Евангелие от Велимира
6 июня 2021 ● THE ART NEWSPAPER RUSSIA
Поэтическое пророчество первого «председателя земного шара» было инсценировано еще одним «председателем» и впоследствии проиллюстрировано некоторыми их последователями.
Серафим Павловский. «Чет и нечет». 1968. Из коллекции Александра Павловского.
Фото: «Бослен»
Перед читателями одновременно и научное, и художественное издание «Зангези», своего рода завещания Велимира Хлебникова. Впервые эту книгу напечатали в июне 1922 года, в те дни, когда автор умирал в деревне Санталово. Типография никак не могла получить деньги, и от утилизации тираж в 2 тыс. экземпляров спасло только личное вмешательство наркома просвещения Анатолия Луначарского, который распорядился выделить 600 руб.
Особенность сочинения подчеркивает уже название. В основу новообразования «Зангези», вероятно, положено калмыцкое слово «зянг» — весть, новость. Как и другие «сверхповести», «Зангези» представляет собой монтаж написанных ранее стихотворений, но впервые Хлебников превратил монтаж своей лирики в драматургическое произведение. Он попытался создать синтез, подобный литургии, где сменяют друг друга чтение и пение, притча и проповедь. Поэт обращается к языку птиц, цветов и звезд, сопоставляет хронологию и нумерологию всемирной истории с событиями русской революции, выводит аллегорические фигуры Горя и Смеха, а завершает сочинение веселой сценкой в кафе. Фрагменты, названные «плоскостями», можно и нужно рассматривать как часть историософского цикла «Доски судьбы».
Издание синтетического произведения требует синтетического же подхода. Научный редактор и составитель книги Андрей Россомахин собрал под одной обложкой факсимильный текст «Зангези» с рукописными вариантами; текстологическую работу проделал Рональд Вроон, комментаторскую — сам составитель. Публикацию «сверхповести» сопровождают рецензии и отклики современников Хлебникова — Константина Локса, Казимира Малевича, Николая Пунина, Сергея Эйзенштейна, а также статьи сегодняшних филологов. При этом книга является еще и исследованием визуальной истории «Зангези»: здесь более 150 иллюстраций, которые, по сути, исчерпывают всю известную «иконографию» сочинения.
«Сверхповесть «Зангези» Велимира Хлебникова: Новая текстология. Комментарий. Рецепция. Документы. Исследования. Иллюстрации». Составитель и научный редавтор Андрей Россомахин. Издательство «Бослен». 2021. 416 с.
Дело в том, что вскоре после публикации «сверхповесть» обрела сценическую судьбу: 11, 13 и 30 мая 1923 года спектакль был сыгран в петроградском Музее художественной культуры. Вдохновителем постановки, режиссером, художником и исполнителем заглавной роли стал Владимир Татлин. Еще в 1994 году Анатолий Стригалев и Юрген Хартен, составители наиболее полного каталога работ Татлина, описали четыре эскиза декораций, макет декорации (по фотографии), три эскиза костюмов и одну уцелевшую «доску судьбы» (их было 60, они хранились в мастерской Татлина до его смерти, а потом были выброшены). В нынешнем сборнике приведены также зарисовки Николая Лапшина и Ивана Попова-Воронежского, сделанные по следам спектакля, и перечень работ Татлина к «Зангези» из каталога выставки 1923 года в Академии художеств. Александр Парнис и Андрей Россомахин бережно собрали публичные и приватные свидетельства о том действе.
Наиболее ценные описания оставлены постановщиком, одним из «председателей земного шара» Александром Туфановым, и участниками спектакля. Играли в нем не актеры (исключая Солдата в падучей), а студенты Академии художеств, Горного института и университета. Семен Гейченко, будущий директор музея в Пушкиногорье, так описывал происходившее: «В центре стояла изобретенная Татлиным машина с какими-то рулями („иверни-выверни“; утрачена). Еще было бревно — телеграфный столб, который мы раскачивали в такт стихам. Со сцены через весь зал был протянут металлический провод. По нему летели в зал холсты на подрамниках, крашенные красками разных цветов. Запускал их Татлин». На разноцветных холстах были написаны слова птичьего, звездного и иных языков. На вершине конструктивистской вышки («утеса») стоял Татлин — Зангези. Он спускал 12 ученикам скрижали с фразами и формулами, движение предметов сопровождал свет двух прожекторов. В спектакль были интегрированы лекции искусствоведа Пунина и филолога Якубинского. Интересно, что стихи Зангези декламировал не Татлин, а Шура Зверева, студентка Альтмана и Анненкова. Завершался спектакль развертыванием холстов с датой смерти Хлебникова и аббревиатурой СССР.
Немалую часть иллюстраций в книге составляют циклы по мотивам «Зангези». Студент ВХУТЕМАСа и педагог Мастерской монументальной живописи Серафим Павловский в 1929-м был приглашен Татлиным к участию в постановке «сверхповести» в театре Мейерхольда. В 1965–1988 годах Павловский создал цикл панно, они в те времена дважды экспонировались в Москве. Художник Александр Путов создал свою графику по канве «Зангези» в эмиграции. Его рисунки были сделаны в 1989-м шариковой ручкой на полях тома «Творений» Хлебникова. А калмыцкий художник и скульптор (автор памятника Хлебникову) Степан Ботиев выполнил графические циклы по мотивам «Зангези» в 1990–2010-х. Главное внимание он уделил фигуре вестника — Зангези, которого сблизил с самим поэтом, придав ему черты библейского пророка.
Фото: «Бослен»
Перед читателями одновременно и научное, и художественное издание «Зангези», своего рода завещания Велимира Хлебникова. Впервые эту книгу напечатали в июне 1922 года, в те дни, когда автор умирал в деревне Санталово. Типография никак не могла получить деньги, и от утилизации тираж в 2 тыс. экземпляров спасло только личное вмешательство наркома просвещения Анатолия Луначарского, который распорядился выделить 600 руб.
Особенность сочинения подчеркивает уже название. В основу новообразования «Зангези», вероятно, положено калмыцкое слово «зянг» — весть, новость. Как и другие «сверхповести», «Зангези» представляет собой монтаж написанных ранее стихотворений, но впервые Хлебников превратил монтаж своей лирики в драматургическое произведение. Он попытался создать синтез, подобный литургии, где сменяют друг друга чтение и пение, притча и проповедь. Поэт обращается к языку птиц, цветов и звезд, сопоставляет хронологию и нумерологию всемирной истории с событиями русской революции, выводит аллегорические фигуры Горя и Смеха, а завершает сочинение веселой сценкой в кафе. Фрагменты, названные «плоскостями», можно и нужно рассматривать как часть историософского цикла «Доски судьбы».
Издание синтетического произведения требует синтетического же подхода. Научный редактор и составитель книги Андрей Россомахин собрал под одной обложкой факсимильный текст «Зангези» с рукописными вариантами; текстологическую работу проделал Рональд Вроон, комментаторскую — сам составитель. Публикацию «сверхповести» сопровождают рецензии и отклики современников Хлебникова — Константина Локса, Казимира Малевича, Николая Пунина, Сергея Эйзенштейна, а также статьи сегодняшних филологов. При этом книга является еще и исследованием визуальной истории «Зангези»: здесь более 150 иллюстраций, которые, по сути, исчерпывают всю известную «иконографию» сочинения.
«Сверхповесть «Зангези» Велимира Хлебникова: Новая текстология. Комментарий. Рецепция. Документы. Исследования. Иллюстрации». Составитель и научный редавтор Андрей Россомахин. Издательство «Бослен». 2021. 416 с.
Дело в том, что вскоре после публикации «сверхповесть» обрела сценическую судьбу: 11, 13 и 30 мая 1923 года спектакль был сыгран в петроградском Музее художественной культуры. Вдохновителем постановки, режиссером, художником и исполнителем заглавной роли стал Владимир Татлин. Еще в 1994 году Анатолий Стригалев и Юрген Хартен, составители наиболее полного каталога работ Татлина, описали четыре эскиза декораций, макет декорации (по фотографии), три эскиза костюмов и одну уцелевшую «доску судьбы» (их было 60, они хранились в мастерской Татлина до его смерти, а потом были выброшены). В нынешнем сборнике приведены также зарисовки Николая Лапшина и Ивана Попова-Воронежского, сделанные по следам спектакля, и перечень работ Татлина к «Зангези» из каталога выставки 1923 года в Академии художеств. Александр Парнис и Андрей Россомахин бережно собрали публичные и приватные свидетельства о том действе.
Наиболее ценные описания оставлены постановщиком, одним из «председателей земного шара» Александром Туфановым, и участниками спектакля. Играли в нем не актеры (исключая Солдата в падучей), а студенты Академии художеств, Горного института и университета. Семен Гейченко, будущий директор музея в Пушкиногорье, так описывал происходившее: «В центре стояла изобретенная Татлиным машина с какими-то рулями („иверни-выверни“; утрачена). Еще было бревно — телеграфный столб, который мы раскачивали в такт стихам. Со сцены через весь зал был протянут металлический провод. По нему летели в зал холсты на подрамниках, крашенные красками разных цветов. Запускал их Татлин». На разноцветных холстах были написаны слова птичьего, звездного и иных языков. На вершине конструктивистской вышки («утеса») стоял Татлин — Зангези. Он спускал 12 ученикам скрижали с фразами и формулами, движение предметов сопровождал свет двух прожекторов. В спектакль были интегрированы лекции искусствоведа Пунина и филолога Якубинского. Интересно, что стихи Зангези декламировал не Татлин, а Шура Зверева, студентка Альтмана и Анненкова. Завершался спектакль развертыванием холстов с датой смерти Хлебникова и аббревиатурой СССР.
Немалую часть иллюстраций в книге составляют циклы по мотивам «Зангези». Студент ВХУТЕМАСа и педагог Мастерской монументальной живописи Серафим Павловский в 1929-м был приглашен Татлиным к участию в постановке «сверхповести» в театре Мейерхольда. В 1965–1988 годах Павловский создал цикл панно, они в те времена дважды экспонировались в Москве. Художник Александр Путов создал свою графику по канве «Зангези» в эмиграции. Его рисунки были сделаны в 1989-м шариковой ручкой на полях тома «Творений» Хлебникова. А калмыцкий художник и скульптор (автор памятника Хлебникову) Степан Ботиев выполнил графические циклы по мотивам «Зангези» в 1990–2010-х. Главное внимание он уделил фигуре вестника — Зангези, которого сблизил с самим поэтом, придав ему черты библейского пророка.