В.В.Верещагин: к 175-летию художника. Балканская серия.ч. 3
8 ноября 2017 ● ГТГ
Балканский цикл В. В. Верещагина является самым глубоким по содержанию и художественному воплощению в творчестве художника, это вершина его мастерства, свидетельство зрелости таланта, сравнимое в литературе с эпопеей «Война и мир» Л.Н.Толстого.
Русско-турецкая война за освобождение балканских народов от османского владычества застала Верещагина недалеко от Парижа, где он трудился над Индийской серией в своей мастерской в Мезон-Лаффите. Художник подал прошение о причислении его к штабу русских войск еще осенью 1876 года, а после начала войны в апреле 1877 года добровольно уехал на фронт, где находился вплоть до окончания военных действий.
Адъютант. Холст, масло. 50х75. Частное собрание
На вопросы, ради чего он постоянно рискует жизнью, по собственному желанию участвуя в сражениях, художник отвечал: «...Выполнить цель, которою я задался..., — дать обществу картины настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далека, а нужно самому все прочувствовать и проделать, — участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны... нужно не бояться жертвовать своей кровью... иначе картины мои будут „не то“ 1.
Балканская война вызвала небывалую волну патриотизма в среде российского общества, в том числе творческой интеллигенции. За полгода до начала войны П.М.Третьяков в письме к И.Н.Крамскому делился своими мыслями: «...Россия ведет себя относительно славян уж вовсе не позорно! Когда и на какое дело Русские люди столько жертвовали капиталов, сколько жертвуют теперь? и жертвуют бескорыстно!… Приятно принадлежать в настоящее время к Русскому народу».
На Балканах наряду с Верещагиным работали многие отечественные художники: В.Д.Поленов, А.Д.Кившенко, А.П.Боголюбов, Н.Н.Каразин, Л.Ф.Лагорио, А.А.Попов, Н.Д.Дмитриев-Оренбургский, П.О.Ковалевский. Вместе с тем именно полотна Верещагина остались наиболее яркой страницей в истории батального искусства XIX века.
Причисленный к отряду генерала М.Д.Скобелева, он спешил на передовую линию фронта, готовый сразу идти в атаку и первым встретиться с башибузуками3. Во фронтовых письмах художник сообщал, что «приготовился к смерти еще в Париже» и пошел воевать по зову сердца, чтобы «заглянуть в глаза войне» и увидеть ее истинное лицо.
Александр II под Плевной 30 августа 1877 года. 1878-1879
В июне 1877 года, вместе с экипажем миноносца «Шутка», Верещагин участвовал в атаке на турецкий пароход-фрегат, во время которой получил серьезное ранение. За неудачную, но героическую попытку лейтенанта Н.И.Скрыдлова, товарища художника по Морскому кадетскому корпусу, потопить турецкий монитор, Верещагин едва не поплатился жизнью. Выздоровление в бухарестском госпитале было долгим, но закончилось благополучно во многом благодаря заботе русских сестер милосердия, и уже в конце лета художник вернулся в действующую армию.
Добравшись до ставки великого князя Николая Николаевича, у которого он состоял во флигель-адъютантах, Верещагин оказался участником третьего штурма Плевны.
Крепость была сильно укреплена турками, две попытки взять ее штурмом малыми силами оказались неудачными. Штурм крепости, назначенный на 30 августа (по ст. стилю) в честь тезоименитства Александра II, стоил русским войскам тяжелых потерь и бесславного поражения.
Художник был глубоко потрясен всем увиденным и пережитым в трагические дни «третьей Плевны», но душевная рана стала еще глубже, когда художник узнал, что во время штурма Плевны погиб его младший брат Сергей, а другой брат Александр - ранен. Верещагин вспоминал, как спустя три с половиной месяца, когда Плевна наконец сдалась, М.Д.Скобелев заказал отслужить панихиду по погибшим на редуте, отбившем пять яростных атак противника. Михаил Дмитриевич рассказывал, «чтобы легче идти на штурм, взбираться на высоты, солдаты побросали шанцевые инструменты…», а когда турки напали, им пришлось рыть окоп штыками и голыми руками. Они успели выкопать только малую канавку, как подоспевшие турки подняли на штыки русских воинов. Скобелев «горько плакал над той самой едва заметной канавкой, рытую пальцами», а вместе с ним плакали Верещагин и большинство присутствующих.
Перед атакой. Под Плевной. 1881
Балканские полотна были исполнены по типу натурных панорамных видов, на фоне которых разворачивались безжалостные сцены «театра военных действий», без бутафорской фальши и надуманного «ура-патриотизма». Вместе с тем картины, правдиво передающие «изнанку» войны, где видны «раны человечества», говорящие о героизме больше, чем блестящие мундиры и победные знамена, выполнены без подчеркнутого натурализма и морально-назидательного императива. Отличительной особенностью батальной живописи Верещагина на тему русско-турецкой войны являлся выбор сюжета, когда чаще всего на картине был изображен не сам момент военного столкновения, разгар битвы, а эпизоды, предшествующие сражению или следующие за ним.
После атаки. Перевязочный пункт под Плевной. 1881
После взятия Плевны художник совершил в колонне М.Д.Скобелева труднейший зимний переход через Балканы и участвовал в решающем бою за Шипку у деревни Шейново.
Десять месяцев Верещагин провел на войне, где с «неподражаемым энтузиазмом», как писал Стасов, «с задыхающейся грудью, со щемящим сердцем наносил на свои путевые холстки и дощечки страшные сцены, проносившиеся перед ним». Эти маленькие эскизы указывали на свободную и раскованную манеру живописного письма, новую для верещагинской техники, без детализации и раскраски по карандашному контуру.
В конце войны Верещагин гордо отказался от награждения «золотой шпагой». С 1877 по 1879 год он работал в парижской мастерской с огромной отдачей. Им были написаны около тридцати полотен Балканской серии, среди которых нет ни одной «мирной» жанровой сцены. Три картины: «Перед атакой», «После атаки. (Перевязочный пункт под Плевной») (обе ГТГ) и «Турецкий госпиталь в Плевне» (НОХМ) были созданы в 1881 году, картина «Атака» (ВИМАИВиВС) осталось неоконченной.
Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой. 1878-1879
Уничижительная сцена «маскарада» с переодеванием в русские мундиры турецких башибузуков («Победители» (1878–1879, НМККГ ), передний план с убитыми бойцами на фоне победоносного проезда М.Д.Скобелева («Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой», 1878–1879, ГТГ), бескрайнее степное поле, словно покрывающее золотым саваном мертвых («Побежденные. Панихида». 1877–1879, ГТГ), замерзшие и забытые на снежных вершинах солдаты («На Шипке все спокойно!» 1878–1879. триптих, частная коллекция) — такие темы, «лишенные всякого шовинистического духа», как писал И.С.Тургенев, показывали «все стороны войны: патетическую, уродливую, ужасную…и в особенности психологическую сторону» войны.
По мере завершения работы над серией Верещагин начал задумываться о покупателе для Балканской серии, пытаясь вести переговоры с представителями царской семьи и коллекционерами. По признанию самого Верещагина, он не мог отдать «за полцены» работу, «стоящую такого громадного труда и усилия, талантом, деньгами и в особенности здоровьем», стараясь при этом поставить «условия неразрозниваемости на веки веков». Великие князья высказывали сомнение, найдут ли понимание подобные «непатриотические» картины в России и не спешили приобретать серию до ее полного завершения. С Третьяковым, принявшим и купившим туркестанские работы, в этот раз художник разошелся во взглядах на «мировую идею войны»: Третьяков, подобно многим патриотам в России, близких к идеям славянофильства, считал эту войну освободительной, жертвенной и необходимой ради «великой идеи» объединения славянских народов. Объективно соглашаясь с этим, Верещагин, вместе с тем со свойственной ему прямотой отказывался примириться с сотнями «беспощадно искалеченных солдат наших», которые оставались лежать навеки на чужой земле. Он писал, что «ужасный призрак войны» стоял во всеоружии перед ним всю жизнь, в особенности после Балканской кампании, с которым он боялся «схватиться» и оказаться побежденным.
Побежденные. Панихида. 1878-1879
Балканский цикл является самым глубоким по содержанию и художественному воплощению в творчестве художника, это вершина его мастерства, свидетельство зрелости таланта, сравнимое в литературе с эпопеей «Война и мир» Л.Н.Толстого. Во время работы над этой серией окончательно сложилась идейная позиция Верещагина: «Передо мною, как перед художником, война, и ее я бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действительны ли мои удары — это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады».
После колоссального нервного напряжения Верещагин нуждался в отдыхе. В поисках успокоения и «лечения» душевных ран он уезжает на Ближний Восток.
Продолжение следует…
Адъютант. Холст, масло. 50х75. Частное собрание
На вопросы, ради чего он постоянно рискует жизнью, по собственному желанию участвуя в сражениях, художник отвечал: «...Выполнить цель, которою я задался..., — дать обществу картины настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далека, а нужно самому все прочувствовать и проделать, — участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны... нужно не бояться жертвовать своей кровью... иначе картины мои будут „не то“ 1.
Балканская война вызвала небывалую волну патриотизма в среде российского общества, в том числе творческой интеллигенции. За полгода до начала войны П.М.Третьяков в письме к И.Н.Крамскому делился своими мыслями: «...Россия ведет себя относительно славян уж вовсе не позорно! Когда и на какое дело Русские люди столько жертвовали капиталов, сколько жертвуют теперь? и жертвуют бескорыстно!… Приятно принадлежать в настоящее время к Русскому народу».
На Балканах наряду с Верещагиным работали многие отечественные художники: В.Д.Поленов, А.Д.Кившенко, А.П.Боголюбов, Н.Н.Каразин, Л.Ф.Лагорио, А.А.Попов, Н.Д.Дмитриев-Оренбургский, П.О.Ковалевский. Вместе с тем именно полотна Верещагина остались наиболее яркой страницей в истории батального искусства XIX века.
Причисленный к отряду генерала М.Д.Скобелева, он спешил на передовую линию фронта, готовый сразу идти в атаку и первым встретиться с башибузуками3. Во фронтовых письмах художник сообщал, что «приготовился к смерти еще в Париже» и пошел воевать по зову сердца, чтобы «заглянуть в глаза войне» и увидеть ее истинное лицо.
Александр II под Плевной 30 августа 1877 года. 1878-1879
В июне 1877 года, вместе с экипажем миноносца «Шутка», Верещагин участвовал в атаке на турецкий пароход-фрегат, во время которой получил серьезное ранение. За неудачную, но героическую попытку лейтенанта Н.И.Скрыдлова, товарища художника по Морскому кадетскому корпусу, потопить турецкий монитор, Верещагин едва не поплатился жизнью. Выздоровление в бухарестском госпитале было долгим, но закончилось благополучно во многом благодаря заботе русских сестер милосердия, и уже в конце лета художник вернулся в действующую армию.
Добравшись до ставки великого князя Николая Николаевича, у которого он состоял во флигель-адъютантах, Верещагин оказался участником третьего штурма Плевны.
Крепость была сильно укреплена турками, две попытки взять ее штурмом малыми силами оказались неудачными. Штурм крепости, назначенный на 30 августа (по ст. стилю) в честь тезоименитства Александра II, стоил русским войскам тяжелых потерь и бесславного поражения.
Художник был глубоко потрясен всем увиденным и пережитым в трагические дни «третьей Плевны», но душевная рана стала еще глубже, когда художник узнал, что во время штурма Плевны погиб его младший брат Сергей, а другой брат Александр - ранен. Верещагин вспоминал, как спустя три с половиной месяца, когда Плевна наконец сдалась, М.Д.Скобелев заказал отслужить панихиду по погибшим на редуте, отбившем пять яростных атак противника. Михаил Дмитриевич рассказывал, «чтобы легче идти на штурм, взбираться на высоты, солдаты побросали шанцевые инструменты…», а когда турки напали, им пришлось рыть окоп штыками и голыми руками. Они успели выкопать только малую канавку, как подоспевшие турки подняли на штыки русских воинов. Скобелев «горько плакал над той самой едва заметной канавкой, рытую пальцами», а вместе с ним плакали Верещагин и большинство присутствующих.
Перед атакой. Под Плевной. 1881
Балканские полотна были исполнены по типу натурных панорамных видов, на фоне которых разворачивались безжалостные сцены «театра военных действий», без бутафорской фальши и надуманного «ура-патриотизма». Вместе с тем картины, правдиво передающие «изнанку» войны, где видны «раны человечества», говорящие о героизме больше, чем блестящие мундиры и победные знамена, выполнены без подчеркнутого натурализма и морально-назидательного императива. Отличительной особенностью батальной живописи Верещагина на тему русско-турецкой войны являлся выбор сюжета, когда чаще всего на картине был изображен не сам момент военного столкновения, разгар битвы, а эпизоды, предшествующие сражению или следующие за ним.
После атаки. Перевязочный пункт под Плевной. 1881
После взятия Плевны художник совершил в колонне М.Д.Скобелева труднейший зимний переход через Балканы и участвовал в решающем бою за Шипку у деревни Шейново.
Десять месяцев Верещагин провел на войне, где с «неподражаемым энтузиазмом», как писал Стасов, «с задыхающейся грудью, со щемящим сердцем наносил на свои путевые холстки и дощечки страшные сцены, проносившиеся перед ним». Эти маленькие эскизы указывали на свободную и раскованную манеру живописного письма, новую для верещагинской техники, без детализации и раскраски по карандашному контуру.
В конце войны Верещагин гордо отказался от награждения «золотой шпагой». С 1877 по 1879 год он работал в парижской мастерской с огромной отдачей. Им были написаны около тридцати полотен Балканской серии, среди которых нет ни одной «мирной» жанровой сцены. Три картины: «Перед атакой», «После атаки. (Перевязочный пункт под Плевной») (обе ГТГ) и «Турецкий госпиталь в Плевне» (НОХМ) были созданы в 1881 году, картина «Атака» (ВИМАИВиВС) осталось неоконченной.
Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой. 1878-1879
Уничижительная сцена «маскарада» с переодеванием в русские мундиры турецких башибузуков («Победители» (1878–1879, НМККГ ), передний план с убитыми бойцами на фоне победоносного проезда М.Д.Скобелева («Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой», 1878–1879, ГТГ), бескрайнее степное поле, словно покрывающее золотым саваном мертвых («Побежденные. Панихида». 1877–1879, ГТГ), замерзшие и забытые на снежных вершинах солдаты («На Шипке все спокойно!» 1878–1879. триптих, частная коллекция) — такие темы, «лишенные всякого шовинистического духа», как писал И.С.Тургенев, показывали «все стороны войны: патетическую, уродливую, ужасную…и в особенности психологическую сторону» войны.
По мере завершения работы над серией Верещагин начал задумываться о покупателе для Балканской серии, пытаясь вести переговоры с представителями царской семьи и коллекционерами. По признанию самого Верещагина, он не мог отдать «за полцены» работу, «стоящую такого громадного труда и усилия, талантом, деньгами и в особенности здоровьем», стараясь при этом поставить «условия неразрозниваемости на веки веков». Великие князья высказывали сомнение, найдут ли понимание подобные «непатриотические» картины в России и не спешили приобретать серию до ее полного завершения. С Третьяковым, принявшим и купившим туркестанские работы, в этот раз художник разошелся во взглядах на «мировую идею войны»: Третьяков, подобно многим патриотам в России, близких к идеям славянофильства, считал эту войну освободительной, жертвенной и необходимой ради «великой идеи» объединения славянских народов. Объективно соглашаясь с этим, Верещагин, вместе с тем со свойственной ему прямотой отказывался примириться с сотнями «беспощадно искалеченных солдат наших», которые оставались лежать навеки на чужой земле. Он писал, что «ужасный призрак войны» стоял во всеоружии перед ним всю жизнь, в особенности после Балканской кампании, с которым он боялся «схватиться» и оказаться побежденным.
Побежденные. Панихида. 1878-1879
Балканский цикл является самым глубоким по содержанию и художественному воплощению в творчестве художника, это вершина его мастерства, свидетельство зрелости таланта, сравнимое в литературе с эпопеей «Война и мир» Л.Н.Толстого. Во время работы над этой серией окончательно сложилась идейная позиция Верещагина: «Передо мною, как перед художником, война, и ее я бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действительны ли мои удары — это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады».
После колоссального нервного напряжения Верещагин нуждался в отдыхе. В поисках успокоения и «лечения» душевных ран он уезжает на Ближний Восток.
Продолжение следует…