На Новой сцене Мариинского театра показали оперу «Саломея» Рихарда Штрауса.
Спектакль, поставленный режиссером Маратом Гацаловым в 2017 году, приурочили к 120-летию мировой премьеры сочинения и ко дню рождения немецкого композитора.
Опера — жанр, к сожалению, не для всех, а уж творение Рихарда Штрауса — тем более. Запредельно экстатический и эстетичный музыкальный текст, «скользкий» сюжет, возбуждающий пуристов все 120 лет, прошедших с мировой премьеры 1905 года в Земпер-опере, отчаянная драматургия, с которой прописаны действующие лица, сложнейшая партитура — все это не столько составляющие потенциального шедевра, сколько отягчающие обстоятельства для воплощения на сцене. Тут уж как карта в итоге ляжет: Штраус, безусловно, рисковал. Скандалы сопровождали «Саломею» с самого начала, в 2017-м в Санкт-Петербурге тоже не обошлось без волнений.
Режиссер драматического театра Марат Гацалов, на тот момент покинувший по инициативе Валерия Фокина пост руководителя Новой сцены Александринского театра, «Саломеей» дебютировал на оперных подмостках. «Как бы перетерпеть все это», «Да он не умеет слушать и слышать музыку», — типичные отклики критиков того времени, в соцсетях высказывались и похлеще. Но сейчас все иначе: сама жизнь, переполненная насилием, жестокостью, болью, смертью, обострившееся противостояние света и мглы, убедительно расставили приоритеты для всех нас. А гацаловская постановка стала выразительной иллюстрацией, тем самым художественным высказыванием, которое определяет общественное сознание — как и подобает настоящему произведению искусства.
Еще одним свидетельством того, что нынешний показ «Саломеи» станет из ряда вон выходящим событием, стал перечень исполнителей. Звездный состав артистов: Андрей Попов, Лариса Гоголевская, Евгений Никитин и невообразимая Елена Стихина, ныне блистающая на мировых подмостках, а в том же 2017-м дебютировавшая Саломеей на Мариинской сцене и получившая за исполнение этой партии петербургскую театральную премию «Золотой софит». О том, что нас ожидает что-то невероятное, могли догадываться и внимательные пользователи соцсетей: Елена Стихина — персона цифровая, она ведет интереснейший телеграм-канал и ее никнейм — @salomemikhailovna, что ясно говорит: эта партия для исполнительницы не просто ступенька в творческой биографии.
Итак, все эти звезды оперной сцены разыгрывают один из самых пронзительных эпизодов библейской истории: страшную смерть пророка Иоканаана, обезглавленного по прихоти принцессы Иудейской Саломеи. Стоит сразу сказать: далеко не все источники в принципе упоминают о роли Саломеи в гибели Иоанна Предтечи. Существуют даже сведения, что она вовсе тут ни при чем и не была убита по приказу Ирода, а провела свои лета в счастливом кровосмесительном браке — дыма без огня все-таки не бывает. Абсолютно ясно одно: если во множестве драматических и трагических сюжетов демонстрируется восхождение героев к вершинам духовности и самопожертвования, то сейчас перед нами — нравственное снисхождение от чистоты юности к самым низменным и отвратительным страстям. Действие разворачивается в мире, удивительно отдаленном и от древней Иудеи, и от какой-либо другой эпохи и местоположения. Художники Моника Пормале, Роландс Петеркопс и Марите Мастина-Петеркопа создали пространство из конструкций-ячеек, которые поделены на три трехэтажные секции, в каждой из которых пребывают основные и второстепенные персонажи. Причем последние лишены любых опознавательных примет.
Палитра спектакля — иудейских окон негасимый свет (отмечу, что превращение ячеек из прозрачных в матовые производит впечатление и задает динамику), навязчиво белые парики и одеяния-туники белого, черного и красного цветов. Скудный набор цветов в то же время чрезвычайно экспрессивен, он способен продемонстрировать и глубокую непроглядную тьму, и лунное сияние, которым так любуется принцесса, и кровь, знаменующую не только смерть Иоканаана и Саломеи, но и погибель, грозящую миру в целом. Разрушительной сути необузданных желаний человечества посвящен знаменитый танец семи покрывал, который лишь частично передан извивами Саломеи. Основное действие показано метолом видеоинсталляции: окна-ячейки превращаются в поверхность, на которой дан крупный, но при этом частичный план обнаженной модели, по телу которой, как кожные паразиты, снуют боевые вертолеты и прочие механизмы, а также маршируют тоталитарные толпы. Здесь же взрывы, разрушающиеся в огненной буре здания и так далее: смерть, смерть, смерть. И мы наблюдаем интереснейшую временную рифму. Понятно, почему восемь лет назад премьера, как говорится, зашла далеко не всем: тогда мы еще не знали ни смертоносного ковида, ни краха международной архитектуры. Точно так же и свеженаписанная «Саломея» Штрауса вызывала скандалы и истерики: 1905 год, еще все на подъеме, западный мир цветет, только-только прошла Всемирная выставка, этот технологический и идеологический венец Belle Époque. Будущее светло и прекрасно — между тем до цивилизационного краха оставалось меньше десятилетия. И настоящие творцы, к которым мы безусловно причисляем Рихарда Штрауса, предчувствовали неизбежность слома — это свойство настоящих гениев, хоть те наверняка с удовольствием предпочли бы творить безмятежно и писать только приятные, а заодно и коммерчески выгодные вещи.
Недочеты в постановке, конечно же, имеются. Влюбленный в Саломею начальник стражи сириец Нарработ (Станислав Леонтьев решил сложную задачу демонстрации непереносимых нравственных страданий персонажа за тот небольшой срок, что отпущен ему на сцене), кончает с собой выстрелом в нижнюю челюсть. Понятно, что в заданной создателями спектакля реальности прописанного удара кинжалом нам было не дождаться, но все же вышло чересчур технологично. Задуманный Штраусом как музыкальная карикатура спор иудеев о вере и сути самого пророка в постановке полностью потерялся — но это порок почти любой современной постановки «Саломеи»: смысл эпизода нынешней публике отследить решительно не по силам.
Зато главные персонажи привели зал в трепет. Евгений Никитин, единственный на сцене полностью в черном, просто пророкотал своего Иоканаана. Этот свет, низвергнутый в глубину, но неубитый, лился на сцену даже в те моменты, когда персонаж был не на переднем плане, а вовсе невидим. Дивная, штучная работа. Тенор Андрей Попов (Ирод) не оставил места никаким иным чувствам, кроме преклонения перед таким примером исполнительского мастерства. Похоть и сладострастие, смешанные с крайней степенью истерики, на смену чувственным низам молниеносно приходят верхние острые пики — плюс собственно драматический талант артиста. Иродиада была во всем под стать супругу — и здесь блистательная, непостижимая, смешная и яростная Лариса Гоголевская выдала ту самую школу, которая отличает настоящую русскую исполнительницу старой выучки. Новый поворот действия, новые обличения пророка — и руки-ноги царицы начинаются колотиться в какой-то сладкой ярости, а свое роскошное меццо артистка моментально перекрывает едва ли не фальцетом. Гоголевская нечасто выходит на сцену и пропускать появление ее имени в афише никак нельзя.
Что касается маэстро Гергиева и его оркестра: фирменная 25-минутная пауза перед началом представления только способствовала предвкушению прекрасного спектакля, а в финальной арии Саломеи музыканты с кажущейся легкостью продемонстрировали вершины звукоизвлечения, чему способствовал и искусство Елены Стихиной, про которую недаром говорят — лучшая Саломея современности. Отмечу, что на фестиваль «Звезды белых ночей» исполнительница выбралась посреди серии показов «Саломеи» в Цюрихской опере, а еще впереди участие в постановках этого произведения в Чикаго и Вене. Расписание Стихиной на ближайшие месяцы впечатляет. Там — битком, Баден-Баден сменяется Ковент-Гарденом, Нидерландская опера соседствует с Парижской и Баварской. Ну и, конечно, Метрополитен-опера, куда без нее? А, может, куда Метопере без Стихиной? Самый пафосная и именитая оперная площадка мира не может позволить себе обойтись без лучших голосов мира, среди которых один из самых ярких — ее.
А еще не могу не сказать о публике, пришедшей на Новую сцену в этот вечер. Декорации заливали ярким светом зрительный зал, я сидел с самого краю и мог видеть в равной степени и происходящее на сцене, и публику. Умные, вдохновенные, понимающие и сопереживающие лица, отданные под власть музыке. Почти никто не покинул своего места. Не прозвучала ни одна трель мобильного. Овации исполнились с вдохновением, равновеликим труду артистов и музыкантов. Этот был тот случай, когда все присутствующие могли с полным правом позавидовать самим себе — оказаться здесь в этот день и этот час. На представлении, достойном войти в историю Мариинского театра.