С почтением к Старшему

С почтением к Старшему.
Питер Брейгель в Вене.
Фото: AFP


По случаю приближающегося 450-летия со дня смерти Питера Брейгеля Старшего венский Музей истории искусств (Kunsthistorisches Museum) открыл первую за эти столетия ретроспективу, посвященную искусству великого фламандца. Событие из тех, что случаются на памяти поколения в лучшем случае однажды: собрана, отреставрирована, заново изучена и эффектно показана большая часть сохранившихся работ «Брейгеля Мужицкого». Рассказывает Сергей Ходнев.

«Мы все были здесь, "знаем", что это такое, можем вспомнить обо всем, стоит только вглядеться в картину. С нами говорит самый близкий, дорогой человек. Он более наш, нежели южные красавцы-итальянцы XV–XVI веков, даже нежели художники наших дней и нашей родины» — так сто с гаком лет назад с редкой безапелляционностью восклицал Александр Бенуа. «Здесь» — это в зимнем пейзаже «Охотников на снегу», одном из хитов собрания Музея истории искусств, картины, которая сейчас кажется столь же иконической, как и какая-нибудь «Джоконда». И это при том, что до 1860-х «Охотники» пылились в запасниках. Репутация искусства «самого близкого, дорогого человека», вроде бы всегда почтенная в целом, в частностях нередко корректировалась.

Нынешняя выставка, которая еще и итог аж шестилетнего исследовательского труда целого консорциума ученых из нескольких стран, вроде бы никаких основ не сотрясает. Ну забраковано как копия «Падение Икара», подтверждено авторство прекрасного «Вида Неаполитанского залива» с морской баталией и маленького «Пьяницы в свинарнике» — одного из первых явлений «мужицкой» темы у Брейгеля. Сенсационность скорее в объеме, которым пополнено брейгелевское собрание самого Музея истории искусств: тридцать картин, еще столько же рисунков плюс гравюры. Это не совсем весь Брейгель — еще десять картин остались на своих местах в разных мировых коллекциях. И это можно понять: например, «Слепцы» из Неаполя, написанные клеевой темперой на негрунтованном холсте, транспортировки не выдержат из-за хрупкости красочного слоя. Но не стоит думать, что доски с живописью, напротив, всегда прочны. «Несение креста» специально вынули из рамы и показывают в витрине-капсуле, чтобы было видно: плоскость картины сложена из утлых досочек не толще листа оргалита.

Материаловедения вообще на выставке много: вспомогательная экспозиция в кабинетах разъясняет, кажется, все, что может прийти в голову досужему посетителю. Откуда древесина (из Прибалтики), какая она (старый дуб), как распиливали бревна. Как изготавливались Брейгелевы краски, какой кистью художник наносил какие мазки, как именно держал руку при этом. Все предельно наглядно и совершенно не создает ощущения избыточного многословия, которым отличалась, например, недавняя венская ретроспектива Рубенса. Отчасти дело в том, что «вглядываться в картины» по завету Бенуа зрителю позволяют самому, не тратя на это лишних слов. В качестве мультимедийного гарнира разработан проект (выложенный и в интернете, на сайте insidebruegel.net), где венского Брейгеля можно рассматривать, увеличивая какой-нибудь хутор на горизонте, едва намеченный миллиметровыми мазками, хоть на целый экран. А заодно посмотреть и рентгеновскую съемку этого участка, и инфракрасную рефлектографию, добраться взглядом, пусть и вооруженным, до первых контуров, проложенных по девственному грунту.

Это увлекательно, как самая забубенная игрушка-таймкиллер: поди не уступи удовольствию рассмотреть все микроскопическое население «Вавилонской башни» (а «Башен» на выставке сразу две, торжественная венская и более сумрачная роттердамская). И все равно сама экспозиция вчистую выигрывает у «цифры». Тем, что показывает изумительные и незасмотренные вещи из дальних углов Европы — камерно-сумеречное «Успение» из Уорикшира и «Поклонение волхвов под снегом» из швейцарского Винтертура. Тем, что эффектно сопоставляет масштабы: привезен великий «Триумф смерти» из мадридского Прадо, но и виртуозно-дурковатая «Голова крестьянки» из мюнхенской Старой пинакотеки привезена тоже. Тем, что красиво складывает образные ряды: венские картины с временами года впервые дополнены «Сенокосом» из пражского дворца князей фон Лобковиц, а инфернальность «Триумфа смерти» развита босхианскими видениями «Безумной Греты» из Антверпена. И тем, что за большими сюжетами, сложным пейзажем, мельтешением персонажей и виртуозностью позволяет разглядеть редкую меру человечности.

Автор
Сергей Ходнев
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе