себе настолько болезненный, что его, как опухоль, даже трогать страшно. Россия не страна иммигрантов. Оставь надежду всяк сюда въезжающий. У нас есть титульная нация, а национальность не является по совместительству гражданством — как в США, Канаде или Австралии. Оттого и миролюбиво-корректное россияне приживается, мягко говоря, хреново.


Иными словами, русский — это русский, и любые попытки превратить Россию в плавильный котел а-ля США обречены. Нет, для заграницы мы все одним миром мазаны (да и нет у них никаких россиян — русские, и все тут), но в самой России… Если ты раскосый — ты чурка. Если смуглый — хач. Если большеносый — жид. Стара как мир мудрость российского еврея: если шапку украл русский — ее украл вор, если шапку украл еврей — ее украл жид. Это надо понять и не рыпаться. Вы сделаете мне смешно, как говорят в Одессе, если, скажете, что человек с внешностью Ирины Хакамады или фамилией, оканчивающейся на -штейн, носит лапти и бьет себя в грудь, уверяя, что он русский. Нас смешит политкорректность американцев и европейцев — Дюма-старшего, видите ли, во французском фильме хочет негр сыграть, да еще возмущается, что ему не дают. Но по существу мы ведь прекрасно понимаем, что дело не только в исторической точности, просто француз — это белокожий человек, не похожий ни на араба, ни на китайца, ни на негра.


Чего же мы тогда кипятимся? Ведь в душе любой российский еврей, татарин или кавказец понимает, что он не совсем русский. Он может с пеной у рта отстаивать русскую идею, но внутренне всегда готов к оскорблению или, скажем мягче, к упреку в национальной чужеродности (не говоря уж о том, что случится, ай-вэй, если он шапку украдет). Уверен, это понимают все, включая тех, кто составляет гордость российской, да и, прямо скажем, русской культуры. Не получается ли в таком случае несправедливо: русскую культуру, понимаешь, обогащают, а полноценными русскими не становятся? Грубо говоря: как шапку украл — так чурка, а как шедевр создал — так русский? Да, выходит, несправедливо. Выходит, что вроде и дома, а все равно в гостях.


Так что даже начни наша власть проводить умеренно националистическую политику по отношению к гастарбайтерам-гастролерам — а нам такая политика и вправду очень нужна — в разряд чужеродных немедленно попадут и те законопослушные граждане, кто родился и вырос в России, но по анкетным данным или по внешности не тянет на славян. Скажу больше: они уже чужеродны. Скажу еще больше: это даже неплохо.


Если с одной стороны кричат «Зиг хайль!» и «Россия для русских!», а с другой — пляшут лезгинку с калашами — не ломайте голову, к кому примкнуть. На таком празднике жизни лучше быть чужим. Даже если вы самой что ни на есть титульной национальности.


Но именно в этой двойственности и чуждости и заложен вечный двигатель культуры и истории. Стремление обогатить культуру страны, не будучи полноценным ее жителем. Обидная двойственность, рождающая шедевры.


Ведь, если вдуматься, чужеродность не так страшна, как ее малюют. В той или иной степени чужеродны все мы. Чужероден провинциал в большом городе — не их ли нам вечно приводят в пример как наиболее целеустремленных членов социума? Чужероден любой человек, переехавший на новое место жительства, перешедший в другую школу, сменивший работу. В новом окружении приходится преодолевать обстоятельства, выживать и добиваться успеха. Согласитесь, что заработать любовь мачехи сложнее, чем любовь родной матери. Родная тебя и черненьким (простите за каламбур) любит.


Выходит, чужеродность — стимул? Более чем. Не так ли, будучи загнанной (тоже форма чужеродности), советская интеллигенция рождала шедевры? Исчезло ощущение угрозы — интеллигенция потеряла дар речи, расплылась, рассыпалась, разленилась, кинулась в морализаторство, стала искать врагов. И не чужероден ли вообще любой художник — начнет писать о народе, а ему тут же: а вы, батенька, сами-то из каких будете? Или любой здраво (то есть критически) мыслящий человек?


Очень даже чужероден. Стоило в свое время писателю Виктору Астафьеву сказать, что Ленинград в 1941-м надо было отдавать немцам, как в его огород полетел целый град камней. Что уж говорить об одном моем приятеле (русском, кстати, с головы до пят), которого заклевали, когда он спросил: «А почему нельзя было отдать Гитлеру СССР? Нежелание евреев я понимаю — их бы уничтожили. А вот русским-то что? Да захватил бы Гитлер Россию (зачем она ему только нужна была), и сколько бы он здесь продержался? Лет пять от силы. Потом бы все равно партизанщиной выгнали, как в 1812-м, — только без двадцати миллионов жертв». К слову сказать, мой предок генерал Бенигсен в 1812 году был как раз против сдачи Москвы французам. И зря.


Незашоренное сознание априори чужеродно в окружении бессознательной массы. Но именно так оно стимулирует не только свое развитие, но и развитие окружающей его косной среды. Да, чужеродность — это чуть-чуть в гостях (именно что чуть-чуть, не будем же мы сравнивать барда Юлия Кима с туристом из Северной, да хоть бы и Южной Кореи). Но чуть-чуть в гостях дает необходимые для критического взгляда объем и отстранение, и ничего страшного здесь нет. Такой человек способен и переживать, и сопереживать, оставаясь в то же время беспристрастным. То есть подмечая то, что хозяину не дает видеть то ли национальная гордыня, то ли безразличие, то ли страх получить клеймо «предателя».


Так Гоголь писал о России, сидя в Италии. Так Салтыков-Щедрин, будучи вице-губернатором, «отрусофобил» простой народ (да и своего брата-чиновника) с такой злобой, что куда там нынешним писакам. А ведь тоже к простому народу не имел отношения. «Зависеть от царя, зависеть от народа, не все ли нам равно», — писал Пушкин. Как же тут художнику не оказаться чужим среди своих? И Лесков (первый литературный псевдоним Стебницкий, для сегодняшнего уха фамилия говорящая) расписал Россию с такой беспощадностью, что в итоге оказался чужим и для правых, и для левых (бедняга отбивался от рецензента «Нового времени», уверяя, что не имел желания ни принижать русский народ, ни льстить ему). Чужаком был и Горький, выходец из народа, так и не ставший своим в интеллигентском кругу.


Но оставим людей искусства. Большинству национально чужеродных, конечно, все мои примеры с писателями не покажутся неубедительными, поскольку бьют, как известно, не по томику с Лесковым, а по физиономии. А вот пример с украденной шапкой может и разозлить — мол, какого хрена? Мой дед воевал, кровь проливал, мой прадед Беломорканал строил, а я все еще не совсем свой? Да, не свой. Вы в гостях и вести себя должны соответственно. Помня, что один еврей украл шапку — жид шапку украл, два еврея две шапки украли — жиды Россию продали. Удивительная логическая цепочка, но другой я, увы, предложить не могу.


И если хозяева потеряли ложки — мой совет: немедленно помогите им их найти. А то ложки-то потом найдут, а осадок останется. Да, жить, неся дополнительную ответственность. Как несет ее любой, находящийся за границей. Кстати, русские в этом плане — никудышный пример для подражания, поскольку умудрились опустить образ русского за рубежом ниже плинтуса. При том, что и немцы, и англичане за границей ведут себя не многим лучше. Но в том-то и ответственность отдельно взятого человека, что он отдельно взятый, а отвечает за всех.


Поверьте, вести себя чуть-чуть как в гостях не так худо. Это повышает осмотрительность, чувство ответственности, самоиронию. В конечном итоге личную культуру (а через нее и культуру общую).


Тем же националистически настроенным гражданам, которые считают себя хозяевами, я могу только посоветовать почаще прислушиваться к «внутренним гостям». И понимать, что те критикуют не потому, что хотят посредством унижения «вашей» страны возвеличить свою, — у них та же страна и другой нет. Они критикуют, потому что вследствие своего положения (на которое вы им так часто намекаете) слегка отстранены и, возможно, видят чуть больше.


Нет-нет, ей-богу, ничего страшного в том, чтобы быть немного в гостях. В конце концов на этой земле (если очень хочется вставить название какой-нибудь страны — вставляйте, это ничего не изменит) мы все немного в гостях. И наверху с каждого спросится без учета его личного мнения на этот счет.


Всеволод Бенигсен


Московские новости


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе