«Если хочешь быть забытым писателем, поезжай в Европу»

— С чего начиналась Ассоциация интернет-издателей?

— Началось все с того, что Иван Засурский захотел собрать коллекцию советских фильмов, но в процессе выяснилось, что выложить в открытый доступ можно всего лишь несколько штук, а все остальное находится под охраной авторского право. Мы начали разбираться в этой проблеме и поняли, что авторское право – как минимум в части посмертной охраны в течение 70 лет – просто не работает. По идее, копирайт должен способствовать тому, чтобы авторы больше творили; защищать интересы создателей произведений и создавать экономические условия для их деятельности. Авторское право, которое действует в течение 70 лет после смерти, предотвращает использование произведений.

Еще более сомнительна ситуация с советским наследием – произведениями, которые были, по большому счету, оплачены не коммерческими издательствами, а всем советским народом. Поэтому долгий срок охраны таких произведений просто аморален: для этого нет никаких оснований.

К тому же, в 2010 году стало понятно, что меняется структура медиа-рынка, в том числе книжной, кинематографической и музыкальной индустрий: все переходит в цифровой формат, которому существующее авторское право не соответствует во многих аспектах. Что неудивительно, ведь оно возникло в те времена, когда все произведения могли существовать только в материальном виде, и чтобы скопировать книжку, нужно было сделать новую. Сейчас мы живем в мире, где копирование стало образом жизни. При этом большая часть того, что мы копируем, охраняется авторским правом, поэтому получается, что закон должен работать, но работать не может. Мы поняли, что с этим нужно что-то делать, собрали единомышленников и начали работу.

— Есть успехи?

— Да, успехи есть. Например, Ассоциация интернет-издателей во многом способствовала тому, чтобы в Гражданском кодексе появилась статья о свободных лицензиях (статья 1286 ГК РФ). А вот со сроками охраны произведений пока что ничего сделать не получается.

— В 2010 году в России уже были электронные книги?

— Конечно, они были. С 2007 года в России работает ЛитРес, в 2010 году запустился Bookmate (интернет-сервисы электронных книг – прим. ред.). Другой вопрос, что книжная индустрия решила зарабатывать деньги на электронных книгах позже, чем появился спрос. Он, как ни странно, возник еще в конце 90-х годов – вместе с карманными компьютерами (КПК). У меня был такой, и я с удовольствием читал на нем книжки, которые уже были в сети. Купить их все равно было нельзя, потому что их никто не продавал. Получается, что издатели отстали от спроса примерно на 10 лет. Когда индустрия так работает, естественно появление неавторизованной дистрибуции.

— Изменилась ли как-нибудь электронная дистрибуция в связи с новыми законами? Они помогают рынку развиваться?

— Для того, чтобы рынок развивался, нужны другие вещи. Например, легализация использования сиротских произведений. Было бы неплохо, мне кажется, подумать и над системой регистрации прав. Во времена бумажных книг в регистрации не было большой необходимости, потому что книги имели физическую оболочку. А сейчас, когда книга может совершенно спокойно существовать в виде записи в базе данных где-то в интернете, не всегда можно понять, кому она принадлежит.

— Как должна работать система регистрации? По принципу «автор регистрирует произведение, а по истечению срока может продлить права»?

— Да. Все это работало в Америке с 1924 по 1976 год. Регистрация была довольно простой и стоила около 95 центов. Автор должен был отправить книгу в Библиотеку Конгресса и получить подтверждение, что он ее издал. После этого, в течение, если я не ошибаюсь, 28 лет, у автора была регистрация. По окончанию этого срока, если автор не продлевал регистрацию, книга переходила в общественное состояние.

Кстати, по этому поводу есть соответствующая статистика: продлевали защиту права порядка 5% правообладателей. Это вполне закономерно, потому что после определенного периода экономическая ценность произведений исчерпывается. И немногие книги переживают такой долгий срок использования, и на самом деле есть смысл охранять только то, что свой экономический потенциал еще не исчерпало.

— Почему эта система перестала работать?

— Потому что США подписали Бернскую конвенцию. И практически все страны мира подписали Бернскую конвенцию. Конечно, что-то согласен с ней больше, кто-то меньше. Бернская конвенция задает основные параметры – например, предполагает, что срок охраны произведения должен составлять не менее 50 лет после смерти автора. Но в некоторых странах этот срок все равно больше, например, в Мексике он составляет 100 лет.

— Что мешает поменять сроки охраны в Бернской конвенции?

— Менять, как обычно, не дают стереотипы. Например, во Франции в 2012 году приняли закон о забытых книгах, согласно которому все книги, которые не переиздавались с 20 века, могут быть оцифрованы и пущены в коммерческое использование. При этом авторам был дан срок, в течение которого они могли сказать: «Нет, я не хочу этого», и переиздать ее самостоятельно. Но нашлись и те, кто был против самого закона. Эти авторы не хотели, чтобы их книги использовались, несмотря на то, что при этом они бы получали авторские отчисления. Два автора подали иск, и Европейский суд на прошлой неделе признал за ними право не использовать свои произведения. Если хочешь быть забытым писателем, поезжай в Европу, суд поможет тебе это сделать. На мой взгляд, это идиотизм. Книги-то все равно остаются, это книги, которые были изданы, они есть в библиотеках, можно прийти туда и прочитать их, но больше с ними ничего делать нельзя.

— Но в конце концов эти книги исчезнут.

— С книжкой в принципе может случиться все, что угодно. Дело в том, что подобные прецеденты закрывают возможность использования и всех остальных книжек. Авторское законодательство в этом смысле работает, как мне кажется, довольно неправильно. На каких-то частных случаях вырастает общий закон, согласно которому все авторы могут хотеть, чтобы их не читали.

Это подобно разговорам российских борцов за права авторов: «Мы плохо боремся с пиратами, а давайте сделаем так, чтобы блокировку нельзя было обходить, – говорят они. – А для этого заблокируем все возможные средства обхода блокировок. VPN запретим, заблокируем все VPN-серверы, Tor закроем, заблокируем все его серверы». Это как бетонной плитой давить мух. Причем людям, которые это предлагают, даже в голову не приходит, что VPN – это просто технология, которая давным-давно существует и на которой базируется довольно приличная часть сервисов – в частности, банковских. Сеть Tor вообще была создана для скрытой передачи любой информации, а не только для доступа к каким-то там сайтам с произведениями. Начнем с того, что ее создание было обусловлено необходимостью связи между военно-морскими базами США, и сейчас этой сетью довольно активно пользуются спецслужбы во всем мире.

— Похоже на попытки закрыть интернет – так же, как он закрыт в Китае.

— Все так называемые «борцы» идут рука об руку с теми силами в российской власти, которые действительно хотят закрыть интернет. Поэтому все, что они делают, радостно приветствуется теми, кто хочет, чтобы все контролировалось, все было под охраной, все было заблокировано. В общем, чтобы был Большой Брат. Например, сейчас появился законопроект о видео-сервисах, который подразумевает, что в них должно быть не более 20% иностранного капитала. Это большой подарок российским правообладателям, потому что наши онлайн-кинотеатры всегда рьяно боролись с видеопиратами, составляли списки «нехороших» сайтов, которые надо блокировать. Весьма полезные, кстати.

Очень интересно сейчас слушать, как ребята из этих самых онлайн-кинотеатров начали бегать и кричать: «Нет, нет, зачем, нам нужны иностранные инвестиции, не надо нас блокировать!». Ну так вы же сами этого хотели! Получается, что благодаря закону Железняка, закону Мизулиной, в свое время была построена инфраструктура по блокировке, к ней были подключены все провайдеры, и она начала работать. А все начиналось с чего? Все начиналось с защиты детей и защиты от нелегального контента.

— Как это случилось?

— Сначала приняли инициированный Мизулиной законопроект о том, что именно детям нельзя читать, писать, смотреть в интернете. А потом появился закон, в котором поучаствовал Железняк. Он предложил сделать систему, которая позволяет блокировать этот «нехороший» контент в сети. Эту систему построили, отладили, и она начала работать. А потом к ней начали подключаться желающие заблокировать нелегальный контент, нарушающий авторские права.

Уже потом возник закон о повторной блокировке, согласно которому после второго нарушения суд имеет право заблокировать домен навсегда. Это плохо, но печальнее всего другое: под этот закон могут попасть вполне легальные ресурсы, у которых просто есть какие-то дискуссии с правообладателями. Суд два раза признает такой сервис нелегальным, а потом может его закрыть. Сколько ЛитРес, например, судился с правообладателями? Довольно много. Если сейчас кто-нибудь начнет подавать на них иски, то два проигранных суда, и все — ресурса не станет.

— То есть, по сути, возникло пространство, в котором с сайтами можно делать все, что угодно.

— Да, появилось пространство, которое хорошо подходит для юридического рейдерства. К сожалению, так работают законы по авторским правам во всем мире. Копирайтных троллей придумали не в России, они во всю резвятся в США.

— Но в России происходит уничтожение инфраструктурных сервисов, разрушение интернета.

— Государство делает все это вместо того, чтобы создавать хорошие условия для работы книжной индустрии. Есть ведь куча разных вариантов, можно просто сесть и подумать, как сделать так, чтобы всем было хорошо, чтобы не пострадали авторы, чтобы литературы было много. Более 4 миллионов книг находится неизвестно в каком состоянии (речь идет о сиротских произведениях – прим, ред). У них, конечно же, есть авторы, есть наследники последних, только как их найти? Если бы можно было решить как-то эту проблему, сразу бы появился приличный ассортимент, много книжек, которые можно читать, можно продавать, можно распространять бесплатно. Расширилось бы контентное пространство, мы смогли бы культурно развиваться.

Например, нужно подумать, что делать с электронными версиями книг. С 1 января вступает в силу закон об обязательном экземпляре, согласно которому издательства обязаны не только посылать в крупнейшие библиотеки бумажные версии книжек (16 штук), но и один электронный вариант. Издатели, конечно, сразу напряглись, потому что они не знают, что будет с электронной копией, когда она попадет в Книжную палату и Российскую государственную библиотеку,

Можно обратиться к международному опыту. Например, в Норвегии все книжки на норвежском языке оцифровали и со всех норвежских IP-адресов эти книжки доступны бесплатно. За все это платит государство. Норвегия может себе это позволить, у них, как и у нас, много нефти и газа, и деньги, полученные с этих ресурсов, государство тратит на то, чтобы оплатить всем авторам через норвежское авторское общество роялти за чтение книжек. Для России такая картинка была бы слишком утопической. Только представьте: все книжки на русском языке бесплатно доступны всем с российских IP-адресов. Издатели бы, наверное, сошли с ума, услышав об этом.

Получается, что та же самая книжная индустрии в России работает довольно странно. Скажем, у нас есть нефтегазовая индустрия. Есть Министерство энергетики, которое им занимается. Понятно, куда идти, понятно, с кем разговаривать, понятно, какой канал коммуникации существует между нефтяниками и министерством. А как живет книжная индустрия в России?

Есть Федеральное агентство по печати и СМИ, которое занимается тем, что раздает крупные деньги на всякие прекрасные (или не очень) проекты. Оно подчиняется Министерству связи. Но согласитесь, что между Министерством связи и книгами нет ничего общего. А еще, например, есть Министерство культуры, которое тоже не имеет никакого отношения к книгам, однако управляет всеми библиотеками.

— При этом некоторые библиотеки подчиняются Министерству образования и науки.

— Да, есть еще Министерство образования и науки, которое отвечает за закупку учебников, а это где-то 20% всей книжной индустрии. А с кем в итоге разговаривать? У всех очень разные интересы, разные деньги, разное время.

Со стороны самой книжный индустрии все тоже не очень сбалансировано: есть много разных организаций, которые занимаются совершенно разными вещами. Есть Российский книжный союз, прекрасная организация, которая работает на благо просвещения. Это довольно приличная структура, которая отстаивает интересы крупного и среднего бизнеса. А есть совсем маленькие издательства, которые, что самое интересное, находят новые имена и новых авторов. Это то, что движет книжную индустрию вперед. У них есть Альянс независимых книгоиздателей и распространителей, которые в основном занимаются тем, что организуют книжные выставки-ярмарки. На большее у них не хватает сил. И есть организации, отвечающие за книготорговлю. В итоге все занимаются какими-то своими делами, а никакой общей площадки, на который можно было бы действительно собраться, встретиться, поговорить, нет.

— Как можно помочь книжной индустрии?

— Помочь можно по-разному. Например, можно было бы снизить НДС на книги – у нас он выше, чем в Европе или Азии. Почему НДС на бумажные книги выше НДС на электронные, я тоже не очень понимаю.

Сейчас в России чуть больше 2 тысяч книжных магазинов. В СССР их было почти 9 тысяч. Даже 3-4 года назад их было 3,5 тысячи. Почему происходит сокращение количества книжных магазинов? Потому что ставки аренды в них точно такие же, как и ставки аренды у магазинов продуктовых.

— А есть вообще какой-то шанс, что легальный контент может вернуть себе аудиторию, которая сейчас обитает на нелегальных площадках?

— Конечно, есть, в целом это происходит постоянно. Например, за 2015 год продажи электронных книг выросли примерно на 50%.

— Сколько лет Вы уже в книжной индустрии? Почему до сих пор интересно?

— Книжками я занимаюсь уже 8 лет. Когда меня спрашивают, почему, я обычно рассказываю две истории. Одна их первых книжек, которые я издал, была книжка Александра Гениса «Американская азбука». Он жил в Америке, я – в Екатеринбурге. Когда мы с ним встретились, он сказал мне, что по профессии он метранпаж. Так получилось, что он освоил эту профессию в тот момент, когда она уже исчезла. Метранпаж – это верстальщик, человек, который разбивает текст на страницы, компонует его с иллюстрациями, то есть собирает руками книжку. Типографы занимались этим столетиями. Эта история закончилась в конце 80-х годов, когда была изобретена электронная издательская система. Появились компьютеры, лазерные принтеры… В этом плане электронные книжки существуют достаточно давно. Они делаются сначала на компьютерах, уже потом там появляется бумага, краски и все остальное. А до этого сначала появлялся свинцовый наборный шрифт. Узнав об этом, я понял, что все меняется.

Вторая история связана с одним моим хорошим знакомым, довольно крупным издателем. Несколько лет назад он сказал, что чувствует себя большим белым медведем, который на большой белой льдине плывет к экватору. Это метафора того, что перемены, которые начались в книгоиздании, неотвратимы. И какой бы ты большой ни был, они тебя настигнут. Дело даже не в появлении электронных книжек, дело в том, что меняется сама структура отрасли. Например, появляются сервисы, которые позволяют обходиться без издателей, в частности, «Ридеро». Понятно, что все это будет происходить не сразу, это будет очень-очень медленный процесс, печатные книги будут существовать еще сотни лет, я уверен. Но как сделать так, чтобы появлялись хорошие книжки и хорошие читатели… Меня это беспокоит; наверное, поэтому я так давно занимаюсь книжками.

Поделиться