Увы, моделью современного художника никак не может быть прелестница, она же обнаженная натура. И если концептуализм что-то и обнажает, так это модели, по которым искусство устроено. Вот Юрий Альберт: его модель — пуристская, уйти от образов в слова, написанные хоть шрифтом Брайля, хоть гарнитурой Times New Roman, как в галерее на Мытной. И вести бесконечную дискуссию с коллегами ("Вадим Захаров боится вложить в свои работы меньше, чем нужно, а я — больше, чем нужно") и самим собой ("Если то, на что вы смотрите, искусство, то я, наверное, занимаюсь чем-то другим"), тоскуя по утраченному золотому веку и сетуя на то, что все уже было. Вот Андрей Филиппов: его модель — донкихотская, сохранить после всех философий и лингвистических игр пространственно-чувственный аспект искусства. Когда даже самые плоские и идеологизированные символы вдруг обретают новое измерение, как геральдические двуглавые орлы, вспорхнувшие стайкой черных бумажных бабочек в одной из филипповских инсталляций. Вот Виктор Скерсис — его модель, самая сложная и путаная, с математическими выкладками про "прибавочный элемент" (или инновацию) в произведении искусства, подробно представлена в зале в Скарятинском, где устроено нечто вроде его ретроспективы.
Здесь собраны оригиналы и авторские повторения работ, сделанных Виктором Скерсисом единолично и в составе групп "Гнездо" и "СЗ". Здесь видно, что он, как и Юрий Альберт, состоит в постоянном диалоге с различными течениями и теориями искусства XX века, но, вступая в разговор, всякий раз переходит на язык собеседника, пытаясь уяснить его структуру. Сталкивает Джозефа Кошута с Христо в объекте "Стул, завернутый в стулья". Вживляет в серую абстракцию в духе Марка Ротко стих в духе Эрика Булатова "Иди. Иду". Эта кунсткамера художественных стратегий второй половины XX века удивительно незрелищна. Но, как настаивает Юрий Альберт, "искусство не для того, чтобы на него смотреть, а для того, чтобы о нем думать". И какая из моделей в нем возобладает и возобладает ли — этот вопрос в кружке художественного моделирования "Купидон" предпочитают оставить открытым.
АННА Ъ-ТОЛСТОВА
Коммерсантъ