Итак, 1950-е годы… В Германии появились люди, которые, «может быть, впервые в истории отношений между Германией и Россией искренне, последовательно и безальтернативно сделали ставку на сотрудничество с нашим народом и нашей страной», - пишет в предисловии известный дипломат Квицинский, ныне покойный, как и один из авторов книги Богомолов.

Дружественное и союзное России немецкое государство было нечто действительно беспрецедентное в истории. Мало того, союз этот появился не благодаря долгой подготовительной работе, не вызревал годами и десятилетиями, наоборот, не было, казалось, менее подходящего момента для сближения. И все же именно эти немцы «спасли и восстановили честь немцев как народа в глазах наших людей, которым Германия принесла жертвы и страдания такого масштаба, которого до сих пор не знала». «Гэдээровцы - это были «наши» немцы, которым хотелось верить, и с течением времени поверил наш человек». «В этом, - пишет в предисловии Квицинский, - историческая заслуга немцев ГДР… и историческая трагедия исчезновения ГДР с карты Европы».

Штрихи к портрету эпохи через лица людей - сильная сторона книги, лишенной и тени сусальности. Глупость и некомпетентность, специфическое холуйство, вера в управляемость всем и вся - все это названо своим именем и именами. Если бы не портреты немцев, личных друзей и друзей России (СССР), книгу можно было бы назвать жесткой, даже безжалостной в отношении признанных сегодня авторитетов советской внешней политики. Но нас интересует другое: те новые и малоизвестные страницы прошлого, очевидцами которых были авторы повествования.

Когда Эрих Хонеккер, последний лидер ГДР, приезжал в Крым и встречал Брежнева на крыльце своей дачи, то Леонид Ильич «выходил за пару десятков метров из машины и, идя навстречу Хонеккеру, как всегда, дружелюбно улыбаясь, кричал: «Ну, поможем, поможем!», заранее зная, что наши немецкие друзья будут обязательно просить о помощи. Эрих делал вид, что не понимает». Однако, возвращаясь в Берлин, он мог в кругу своих близких друзей сказать: «СССР - большая страна. Никто на Западе не знает, как живут советские люди. И всем наплевать, как они живут, а мы на виду. На стыке социализма и капитализма. Поэтому СССР обязан нам помогать». Надо сказать, что подобной точки зрения придерживались почти все члены соцлагеря, за исключением, быть может, Монголии. Экономическое иждивенчество за счет Советского Союза не было исключительно «берлинским синдромом».

В целом невыдуманные истории двух друзей нередко рисуют картину пропасти между простыми «нашими» немцами и верхушкой партийно- государственного аппарата ГДР. 17 июня 1953 года в ГДР произошли волнения. В Берлине было объявлено чрезвычайное положение, и в город вошли советские танки. «Вскоре послышались звуки игры на аккордеоне, на губной гармошке, молодежь танцевала вокруг танков и пела песни. Однако ситуация была далеко не безобидная».

Долгое время советских студентов учили в вузах, что события 1953 года были тщательно спланированной идеологической диверсией с участием западных спецслужб и зловещей РИАС (радио в американском секторе Берлина).

На самом деле волнения, в которых приняли участие рабочие, были вызваны неуклюжими действиями властей и носили не политический, а экономический характер. Людей возмутило произвольно установленное под лозунгом повышения производительности труда увеличение норм выработки.

Богомолов стал свидетелем телефонного разговора Ульбрихта, возглавлявшего правящую партию СЕПГ в те критические дни. Ему доложили, что несколько сот пьяных людей, разбив окна, собираются проникнуть в здание ЦК. «Ульбрихт отреагировал неожиданным для меня образом: «Конец!» - только сказал он и сильно побледнел». «Тот факт, что я оказался свидетелем его слабости, был ему очень неприятен», - вспоминает Богомолов.

Растерянность и малодушие партийного аппарата ГДР сделали необходимыми их эвакуацию советскими военными в безопасное место. Со своей стороны Санников приводит яркие факты, когда сами немцы бесстрашно и с большим энтузиазмом прекращали волнения и люди возвращались к работе, как это было на крупнейшей киностудии «ДЕФА» в Потсдаме. «Миниатюрная женщина выступила с такой пламенной и убежденной речью, что рабочие послушались и разошлись по своим рабочим местам».

Богомолов, блестяще владевший немецким языком, часто переводил встречи на высшем уровне. Его память сохранила детали визита Конрада Аденауэра в Москву в сентябре 1955 года. Именно этот визит привел к установлению дипломатических отношений между СССР и ФРГ. Уже на второй день визита на повестке дня встал острый вопрос. Аденауэр требовал освобождения всех немецких военнопленных. Советская позиция заключалось в том, что в Советском Союзе остались только военные преступники, осужденные судами за преступления. Никита Хрущев напомнил гостям о злодеяниях, совершенных немецкими оккупантами на территории СССР. Как вспоминает Богомолов, Аденауэр ответил: «Это правда, что немецкие войска напали на Россию. Правильно, что при этом творилось много нехорошего, но также верно и то, что русская армия, когда она вошла в Германию, совершала точно такие же зверства». Как бывшего солдата, меня передернуло при слове «зверства». Хрущева взорвало. «Он стукнул ладонью изо всей силы по столу и сказал: «Если наши уважаемые партнеры не готовы продолжать сегодня переговоры об установлении дипломатических отношений, тогда пусть они об этом так и скажут. Мы можем и подождать».

Ожидалось, что Аденауэр срочно вылетит в Бонн. Однако на следующей встрече социал-демократ Шмит выправил положение, признав, что «по отношению к русскому народу были совершены ужасные злодеяния, каких до сих пор не знала мировая история». Он взывал к великодушию русского народа, о котором он так много слышал.

Решение о возвращении на родину военнопленных и установлении дипотношений были приняты.

Две примечательные детали. Во время приема Хрущев предложил Аденауэру отправлять своих молодых людей на обучение летному делу в Советский Союз и затем прошептал Аденауэру то, что на современном языке называется утечкой информации. Оглянувшись, он сказал: «Я хочу открыть вам секрет: скоро мы запустим кое-что вокруг земного шара». Вряд ли канцлер понял, о чем идет речь. Через два года весь мир услышал о «спутнике».

Самым примечательным для будущей судьбы ГДР стало то, что Хрущев, Булганин и Молотов в ходе переговоров подчеркивали, что установление дипломатических отношений между ФРГ и СССР может проложить дорогу к восстановлению единого немецкого государства и что «объединение обоих немецких государств не состоится до тех пор, пока обе Германии не возьмутся за решение этой проблемы». «Тогда я принял все это, - пишет Богомолов, - за чисто протокольную пустышку. Однако сегодня, по прошествии более 40 лет, это звучит почти мистически».

Любопытно, что, по мнению Санникова, именно политика немецких социал-демократов, в первую очередь Вилли Брандта и Эгона Бара, вылившаяся в стратегию «наведения мостов» и «поворота путем сближения», повлекла за собой гибель ГДР. По оценке опытного разведчика, многие годы проработавшего в Германии, «разработчики западной стратегии и разработчики новых политических концепций и сами не ожидали такого стремительного развития событий». По его мнению, «им помогло внутреннее предательство тех наших лидеров, которые не обладали нужными профессиональными навыками масштабных руководителей при полном отсутствии политического чутья».

Бывший посол в Германии Абрасимов в связи с восточной политикой Брандта заметил, что тот делал ставку на воссоединение немцев в результате центробежных тенденций в соцлагере, возможно, под влиянием идеологии социал-демократизма. Но видел эту перспективу в неблизком будущем. Его ближайший соратник Эгон Бар постоянно подчеркивал, что и коммунисты, и социал-демократы преследуют одну цель - построение социализма. Только коммунисты не терпеливы и прибегают к крайним мерам борьбы и большой крови. В то время как социал-демократы движутся к той же цели путем реформ и парламентской борьбы.

Примечательно, что и старые немецкие коммунисты, как свидетельствует в своих воспоминаниях Санников, исторически тяготели к политическому союзу с социал-демократами со времени попыток Гитлера прийти к власти. Старый коммунист Фридрих Вольф до конца своих дней так и не смирился с указанием Коминтерна, который, по команде Сталина, воспрепятствовал созданию единого фронта левых сил против Гитлера в 1933 году. Вольф считал ошибочной позицию Сталина о том, что «социал-демократы всегда были и остаются агентурой буржуазии в рабочем движении». Немало рассказывается в воспоминаниях Санникова и о трагических судьбах немцев, которые нашли убежище от нацистов в Советском Союзе. Те, кто к моменту подписания пакта Молотова-Риббентропа не принял советское гражданство, были сданы германским властям. «Успевшие стать гражданами СССР были арестованы, расстреляны, высланы на спецпоселения».

Как видим, предательство «наших» немцев началось раньше, чем то, что последовало за поглощением ГДР. «Лидеры ГДР тогда так и не поверили в открытое предательство Горбачева и Шеварднадзе, - пишет Санников. - По началу и ФРГ не могла понять, почему Москва вот так запросто, «за здорово живешь», а может быть, и не бескорыстно, разрешает ей поглотить более слабую ГДР. Советские лидеры пренебрегли международным правом и не оформили документально гарантии безопасности и социального равноправия всем без исключения гражданам бывшей ГДР».

Следует добавить, что таким же образом не были зафиксированы и официально оформлены обязательства Коля и Буша-старшего не расширять НАТО на Восток в знак благодарности за объединение Германии.

История Маркуса Вольфа, главы восточногерманской разведки, оказавшего немало услуг советской разведке и контрразведке, весьма характерна. Даже друг Вольфа Шебаршин, возглавлявший тогда внешнюю разведку, не смог добиться от Президента Горбачева действенной поддержки в решении вопроса о непреследовании Вольфа. Председатель КГБ Крючков Вольфа не принял, передав ему «привет и рекомендации ни в коем случае не возвращаться в Германию». Г.Санников полагает, что в решении Вольфа вернуться в Берлин «определенную роль сыграла и отношение к Хонеккеру Москвы, предавшего своего вчерашнего друга. Наверняка Вольф опасался, что Москва может сдать и его».

Судебное преследование Вольфа в ФРГ вызвало недоумение даже у руководителя службы разведки его бывшего противника - БНД. Преданный Москвой, сам Вольф не пошел на предательство. Предложение ЦРУ «сдать известные ему секреты и получить за это «райскую жизнь» в Калифорнии на роскошной вилле и личный счет в банке было отклонено изначально… Американцы продолжали долгие годы на что-то надеяться…»

Горькие слова пришлось выслушать Санникову от немецких друзей Вольфа, с которыми он вынужден был согласиться: «Предали вы нас, продали! Но уж если этому и суждено было случиться, то зачем же так дешево! Всего за 19 млрд. марок. Да и те, наверное, были разворованы. И ваши офицеры Группы советских войск в Германии так и не получили у себя дома жилья. Бросив все, на много миллиардов различного имущества и годами разработанную инфраструктуру, войска выводились в чистое поле. Скоротечный, но хорошо организованный уход войск, скорее, напоминал заранее спланированное бегство. Зато свое обещание Западу о быстром выводе советских войск ваше правительство выполнило».

И все же 50 лет дружбы между восточными немцами и нами не прошли даром. В Германии мне приходилось чувствовать разницу между отношением к России «оси» и «веси». И даже предательство тех, кто вершил тогда судьбы народов, не смогло за эти годы вытравить накопленное годами, нет, не годами - людьми.

Что ж… Всякое предательство наказуемо. Одному из авторов невыдуманных историй немка, подруга семьи, сказала: «Я легла спать гражданкой ГДР, а проснулась гражданкой ФРГ, и никто не спросил меня, хочу я этого или нет». Пройдет совсем немного времени, и в Советском Союзе люди лягут спать гражданами СССР, а проснутся…

1990-е годы мы прожили, «под собой не чуя страны», без союзников, без друзей и даже без сочувствия со стороны бывших «наших». Нам ли роптать?

Армен Оганесян

РИА Новости